Степень вины - Ричард Паттерсон

— Это было ответчица, мисс Карелли. — Агилар, выпрямившись в кресле, указал на Марию. — Даже если бы не доводилось видеть ее по телевидению, мисс Карелли трудно забыть.

— Какая галантность, — прошептала Мария Пэйджиту.

Сидевшая по другую сторону от него Терри внимательно разглядывала Агилара. Пэйджит чувствовал, что этот свидетель заботит ее.

— После того как мистер Ренсом позволил вам войти, что было дальше?

— Обычное дело. Я спросил его, куда поставить ведерко с шампанским, он ответил, что на кофейный столик. Я и поставил его туда, напротив мисс Карелли.

— В тот момент Мария Карелли сказала вам что-нибудь?

— Ничего, только поблагодарила. — Он улыбался — видимо, ему было приятно вспоминать о своем общении со знаменитостями. — Она была очень милая.

— Вы заметили что-нибудь необычное в ее поведении?

— Нет. Мне она даже показалась очень довольной.

— Почему вы так подумали?

— Она была такая шикарная, — Агилар даже нос наморщил при этих словах. — То есть я хотел сказать, такая уверенная, спокойная, как человек, который всегда знает, что ему делать.

Пэйджит понял, что это Шарп просила Агилара описать женщину непринужденную, ничем не обеспокоенную, в безоблачном настроении. Признать, что он имел возможность бросить на нее лишь беглый взгляд, официанту не хотелось.

— Было впечатление, что ее что-то беспокоит?

Легкое движение плечами означало, что эта мысль даже не приходила ему в голову.

— Не замечал.

— Или что она враждебно относится к мистеру Ренсому?

— Нет. — Он ухмыльнулся с таким видом, будто тайна смерти Ренсома раскрыта и сделал это не кто иной, как он. — Неприязни в ней совершенно не было заметно. Я решил, что они друзья, проводят время вместе. В нашей работе такое часто наблюдаешь.

Кэролайн Мастерс нахмурилась за судейским столом.

— Ему хочется представить это как свидание, — прошептала Мария Пэйджиту.

Не отрывая взгляда от судьи, он слегка обернулся к ней.

— На это я укажу в своем протесте, — выдохнул он в ответ. — Этот парень сам себя прижмет к стене.

— Мистер Ренсом говорил что-нибудь? — спросила мисс Шарп.

Агилар энергично закивал:

— Я сказал ему, что очень люблю его книги. А он ответил мне, что ради такой вот похвалы он и продолжает писать. Мне было очень приятно, что я смог сказать ему это. — И застенчиво добавил: — Вы ведь знаете, я всего лишь посыльный официант. Я человек скромный.

Пэйджиту было ясно, что за этими невинными фразами — желание обвинения сделать человечески понятными Ренсома и Агилара. Он почувствовал, как напряглась сидевшая рядом Мария.

Марни Шарп помедлила, как бы готовясь к последнему удару:

— А вы не заметили, шторы были подняты или опущены?

— Подняты. Определенно открыты.

— А почему вы так уверены в этом?

Агилар опять заулыбался:

— Потому что я прекрасно помню, что из номера мистера Ренсома прекрасный вид на Беркли: я еще посмотрел в окно, поискал глазами дом моего двоюродного брата. — Обернувшись, он объяснил судье: — Мы с ним часто встречаемся. Я имею в виду моего двоюродного брата.

Кэролайн Мастерс кивнула. По выражению ее лица Пэйджит понял, что мужской шарм Агилара на нее не действует, и тут же прикинул, что может позволить себе в этом перекрестном допросе.

— До вашего ухода, — продолжала Шарп, — делал мистер Ренсом что-нибудь еще?

— Он подписал счет, конечно. — Агилар все еще улыбался. — Дал мне хорошие чаевые, похлопал по спине и подмигнул.

— Он подмигнул?

— Да. Как будто подтвердил мне, что счастлив. — Официант раскинул руки, как бы утверждая этим театральным жестом, что жизнь хороша, и так приятно, когда один человек понимает другого. — Ну, вы представляете — он наедине с красивой женщиной, и ему хорошо!

Стало заметней, как еще больше нахмурилась судья Мастерс. Она обратилась к Агилару:

— Может быть, он просто моргнул — что-то в глаз попало?

У Агилара был недоуменный вид, он не понимал: почему судья не оценила его похвальную способность радоваться за других.

— Нет, он подмигнул.

— Понимаю, — без всякого выражения произнесла Кэролайн Мастерс. — Продолжайте, мисс Шарп.

Шарп подошла к свидетелю с видом человека, которому предстоит нечто приятное, что Пэйджиту совсем не понравилось.

— Прежде чем вы ушли, — спокойно спросила она, — говорили ли мистер Ренсом или мисс Карелли что-нибудь еще?

Агилар кивнул:

— Да. Мисс Карелли говорила.

— Что же она сказала?

Агилар обернулся к Марии — было впечатление, что Шарп научила его этому, — и мягко проговорил:

— Она попросила повесить табличку «Просьба не беспокоить!».

Марни сделала паузу, чтобы до всех дошел смысл сказанного. И лишь когда первый слабый ропот прошел по залу, заговорила:

— Мисс Карелли сказала почему?

— Нет. — Он многозначительно покачал головой. — Если женщина хочет остаться наедине с мужчиной, я не спрашиваю почему.

Шарп кивнула, как будто он сказал нечто глубокомысленное. Обернулась к судье:

— Вопросов больше нет.

Та смотрела на Марию — глаза в глаза. Когда она отвела взгляд, Пэйджит прошептал:

— Это правда?

Мария, как загипнотизированная, продолжала смотреть на Кэролайн Мастерс.

— Да, — пробормотала она. — Это правда.

Пэйджит выслушал Джонни Мура, который, сидя в первом ряду и наклонившись вперед, шептал ему что-то, относящееся к Агилару. Пэйджит встал и направился к свидетелю.

— Доброе утро, — весело произнес он.

Агилар кивнул с выражением лица, какое бывает у доброжелательного и уверенного в себе работника сферы обслуживания, когда он общается с клиентом.

— Доброе утро, сэр.

— Было утро, — неожиданно спросил Пэйджит, — или день, когда вы пришли в номер Ренсома?

Агилар прищурился:

— Утро, мне кажется. Позднее утро.

— И в тот день вы работали с семи до пяти, верно?

— Я всегда в эту смену работаю.

— На нее приходятся завтрак, ленч и ранний обед, правильно?

— Да.

Пэйджит пытливо посмотрел на него:

— А у вас есть представление о том, сколько комнат вы в тот день посетили?

— Нет.

— Много?

Агилар наморщил лоб:

— Порядочно.

— Если я скажу, что мы просмотрели все счета с вашим именем и насчитали их сорок три, покажется вам это невероятным?

— Нет. Я был все время занят — такое количество вполне могло быть.

— Вы можете описать постояльцев других номеров, кроме номера мистера Ренсома, которых вы обслуживали в тот день?

— Нет. — Агилар помедлил. — Потом было много других. Я, знаете ли, об этом сразу сказал полиции.

— Но вы разговаривали и с моим помощником, Джонни Муром, два дня спустя. Так ведь?

— Я помню мистера Мура. Да.

— И вы, видимо, помните, что он задавал вам вопрос, который я только что задал: можете ли вы назвать еще кого-нибудь из тех, кого вы обслуживали в тот день?

— Помню. Да, задавал.

— И ответ был тот же самый — больше вы никого не напомнили.

Агилар скрестил руки на груди.

— Да, не запомнил. Эти были знаменитостями.

Пэйджит подошел к нему ближе, игнорируя последнее замечание.

— А вы не помните, — мягко спросил он, — у кого были опущены или подняты шторы?

У Агилара был уже несчастный вид.

— Нет, — пробормотал он. — Я помню только комнату мистера Ренсома.

Пэйджит сказал, как будто его внезапно озарило:

— Потому что вы вспомнили, как смотрели оттуда на Беркли.

Агилар подался вперед, как бы в стремлении ухватиться за подсказку Пэйджита.

— Верно!

— А у вас такая привычка — смотреть на Беркли? Вы всегда смотрите, когда есть возможность?

— Когда я вспоминаю о нем. — Агилар улыбнулся. — Из того дома, где я живу, вид не такой клевый.

Пэйджит улыбнулся в ответ.

— А вы случайно не вспомните, — любезно спросил он, — сколько комнат на десятом этаже и выше с видом на Беркли вы посетили в тот день?

Агилар уставился на него:

— Нет.

— Двенадцать комнат, — равнодушным голосом непререкаемого авторитета произнес Пэйджит. — И три номера люкс. Все с видом на Беркли. Реальные цифры, на ваш взгляд?

Агилар помолчал, уставившись на него обиженным, подозрительным взглядом.

— Может быть.

— У вас был ностальгический день, — заметил Пэйджит.

— Ваша Честь, — выкрикнула Шарп. — Вопрос неправомерен, не по существу.

— Неправомерен, — согласилась судья Мастерс. — Не по существу. Продолжайте, мистер Пэйджит.

Пэйджит отметил про себя, что вид у судьи не рассерженный.

— А вы твердо уверены, — спросил он Агилара, — что окна у мистера Ренсома не были зашторены?