Степень вины - Ричард Паттерсон

— Я не хотел. — Хаслер беспомощно пожал плечами. — Но ведь я встретил человека, а теперь он мертв. Почему бы мне не рассказать прокурору все, что я видел? И пусть он сам решает, что с этим делать.

Со скучающим выражением лица, на котором было написано, что иного он и не ожидал от этого допроса, Пэйджит медленно перевел взгляд на Марни Шарп. Потом снова повернулся к свидетелю.

— Ну что же, — закончил он. — Вы выполнили свой долг. Благодарю вас, мистер Хаслер. У меня нет больше вопросов.

Шарп вскочила, заговорила с сарказмом:

— Кто-либо — полиция или окружной прокурор — внушали вам мысль, что вы увидели нечто из окна своего номера?

— Протестую, — выкрикнул Пэйджит. — Мы ограничены темой перекрестного допроса, давайте придерживаться ее. Ни один из моих вопросов не подразумевал, что мисс Шарп принуждала кого-то к лжесвидетельству. Ваша Честь, — обратился Пэйджит к судье Мастерс. — Позвольте, я дам мисс Шарп пояснения к моему последнему вопросу. Задавая его — и я заявляю это со всей определенностью, — я имел в виду следующее: нехорошо, если присяжным придется судить о слушании по делу мисс Карелли по таким вот показаниям — пикантным и одновременно ничего не доказывающим. Точка.

— Правы оба. — Кэролайн Мастерс повернулась к Шарп: — Я понимаю чувства мистера Пэйджита, хотя не всегда можно принять манеру их выражения. Мы, видимо, никогда не узнаем, кого мистер Хаслер видел в окне, но, без сомнения, все мы запомним ее манеру одеваться, на что вы явно и рассчитывали.

Марни Шарп рассвирепела. Пэйджит понял: она терпеть не может, когда ей выговаривают.

— Единственное, на что мы рассчитывали, — почти прошипела она, — дать представление о том, что происходило в номере. Надеюсь, что суд с пониманием отнесется к этому.

— Суд с пониманием отнесется к этому, — кротко ответила судья, — если не будет таких вот показаний, которые ничего не доказывают. Вопрос принимается, но я надеюсь, что вы быстро все выясните.

— Очень хорошо, Ваша Честь. — Шарп повернулась к стенографисту, смуглому мужчине средних лет, сидевшему справа от судьи: — Мистер Сандерс, прочитайте, пожалуйста, вопрос.

Тот выудил одну из бумаг, прищурился на стенографические значки и прочитал:

— Мисс Шарп: «Кто-либо — полиция или окружной прокурор — внушали вам мысль, что вы увидели нечто из окна своего номера?»

Хаслер покачал головой:

— Нет. Вовсе нет.

Шарп продолжала:

— И то, что вы повторили здесь, вы рассказали в нашем офисе по собственной инициативе?

— Совершенно верно. — Хаслер сделал паузу. — Что видел, то видел.

— И вы, несмотря на вопросы мистера Пэйджита, продолжаете верить, что, вероятнее всего, именно в номере Марка Ренсома видели эту женщину?

Хаслер наморщил лоб.

— Вероятнее всего, именно в номере Марка Ренсома? — переспросил он.

— Это я вас спрашиваю.

Хаслер задумался.

— На этот вопрос я ответил бы «да».

Шарп медлила. Пэйджит понял: она смирилась с тем, что больше сделать ничего не удастся.

— Вопросов больше нет, — произнесла она, и Хаслер покинул место свидетеля, оставляя Пэйджита в неведении: была ли голая женщина Марией Карелли.

У Эдуарда Тэнша, банкира с ястребиным профилем, в очках с темной оправой, в новеньком костюме, на лице было решительное бойцовское выражение, какое бывает у человека, привыкшего убеждать целый зал людей поступать согласно его воле. Он пригладил темные волосы, поправил красный галстук, приготовляясь выслушать очередной вопрос.

— Следовательно, около часа, — спросила Шарп, — вы вернулись в свой номер в отеле «Флуд»?

— Да. Я только что пообедал и собирался позвонить в свой офис.

— И ваш номер был на двадцать третьем этаже. Как и у мистера Ренсома.

— Да.

— Когда вы вышли из лифта, вы видели что-нибудь?

— Да. — Тэнш в нетерпении подался вперед, раздраженный неверно, как показалось ему, поставленным вопросом. — Но вначале мне, наверное, надо сказать о лифте. Лифт, на котором я поднимался, был в самом конце длинного коридора с номерами или комнатами, окна которых смотрят на Беркли. Мой номер был через два номера после Марка Ренсома. Поэтому я и пошел в направлении его номера.

— Благодарю вас, — сухо проговорила Шарп. — И что же вы увидели?

— Женщину, стоящую перед дверью одного из номеров.

— А как эта женщина выглядела?

Тэнш взглянул на Марию:

— С того места, где я стоял, ее лица не было видно. Была она довольно высокая, что-то около пяти футов восьми дюймов, с длинными черными волосами.

— Вы не помните, как она была одета?

— Нет, не помню. Помню блеск ее волос и то, как она держалась — очень прямо, как фотомодель. Не так уж много женщин, в которых обнаружится такое сходство, если оценивать их по тем же качествам.

Самонадеянный профессионал, подумал Пэйджит, выложит все, что знает, да еще прибавит. Хотя материала для перекрестного допроса здесь немного, легким свидетелем Тэнша не назовешь — в особенности из-за того, что женщина, которую он видел, более чем вероятно была Марией Карелли.

— Что она делала? — спросила Шарп.

— Какое-то мгновение стояла, смотрела на дверь. Потом очень быстро вошла. Было такое впечатление: услышав, как открылась дверь лифта, она вбежала в номер, чтобы ее не увидели.

— Ее кто-нибудь впустил?

— Нет. Она сама вошла.

Пэйджит представил себе Марию Карелли, стоящую в коридоре. Но не мог понять, почему она оказалась там.

— По тому, как она двигалась, — задала Шарп очередной вопрос, — нельзя было заключить, что она каким-то образом травмирована?

— Опять же нет. Двигалась она очень быстро. — Тэнш помолчал. — У меня остался мимолетный образ танцовщицы или, может быть, теннисистки. Женщины, уверенно владеющей своим телом.

— Я намерен высказать протест, хотя и запоздалый, — заявил Пэйджит. — Мне хотелось бы знать, не может ли свидетель отказать себе в удовольствии делиться с нами своими обширными познаниями в области культуры, своими пристрастиями в этой области и лишь придерживаться фактов. Вот я, к примеру, не знаю, была ли та женщина фотомоделью, танцовщицей, спортсменкой или, если на то пошло, не был ли ей недавно имплантирован стальной стержень в позвоночник. Не знаю ничего из того, что знает этот свидетель.

Судья Мастерс слегка усмехнулась и обернулась к Тэншу.

— В свете требований мистера Пэйджита не могли бы вы ограничиться лишь тем, что на самом деле видели?

— Конечно, Ваша Честь. — Тэнш был немного расстроен — Я только хотел помочь. Но мне представлялось, что в юриспруденции, как и в банковском деле, опыт человека делает его особенно наблюдательным.

— О, конечно, — согласилась судья. — Кстати, долго вы наблюдали за той женщиной?

Тэнш задумался.

— Это не могло быть долго.

— Судя по тому, что вы рассказываете, — продолжала Мастерс, — это длилось секунд десять, не больше.

Было заметно, что Тэнш уязвлен.

— Возможно, и так.

— Хорошо, — сказала судья. — Опыт человека может способствовать раздуванию результатов мимолетного наблюдения. Продолжайте, мисс Шарп.

У Шарп был разгневанный вид. Пэйджит подумал, что день этот — урожайный для Кэролайн; что бы там ни делали обвинение и защита, уже начали появляться первые номера газет с материалами о ней, в вечерних новостях, по-видимому, будут показаны клипы из судебного зала. Но что это будет значить для нее, Пэйджит пока еще не знал.

— Ваша Честь, — проговорила наконец Шарп, — не могу ли я попросить мисс Карелли встать и повернуться спиной к свидетелю?

— Мистер Пэйджит?

Что он мог сделать?

— Конечно, Ваша Честь. Мисс Карелли с удовольствием повернется спиной к этому свидетелю.

Судья Мастерс улыбнулась уголком губ.

— Мисс Карелли, — произнесла она.

Мария поднялась, глядя на свидетеля. Потом медленно повернулась к нему спиной.

Пэйджит понял, что она ничего не могла с этим поделать — при взгляде на нее невольно приходила на ум мысль о танцовщице или фотомодели. Ему почему-то вспомнилось вдруг как она, совершенно голая, стояла в его квартире перед эстампами Вазарели — грациозная и стройная.

Теперь, казалось, целую жизнь спустя, Мария Карелли стояла, обводя взглядом зал, полный журналистов, которые пришли посмотреть, как ее судят за убийство. Вскинув голову, она уставилась в одну точку. Пэйджит смотрел ей в лицо.

— Это похоже на ту женщину, — проговорил Тэнш. — Или, выражаясь иначе, женщина, которую я видел, выглядела так же, как мисс Карелли сейчас.

Лицо Марии ничего не выражало. В зале было тихо.

— Можно мисс Карелли сесть? — спросил Пэйджит.

— Конечно, — отозвалась судья. — Благодарю вас, мисс Карелли. Еще вопросы, мисс Шарп?