Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Явившись в королевскую спальню, Хелье застал там только Казимира. Спальню за один день переоборудовали в кабинет, ложе скрыли занавесью. Казимир что-то писал, сидя за грубой отделки, но с тщательно разровненной поверхностью, столом. Вживаясь в роль, он не поднял головы до тех пор, пока не дописал строку.
– Лех, можешь идти.
Лех, поклонившись, вышел.
– Здравствуй, Хелье.
– Здравствуй, Казимир.
– Не хочешь ли ты поступить ко мне на службу?
Не научился еще дипломатии, подумал Хелье. Такие вопросы сходу не задают. Сперва обхаживаемому следует польстить, вспомнить о заслугах, сказать, что он – самый лучший и расторопный на всем свете, а уж потом предлагать службу и солидное вознаграждение. Ну так ведь он только начал, научится еще.
– Нет, – сказал он.
– Жаль. Теперь вот что. Я написал послание Ярославу. Поскольку ты в любом случае его увидишь в ближайшее время – не будет ли тебе трудно его передать? А в награду за услугу я оплачу твое путешествие на Русь.
– Исполняется моя мечта, – сказал Хелье. – Я давно мечтал стать курьером.
Казимир улыбнулся.
– Ты любишь шутить, Хелье. Понимаю – можно было бы послать просто какого-нибудь ратника. Так ты думаешь. А на самом деле нельзя.
– Отчего ж?
– Послание это такого рода, что довести его нужно в сохранности, и передать лично в руки Ярославу. А если по пути что-нибудь случиться, нужно сделать так, чтобы оно, послание, не попало в какие-нибудь другие руки. И довериться мне некому, кроме тебя.
– Очень сожалею. Но, видишь ли, я еще не решил, куда мне ехать. На Русь – да, может быть, но скоро зима, а на Руси холодно. Я не люблю холод. Возможно, мне захочется перезимовать в теплых краях.
– Нет, нельзя.
– Ты не разрешаешь?
– Послание огромной важности, Хелье.
– Это как посмотреть. К примеру…
– Вот, посмотри.
Казимир протянул ему свиток. Пока Хелье его разворачивал, Казимир вывалил из калиты на стол еще несколько грамот, взял чистую хартию, и снова стал что-то писать.
Сперва речь шла о замужестве сестры Ярослава, и прилагались извинения – мол, прости, что не оповестили, не спросили разрешения, время военное. Затем Хелье перестал мрачно улыбаться, посерьезнел, и стал читать внимательно.
«… против тебя и твоих территорий готовится заговор, самый серьезный за много лет. Грядет передел мира, а быть переделу или нет – зависит от многого, и от тебя лично тоже. О подробностях тебе расскажет посланец, а в письме могу сказать только – собирай два войска, князь! Одно, большое, посылай на юг от Киева, таким образом ты сможешь предупредить удар врага. Второе, меньшее, будет охранять тебя на северо-западе. Твой союзник Казимир».
Хелье поднял глаза на Казимира.
– И что же это означает? – спросил он.
Казимир дописал строку.
– Это означает, – сказал он, – что Неустрашимые договорились с фатимидами, и готовят нападение в этом году.
– В этом году?
– Да.
– Не поздно ли? Зима вот-вот.
– Это, возможно, часть плана.
Хелье некоторое время размышлял.
– Это Мария тебе рассказала? – спросил он.
Казимир посмотрел Хелье в глаза. Держа в правой руке свиток, Хелье левую положил на поммель и расставил ноги на ширину плеч. Перед ним был – другой Казимир. Что-то от прошлого Казимира все еще наличествовало – от беглеца, алумно, монаха, или кем он там был, в недалеком прошлом. Но – холодный взгляд, недобро вздернутая бровь, не сжатые в момент решительности, но растянутые в полу-улыбку губы – перед Хелье сидел властитель. Прежний Казимир сказал бы – «Уж это мое дело, а если и Мария – то что же?» Нынешний не удостоил Хелье ответом, давая понять, что дела его и его жены никак не касаются варанга смоленских кровей, что не того полета птица этот варанг, чтобы задавать такие вопросы, что Мария отныне – жена властителя и сама властительница, а вовсе не заговорщица и интриганка, и Казимиру все равно, какие у его жены с Хелье были ранее отношения – вернее даже не все равно, а просто – лучше бы Хелье о каких бы то ни было отношениях с Марией в прошлом не упоминать – ни под каким предлогом. Поскольку если Казимир, против собственного желания, дознается, что состоял Хелье некоторое время любовником при Добронеге, знание это весьма усложнит Хелье жизнь.
Прав Гостемил – власть портит людей.
Казимир протянул руку – Хелье подал ему свиток. Казимир скрутил его в трубку и запечатал, и приложил амулет. На мгновение Хелье показалось, что на амулете – сверд и полумесяц, но только показалось. Казимир снова протянул Хелье послание. Сигтунец хлопнул себя по бедру, обнаруживая, что калиты при нем нет. Тогда он просто взял свиток у Казимира и, держа его в руке, коротко поклонился. Казимир улыбнулся светски и, подняв с полу калиту, протянул Хелье. Звякнули золотые монеты на дне. Хелье сунул свиток в калиту.
– Хорошо, – сказал он. – Раз уж мы расстаемся … Вот последняя часть … хмм … польского наследства.
Отвязав от гашника маленький кожаный мешок, он положил его на стол перед Казимиром.
– Что это? – спросил Казимир.
– Как я понимаю, это один из двух драгоценных камней, которые называются «Литоралис». Тот, который считался пропавшим.
– Литоралис!
– Я предполагаю, что это именно он. Но не уверен. Поговори с каким-нибудь ювелиром, пусть вставит в ожерелье. Будет жене твоей подарок.
Казимир развязал тесемки и вытащил камень. Литоралис сверкнул голубоватыми гранями. Казимир поднял глаза на Хелье.
– Ты хотел взять его себе? – спросил он.
– Мне чужого не нужно, – холодно ответил Хелье.
Он еще раз поклонился. И вышел.
А Дир куда-то исчез!
– Дир! – позвал Хелье, войдя в спальню.
Нет Дира.
Хелье порасспрашивал вояк в замеке и в конце концов напал на след. Дир, оказывается, решил прогуляться и зайти в заведение. Заведение располагалось на восточной окраине города, в четверти часа ходьбы. В заведении Дир хвестовал с тремя монахами.
– Хелье! – крикнул он. – Иди к нам! Это мои земляки, ростовчане!
Хелье подошел и сел на ховлебенк. Подбежал половой, но Хелье сделал ему знак – отбежать.
– Ты должен был меня ждать в замеке, Дир.
– Да, но я только на несколько минут вышел, развеяться. Вот, знакомься – это Андрей … Андрей, да?
Молодой монах кивнул и улыбнулся.
– А это…
– Матвей, – представился другой монах.
– Исай, – подал голос третий, толстый, монах.
– Они идут на Русь, – объяснил Дир, – так вот может, ежели повозку … и запасы какие-нибудь … так мы к ним присоединимся, раз мы тоже туда едем? Или они к нам присоединяться? Веселые ребята, хорошие. Я им рассказал про свою оранжерею. Как приедем куда-нибудь, так обязательно надо оранжерею устроить. В оранжерее спокойно, тихо, уютно, никто тебя не ненавидит, не гонит.
– Дир, мне срочно нужно уехать.
– Ну так и мы с тобой.
– Нет, мне нужно ехать быстро.
– Мы поспешим.
– Нет, компания не может ехать так быстро, как один гонец. Но вот что. Вот тебе твоя доля…
Монахи насторожились.
– Доля чего?
– Просто доля, – сказал Хелье, раздражаясь, кладя кошель на стол. – Здесь достаточно, чтобы нанять охрану. Человек пять ратников.
– Уж я сам себе охрана, да и другим тоже, – упрямо сказал Дир и насупился, и засопел потным мясистым носом.
– Дир, не дури. Езжайте прямиком в Киев. Там и встретимся. Я буду тебя там ждать.
– Суета, – сказал Андрей. – Суета сует.
– Это не суета, а насущность, – возразил Дир. – Вот, – пожаловался он Хелье. – Хоть и ростовчане, а простых грунок не понимают. Христиане – они все такие.
– Я тоже христианин, – сказал Хелье. – К тому ж бывший священник.
– Ну да?
– Приходилось изображать давеча. Ничего особенно сложного.
– Да, но ты как-то … не такой какой-то. Кроме того, они монахи, а монахи мыслят…
– Сентенциями, – подсказал Хелье, смягчаясь. – И догмами еще.
Монахи засмеялись.
Дир посмотрел вдруг на Хелье странно, с какой-то тоской в глазах. Хелье почувствовал упрек.
Не он, так кто-то еще, из людей Риксы или самого Казимира – нашли бы в конце концов Дира в его слотте и попросили бы оплатить счет. В конце концов об устном завещании Святополка рассказал именно Дир – и, возможно, не кому-нибудь, а Риксе, в постели. И если он, Дир, хотел жить в покое и достатке, нужно было не слотт на Балтике покупать и изображать там Фафнира, на золоте пузом возлежащего, а отдать деньги в рост купцу и купить дом в теплых краях на взморье. И завести детей, и их воспитывать, а не жрать в три горла всякую дрянь!
Все это так, но что это меняет? Посланцем судьбы явился Диру именно Хелье. И ведь неизвестно – будь у судьбы другой посланец, Годрик заговорил бы ему зубы, или Дир переслал бы посланца в противоположные веси! Но к Диру приехал друг Хелье, брат Хелье, и Дир, не видевший брата Хелье восемнадцать лет, безропотно делал все, о чем попросил друг. А попросил его друг Хелье – не ради спасения многих, не из благородных, самоотверженных побуждений, не ради даже грубой наживы – но во имя женщины, которая в благодарность Хелье за безответную преданность преспокойно вышла замуж за польско-саксонского сопляка. Который смотрит холодно, рассуждает о заговорах, и пишет грамоты, сидя в своем королевском сарае, пропахшем нечистотами.