Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это когда же такое было? – спросил Грыжа.
– В древние времена, – объяснил Нимрод. – Такие были особые, пунические войны.
Грыжа кивнул важно.
– Когда война пуническая, оно даже лучше, – сказал он. – Нужно все время быть готовым к бою. Никакой острастки воинам не нужно, ежели пуническая.
Мстислав, оставив воинов на попечение Нимрода и помня, что по углам ссать нельзя, вышел на задний двор, нашел там отхожее место, огороженное, поссал, а затем вернулся – но другим путем, не тем, каким вышел. Ему хотелось посмотреть на другие помещения в доме, а просить Нимрода их показать он почему-то постеснялся – возможно, первый раз в жизни.
Каменная лесенка вела на верхний уровень – странно, никакого второго уровня снаружи Мстислав не заметил. Поднявшись по лесенке и потянув на себя дубовую дверь, Мстислав оказался в башенке – круглой, будто крепостная. Наличествовали четыре окна – по частям света – скаммель, ложе, и несколько полок, на которых стопками лежали фолианты. Гостемил, оказывается, не дремал, а читал, полулежа на постели.
– Заходи, заходи, князь, – сказал он.
– Я не мешаю?
– Вовсе нет. Ты человек рассудительный. Сопровождающие твои – невежи, это точно, я от них и ушел, и почему-то мне подумалось, что рано или поздно ты меня здесь разыщешь. И я не ошибся.
– Это твоя спальня?
– Нет, спальня внизу, а это больше – логово. Когда ко мне приезжает женщина и задерживается на несколько дней, иногда удобно – сбежать сюда и запереться на час-два. Отдохнуть.
– А у тебя часто женщины бывают?
– Нескромный вопрос, князь.
– И то правда. Брат мой Ярослав – он лучше воспитан, чем я?
– Манеры у него лучше. Но ты добрее.
– Благодарю.
– Не за что.
– Позволь посмотреть фолианты?
– Конечно.
Мстислав взял наугад фолиант, открыл его, осмотрел титульный лист.
– О! – с уважением сказал он. – Перевод с арабского, не так ли.
– Да, – отозвался Гостемил. – Ничего особенного. Примитив, как все восточное.
– Не скажи. Они там, на востоке, весьма мудры.
– Не слишком. Это в Константинополе придумали, про мудрость Востока. Для пущей важности, а если до сути дойти, то ради денег. Какой-то летописец просил у императора денег на изучение.
Мстислав усмехнулся и взял следующий фолиант.
– Твой холоп, – сказал он, – отказался сесть со мной за стол, и объяснил это своей дальновидностью. Это он о чем?
Гостемил засмеялся.
– В Писании так сказано, – объяснил он. – Кто слуга здесь, будет в Царствии Божием господином, и наоборот.
Мстислав хлопнул себя по лбу и тоже засмеялся.
– Точно!
– Если это так, – добавил Гостемил почти серьезным тоном, – то я надеюсь, что Нимрод будет там ко мне милостив.
Мстислав кивнул, смеясь, и взял следующий фолиант.
– Говорил я давеча с одним муромским священником, – рассеянным тоном сообщил он. – Прихолмовой Церкви. А потом с посадником. Церковь построили недавно. И как-то странно – деньги на строительство и содержание дали какие-то темные личности, тати какие-то. Почему-то именно этот люд тянется к Учению, а простой народ … хмм…
– А простой народ осуждает, – закончил за него мысль Гостемил и поменял позу – отложил фолиант и заложил руки за голову.
– Именно. Может – правда, что славяне и Писание – несовместимы? Некоторые ученые люди так говорят.
– Где это такие ученые люди водятся?
– У меня в Чернигове.
– Но ведь тати – тоже славяне?
– Да.
– Понятно, что осуждать легче, чем давать деньги на строительство. За осуждение плату не берут, ежели оно не препятствует сбору десятины.
– Я не об этом. Не стыдно ли священнику принимать деньги от лихого люда?
– Не стыдно. Почему ему должно быть стыдно?
– Лихие люди они ведь … А знаешь, – неожиданно сказал Мстислав, – мне на эти темы и поговорить-то не с кем!
– Говори со мной, князь.
– Да … Ты первый человек за много лет … с которым я могу откровенно … э … Слушай, Гостемил, переезжай в Чернигов! Будем жить рядом, в гости ходить … друг к другу … Нет, я помню – род олегов, и так далее.
– Да.
– Ну так я к тебе буду ходить в гости.
– Хмм … – сказал Гостемил.
– Да … Вот воры – они замаливают грехи, это понятно…
– Остальные считают, что им замаливать нечего, потому и денег не дают на церковь, – объяснил Гостемил. – Святой народ, безгрешный.
Мстислав засмеялся.
– Поэтому, следуя логике Писания, – добавил Гостемил, – воры скорее попадут в Царствие Небесное, чем осуждающие.
– Именно, именно … Позволь, это что же такое? Апулей! В переводе на греческий! Я этот фолиант ищу лет двадцать уже! Читал в детстве, украдкой. Можно я его у тебя куплю?
– Нет, но можешь взять на время. И дать писцу переписать.
– Правда?
– Конечно.
– Спасибо, болярин, спасибо тебе … А, да – говорил я с тем священником. И сказал он мне, что тех денег, что воры дали, едва бы на половину постройки хватило. А недостающую часть дал здешний годсейгаре.
– Вот ведь болтливый грек, – заметил Гостемил, раздражаясь, приподнимаясь на ложе. – А ведь было ему говорено – молчи, строй, да радуйся.
***
Свои сбережения Гостемил хранил у черниговского купца, и когда ему нужны были средства, приезжал в Чернигов и останавливался всегда в одном и том же месте – в Татьянином Кроге. Хозяйка тут же посылала кого-то из половых в детинец, к вечеру в крог приезжал князь, и беседовали они с Гостемилом до поздней ночи.
В одно из таких посещений Мстислав явился мрачноватый, будто нехорошо у него было на душе. Гостемил, за несколько месяцев знакомства потеплевший к князю и, несмотря на то, что были они одного возраста, относящийся к Мстиславу с отеческой добротой, попытался выведать причину плохого настроения властелина Левобережной Руси. Мстислав некоторое время мялся, а затем понизил голос и произнес, —
– Только тебе доверюсь, Гостемил. Знаю, что ты меня не предашь.
Гостемил пожал плечами.
– Сестра моя навещала меня, и предложила мне кое-что, – доверительно сказал Мстислав. – Немного. Что-то должен сделать я, и что-то в благодарность за это сделает еще кое-кто. Но ведь … – князь еще понизил голос, – с этим людом, как поведешься, так уж не отпустят.
Помолчав, Гостемил осведомился, —
– Я полагаю, что сестру твою зовут Мария?
Мстислав кивнул.
Еще помолчав, Гостемил сказал без особой злобы, —
– Стерва.
И еще помолчали.
– Почему к тебе, а не к Ярославу? – спросил Гостемил.
– Да, я тоже так подумал. Видимо ко мне им удобнее было подобраться. Я вдовец, дочери замужем за не слишком выдающимися людьми. Ярослав же поддерживает связь со всем миром – через жену, детей, родственников.
– В каких выражениях она предлагала тебе … сделку?
– Не слишком радушный тон у нее, не слишком. Скрытые угрозы.
– О! – сказал Гостемил. – Стало быть, они уверены в успехе.
– Да, похоже.
– Ты ей отказал?
– Да.
– Рассердилась?
– Виду не показала.
– Что ж … Нужна тебе, князь, хорошая охрана. Очень хорошая. Такая охрана, которая никого к тебе не подпустит из непроверенных людей на триста шагов. Нужен также проверенный повар, к которому никого не будут подпускать – могу дать тебе Нимрода.
– Ты шутишь! Ты не хотел мне его продавать!
– Речь не о продаже. И нужно пожертвовать частью территорий.
– Зачем?
– Чтобы сохранить остальные. Подумай, с кем из христианских правителей ты можешь заключить союз. Самое лучшее было бы – с Конрадом.
– Я подумаю. Завтра еду на охоту…
– Нет, – быстро сказал Гостемил и покачал головой.
– Что – нет?
– Дни охоты прошли, Мстислав. Какая еще охота! Кругом леса густые, они могут просто стоять за сосной и ждать удобного момента.
– Ну уж нет! – возмутился Мстислав. – На охоту я езжу с раннего детства, это мое, этого они у меня не отнимут!
– Не вижу никакого смысла в охоте, – Гостемил строго посмотрел на князя. – Ты не ребенок, что за детские забавы, Мстислав! Тебе это не к лицу! Ты что – франк дикий, что ли! Принимай послов, читай Апулея!
– Нет. Возьму с собой надежных людей.
– В лесу они тебе не помогут.
Мстислав промолчал. Разговор не клеился. Вскоре Мстислав уехал обратно в детинец.
А на следующее утро вышла охота – десять всадников выехали в ближайший лес, и там гикали, травили зверя, учили соколов помогать людям развлекаться, и прочее, и прочее. Мстислав повеселел, раззадорился, орудовал пикой и луком. А только вдруг сопровождающие окликнули его, а он не ответил. Посмотрели по сторонам. Кинулись искать.
Нашли его на поляне, лежащим на спине, со стрелой в глазу. Конь князя топтался рядом.
Гостемил, задержавшийся в Чернигове, присутствовал на отпевании – и после походил по церкви, потрогал рукой прелестные гранитные колонны между сводами, сделанные зодчим по залихватскому рисунку Ротко, украденному вместе с чертежами, поразмышлял. Сильно привязаться к Мстиславу он не успел, но очень князь был ему приятен, и Гостемил уж начал подумывать – не пригласить ли в Чернигов Хелье, не представить ли князю? Из всего рода олегова Мстислав казался Гостемилу самым приятным представителем – понимающим, вдумчивым, добрым. Возможно, он стал таким только к старости, но что это меняет?