Польское Наследство - Владимир Романовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не понимаю, – сказал миролюбивый Мстислав, – ты не любишь мой род?
– У наших родов давнишняя взаимная неприязнь, князь. Такая традиция. Бывают традиции хорошие и плохие, а бывают просто так – есть она, традиция, и все тут.
– Но хувудваг нужно проложить.
– Не думаю, хотя это твоя воля, князь. Ну так прокладывай в обход моего эйгора.
– Но там слева болота да холмы, а западная часть эйгора ровная вся.
– Сожалею, князь.
– Да ты, болярин, невежа! – не выдержал один из воинов.
– Молчи, Корко! – прикрикнул на него Мстислав.
Гостемил, не глядя на Корко, улыбнулся.
– Ретивые у тебя холопы, князь.
– Я не холоп! – возмутился Корко.
– Корка, молчи! Болярин, я не чувствую ни к тебе, ни к роду твоему, никакой вражды. Совсем. Наоборот – будешь в Чернигове, так заходи в детинец ко мне в любое время, напою и накормлю чем смогу, и спать уложу.
– Нет, князь.
– Что – нет?
– Рад твоему гостеприимству, но воспользоваться им не смогу.
– Почему?
– Я же сказал – вражда у наших родов.
– Но ведь я-то сижу у тебя дома, вот сейчас!
– Это совсем другое дело, – объяснил Гостемил. – Двери дома моего открыты для всех, больших и малых, просвещенных и не очень. А мне, представителю Моровичей, к олеговым потомкам в гости ходить не пристало.
Мстислав и на этот раз не обиделся, а только строго посмотрел на Корку, чтобы тот молчал.
– Странный ты человек, болярин, – заметил он.
– Да, я иногда бываю странен, – согласился Гостемил. – Мне, например, не понравился Веденец.
– Веденец?
– Венеция. Это такой город на Адриатике.
– Да, я слышал, – сказал Мстислав, улыбаясь.
– Мне говорили, что это второй Константинополь, все время веселье, праздник, и зрелища. И все, кто там побывал – в совершенном восторге возвращались. А мне город показался простоватым, вороватым, и каким-то хилым. К тому ж к концу моего там пребывания сделалась отвратительная погода, дул ветер, сыпало снегом. Еда там простецкая – очевидно, тамошние содержатели крогов считают, что если город пользуется популярностью, то вкусно готовить не нужно. Это, надо отдать им должное, весьма практичный подход к делу, но мне он показался оскорбительным. Хорловы терема там какие-то очень функциональные. Без улыбок, слишком делово. Кроме того, в Веденце совершенно не популярны достойные фолианты. Писцы пишут только доносы на ближнего и ведомости.
– А во Флоренции ты был?
– Не был, но наслышан.
Поговорили еще о достоинствах и недостатках городов. Гостемил вспомнил по ходу дела Екклесиаста и восхитился стихом, где говорится о том, что награда за труды есть немедленный и непосредственный результат этих трудов. И вспомнил в этой связи Аристохвана, но гости не знали, кто такой Аристохван – Мстислав путал его с Аристотелем, а один из воинов сказал, что не является любителем норвежских саг, и что даже астеры порою сочиняют занимательнее. Потом Мстислав заговорил о недавней охоте, и воины его с энтузиазмом поддержали, а Гостемил заскучал.
– Вот что, гости, – сказал он, – вы тут хвестуйте, а если нужно чего – Нимрода зовите, он принесет да подаст. Баня будет к вечеру. А отхожее место у меня на заднем дворе, так уж пожалуйста, из уважения к дому, в углы не ссыте. А я пойду вздремну – стариковская привычка, вредно, ну да уж ничего не поделаешь. А то мне что-то скучно с вами и вашей охотой.
Гости так ошарашились речью этой, что не нашлись, что ответить, и только смотрели уходящему Гостемилу в широкую спину.
– Это ж просто … не знаю … оскорбление! Вот! Настоящее! – сказал наконец один из воинов. – Князь, тебя оскорбили!
– Да, – откликнулся Мстислав, но не сердито, а как-то отрешенно, без интонации.
– Он наглец!
– К тому ж можно, если на то пошло, взять силой то, что он по-хорошему отдать не желает!
– Ты лично, Корко, собираешься применять к нему силу? – осведомился Мстислав. – Что ж, пойди, примени, а я погляжу, что из этого получится.
– Нет, а просто привести сюда ратников человек двадцать, и пусть под их надзором холопы наши кладут хувудваг.
– Да, – сказал Мстислав задумчиво.
– Именно! – подхватил второй воин.
– И скажет про меня болярин, – продолжил мысль Мстислав, – что я достойный представитель рода олегова. – Он помолчал. – И будет прав, – добавил он.
– Князь, он не смеет.
– Молчать! «Не смеет». Дураки!
– Князь, нам за тебя обидно!
– За меня? Не за него?
– А он-то что…
– А мы перед ним виноваты, – сказал Мстислав.
– То есть как!
– Чем!
– Тем, что влезли незваные к гостеприимному человеку. Тем, что нагло навязывали ему сделку, которую он не желает заключать. И за его угощение отплатили ему глупыми разговорами – а ведь он, забыв об обидах, говорил с нами о возвышенном.
– Что возвышенного в венецианских хорлах? – возмутился Корко.
– Тихо!
Некоторое время Мстислав сидел, раздумывая, а затем поднялся во весь свой незавидный рост, расправил широкие плечи, поводил головой, как перед боем, и сказал, —
– Эх … Боязно мне что-то, а вообще-то надо бы пойти извиниться перед хозяином. А вот я еще вина выпью и извинюсь.
– Да какое это вино! Кислятина, – заметил Корко.
– Да, – согласился Мстислав. – Ты, тем не менее, уж весь кувшин вылакал. Как бишь зовут холопа?
– Э…
– Позвольте, – спохватился Мстислав. – А хозяина-то как зовут?
– Э…
– Э…
– Вот же свиньи, – с досадой сказал Мстислав. – Вы, и я тоже. Уж об имени-то следовало спросить, прежде чем развязным тоном сделки предлагать. У священника были, у посадника были – а не спросили. И у хозяина самого – не спросили. Ну так у холопа спросим. … Как зовут холопа!
– Э…
– Пни дубовые обоссаные, – сказал Мстислав. – Нужно покликать холопа, а не можем – не осведомились об имени. Ну, не кричать же «холоп, холоп!» Тфу. Иди, Корко, ищи холопа, да не потревожь хозяина, он дремлет.
– Я…
– Иди, тебе говорят! Да, вот еще что – если потом мне придется перед хозяином дома за тебя краснеть – в острог я тебя посажу, Корко, на целый год.
Вскоре вернулись – Корко и Нимрод, с кувшином вина.
– Нимрод его зовут! – радостно сообщил Корко. – Вот этого. Нимрод! А хозяина-то зовут Гостемил! Вот, все узнал я, князь!
– Не кричи так, – велел Мстислав. – А скажи, Нимрод, хозяин твой, когда дремлет – долго он … до темна, или?…
– Полчаса или час, – ответил Нимрод. – Не более того.
– Это ты все приготовил? Что на столе?
– Я.
– А еще можешь?
– Могу.
– Ты прекрасный повар, Нимрод, – сказал Мстислав. – Но твой хозяин не хочет тебя продавать.
– Еще бы, – сказал Нимрод, усмехаясь. – Ты бы тоже не захотел.
– А ведь прав! прав! – сказал Мстислав со смехом. – Где ж ты искусству такому научился, Нимрод? В каких весях, каком городе?
Верный традиции киевского квартала Жидове, где он действительно воспитывался – традиции отвечать вопросом на вопрос – Нимрод сказал, —
– А что, ты хочешь провести туда хувудваг?
Князь захохотал, а воины, не понявшие, что такого смешного было сказано, насупились. Сам Нимрод тоже ничего смешного не имел в виду.
– Садись с нами, Нимрод, – пригласил Мстислав. – Садись, не бойся.
– Князь! – запротестовал Корко.
– Что тебе?
– Холопа за стол…
– Что хочу, то и делаю, – возразил развеселившийся Мстислав. – Князь я или не князь! Садись, Нимрод.
Нимрод покраснел – возможно от хвоеволия, но все-таки сказал, —
– Нет, я лучше постою.
– Да садись, чудак! Можно, я разрешаю и даже настаиваю!
– Может и можно, а только не положено. Холопы с господами не сидят.
– А вот в Писании сказано, что холопы не хуже господ, – заметил Мстислав.
– С этим я согласен, – заверил его Нимрод. – А только у каждого своя должность. У господ своя, у холопов своя.
– Упрямый ты.
– Нет, дальновидный. Но рядом постоять могу. Вот только принесу вам еще пожрать, а то вы уж съели все.
И он ушел.
– Дальновидный … – задумчиво повторил Мстислав. – Это чем же он такой дальновидный? Не понимаю.
– Да просто болтает он, князь. Что ты холопа слушаешь!
– Потому что у болярина из рода Моровичей даже холопы интереснее говорят, чем ты, Корко. Вот ведь к какому человеку мы попали, неблагодарные, неотесанные, дикие. Да еще и обижаемся на него.
Воины не поверили – чудит князь, чудит. Вернулся Нимрод и принес еще какие-то кушанья – и опять было вкусно, и даже обиженные воины потеплели слегка.
– Если бы таких поваров как ты дюжины две водилось, – сказал второй воин, именем Грыжа, – да в войско их – так ведь в плен бы никто не сдавался бы, сражались бы до последнего. А так – в походе, бывает, развлечься нечем, идешь, идешь – луна да волки.
Нимрод, подумав, сказал, —
– Вот ты говоришь – луна да волки. А вот Като-старший говорил – Кархваж следует разрушить! И ведь разрушили его, Кархваж. А для чего? А чтобы показать всем, что с Римом шутки плохи!