Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Утверждая себя как мировой центр христианства, Рим не мог походить на любое другое место в мире. В этом процессе участвовали папы, кардиналы, монашеские ордена и знать. От abitato к древним базиликам тянулись новые улицы с новыми церквями [40]. Маршруты и истории, детализирующие плотный римский ландшафт со священными храмами и реликвиями, скрупулезно расписывались в новой редакции Martyrologium Romanum (1584 г.) [41]. Теперь верующие могли преодолевать века и буквально нырять в раннехристианский Рим. На основании собственного изучения житий мучеников историк и будущий кардинал Цезаре Баронио написал Annales ecclesiastici, где при помощи археологии, истории и малоосмысленных покаянных формул описывал древние центры поклонения, например катакомбы святой Приски. Для Баронио это был «потайной город, полный могил гонимых христиан» [42]. Он перечислял эти места в контексте непрерывного и героического христианского служения в Риме, и под его ногами материализовывалась несравненная апостольская сущность города [43]. Это представление о Риме получало воплощение и на поверхности – благодаря гению живописцев и архитекторов Карло Мадерно, Микеланджело Мериси да Караваджо и Джованни Лоренцо Бернини. По всему городу они творили чудеса в цвете, мраморе и цементе, раздвигая границы допустимого в церковной архитектуре и убранстве. Они писали и ваяли святых, ангелов и самого Господа, воскрешали апостолов при помощи красок и камня так, что плоть их казалась теплой на ощупь. За одно столетие пестрая архитектура античного, средневекового и ренессансного миров влилась в торжествующий барочный ландшафт города, до сих пор доминирующий в центре Рима.
Архитектура нынешнего барокко в Риме стала такой привычной, что трудно представить, какой была ее поразительная новизна при рождении. Для римлян, живших в наполовину сельских условиях раннего Нового времени, это было близко к падению небес на землю. Идя в XVII веке по Виа Лата, переименованной к тому времени в Виа дель Корсо, они глохли от шума строек. В 1600 году на этой узкой улице выросла церковь Сан-Джакомо-ин-Аугуста, творение Мадерно со стройными колоннами, устремленными вверх пилястрами, изящным фронтоном. К 1680 году в начале улицы встали две церкви под одинаковыми куполами – Санта-Мария-ин-Монтесанто и Санта-Мария-деи-Мираколи. Построенные поблизости от них за предыдущие десятилетия церкви отдавали дань славы людям, для которых Корсо становилась путем к святости. Надпись, высеченная здесь на монументальном фасаде Сан-Карло-аль-Корсо, напоминала местным жителям, что кардинал конца XVI века Карло Борромео вознесся на небеса. После 1614 года верующие переступали через порог этой церкви, чтобы преклонить колени перед бившимся некогда сердцем Карло [44]. То был материальный признак истинной благотворительности, напоминание о том, что Борромео раздал почти все свое имущество и тем заслужил причисление к лику святых [45].
Вскоре после явления сердца Борромео еще один почивший римлянин воскреснет неподалеку, на Виа Каравита, на сей раз по воле живописца, а не хирурга. Художник Андреа Поццо был членом ордена иезуитов, но не священником. В 1626 году иезуиты собрали каменщиков, чтобы те сложили из известняка вторую в Риме церковь в честь основателя их ордена Игнатия де Лойолы. Этот испанский рыцарь отказался от танцев, женщин и войн, когда в 1521 году отскочивший от стены снаряд раздробил ему ногу. Долгое выздоровление исцелило душу Лойолы. В 1539 году, после полных невзгод путешествий, паломничества и учебы в Кастилии, Иерусалиме, Париже и Риме, он пал на колени перед папой Павлом III [46]. За время долгого пути своими стараниями стать рыцарем Христа, а не монахом, он привлек множество последователей и спутников, но также вызвал подозрение у инквизиторов. Испанская инквизиция усомнилась в том, насколько соответствуют учению Церкви его религиозные наставления преданным последовательницам. На свое счастье, Лойола сумел развеять все подозрения в ереси. В конечном счете в Рим с ним пришли только его соратники.
Радикальный, сугубо индивидуальный подход Лойолы к избавлению душ от греха заставлял в нем сомневаться. Тем не менее он завел в Риме могущественных сторонников, превратил свой личный опыт в религиозную миссию и приобрел последователей от Модены до Макао. Став пастырем душ в занятиях, которые он назвал «духовными упражнениями», Лойола учил верующих избавляться от поверхностной религиозности, глядеться в зеркало и спрашивать: «Что я сделал для Христа, что делаю для Христа, что должен сделать для Христа?» [47]. Многие, от впечатлительных женщин в Алькале до таких выдающихся церковников, как кардинал Гаспаро Контарини, начинали видеть в Лойоле и в его соратниках будущее Церкви. Вопреки более поздним обвинениям, «Общество Иисуса», или иезуиты, появилось не в ответ на угрозу распространения протестантизма. Вместе с тем их приверженность истинному обращению душ стала вдохновляющим ответом на учение Лютера, называвшего католическую духовность мелкой и деляческой. В 1540 году папа Павел III учредил иезуитов как официальный религиозный орден и дал им разрешение действовать с невиданной раньше свободой. К концу XVII века только в Италии, Испании и Германии уже насчитывалось более 11 500 иезуитов, приспосабливавших свое снаряжение и методы обучения к особенностям тех краев, где они собирались спасать души [48].
Разногласия возникли в папской курии при известии, что член иезуитской миссии в Китае, Маттео Риччи, надел коническую шляпу китайского мудреца Конфуция и принял его философию. В 1601 году этот подданный Папской области стал, наверное, первым европейцем, чья нога ступила в пекинский Запретный город [49]. Там Риччи повествовал о чуде Непорочного зачатия, используя китайскую традицию плоского изображения, и разрешал своим новообращенным совершать их традиционные ритуалы поклонения мертвым [50]. В Америке, Индии и Европе иезуиты обучали праведному католичеству нехристианские народы способами, часто чуждыми церковной иерархии Рима, по возможности приспосабливая для этого местные традиции. В то же время душой и телом иезуиты оставались связаны с Римом. Там, в тени базилики Святого Петра, они создали свою штаб-квартиру; отправляясь в зарубежные миссии, они обещали беспрекословно повиноваться папе. Реальность переговоров, компромиссов и даже бунтов несколько противоречит сложившемуся представлению об отрядах иезуитов, строго следующих папским приказам [51]. Тем не менее иезуиты служили ценным инструментом возрождающейся, усиливающейся, полной решимости Римской католической церкви.
В 1622 году папа Григорий XV (1621–1623 гг.) дал ясно понять, что иезуиты играют центральную роль в его представлениях о Церкви. Он причислил к лику святых Лойолу и еще троих иезуитов, в том числе недавно умершего Франсиса Ксавье. Церемония планировалась как канонизация Исидора Труженика, праведного деревенского батрака XII века, будущего святого-покровителя Мадрида. Однако по желанию самого папы честь причисления к святым разделили с Исидором еще четверо. Под куполом базилики Святого Петра взвились флаги пяти новых святых, гордо утверждавших собственную святость и устремления понтифика, радеющего обо всей Церкви [52].
У Григория получилось, что на небесах уже находятся по меньшей мере двое иезуитов. В Риме были теперь тысячи их учеников. С первых десятилетий XVII века папские проекты вроде Propaganda Fide[16], а также основанные Григорием XIII (1572–1585 гг.) многочисленные колледжи превратили Рим в живой центр всемирной католической миссии [53]. Иезуитские колледжи готовили юношей ни много ни мало к спасению всего мира. В особых учебных центрах для немцев, англичан, греков, шотландцев и ближневосточных маронитов учились выходцы из стран, где католики составляли меньшинство, надеявшиеся заняться обращением своих соотечественников на родине. Несмотря на всевозможные риски, миссионерский клич иезуитов имел огромный отклик. Рассказы о новых мучениках за веру в письмах, приходивших в римскую штаб-квартиру иезуитов, часто заставляли людей почувствовать свое призвание [54]. После жестокого убийства в Индии пятерых новых иезуитов их собрат не просто написал письмо, а сочинил в их честь шеститомную поэму [55]. Студенты-иезуиты, готовившиеся к миссиям в Венгрии и в немецкоязычных землях, по-новому взирали на сцены гибели своих раннехристианских предшественников на стенах церкви Санто-Стефано-Ротондо [56]. Ко времени канонизации Лойолы в главном
