Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь открутите историю назад, к концу XVI века, и вообразите Неглинку-речку, текущую себе из болота у Марьиной рощи к Кремлю и встречающую на пути стену Белого города работы Федора Коня. Куда деваться потоку? А вот куда: в трубу, заботливо оставленную для речки в глухой – то есть не имеющей ворот – башне толковым и даровитым зодчим. Трубу, или, если хотите, водосток перекрывала решетка – вода-то дырочку себе найдет, а от ворога лютого или татя в нощи – какая ни есть защита. А как площадь тут после разборки стены да после Московского пожара и укрощения Неглинки образовалась, ее по привычке стали Трубой называть. Так и дожила она до нас – Трубная.
А что ж между? Между Самотекой и Трубой во времена стены плескался пруд, по запаху и виду больше похожий на болото. Это все она же – Неглинка, но порастекшаяся и принявшая в себя немалую толику отходов людской жизнедеятельности, а попросту говоря – нечистот. Вокруг потихоньку пристраивались москвичи, но жидкого, под стать местности, разлива: мещане и купчишки из небогатых. Судьбоносной для местности стала труба – не та, что в башне, а та, в которую заключили Неглинку. Над трубой насыпали бульвар и назвали его пока что Трубным – по прилежащей площади. В 1851 году на Трубную площадь вдобавок к Птичьему рынку перенесли с Театральной – парадной – площади цветочный торг. Вот тогда и бульвар получил это ласкающее слух имя – Цветной. Одно лишь печалит: никакого следа не оставил на этой местности Лубяной торг, что гомонил тут у стены Белого города во времена царя Алексея Михайловича. Продавали там столярку разную и даже избы целые, чем немало изумляли послов иноземных, оставивших о дивном рынке воспоминания. А чем сейчас поразишь тут заезжего дипломата? Новорусскими прибамбасами на подновленных и вновь отстроенных домах? Вот разве цирк не подведет, и то скорее внутри, чем снаружи, да уже упомянутый нами прелестный памятник Никулину, чьим именем овеяны и цирк, и бульвар.
Вот так, от Самотеки по Цветному через Трубную и дальше по Неглинной до самого Кузнецкого Моста все через ту же Неглинную. Пять имен – это память так память!
Свиблово
Несостоявшееся Нарышкино
Примерно 200 жилых домов, больше полусотни тысяч человек, 5 школ, поликлиника и кинотеатр. Похоже на небольшой российский город, вроде Моршанска или Урюпинска. Но это кусок Москвы. И называется он – Свиблово.
Свиблову около шести веков – в этом оно, кстати, тоже схоже с пресловутым Урюпинском. Микрорайон, как и большая часть его жителей, вышел из села и получил в наследство его название, в котором запечатлелось имя первого владельца – Федора Андреевича Свибло, ближнего боярина и сподвижника Дмитрия Донского. Вместе с Дмитрием Иванычем Свибло строил белокаменный Кремль, отчего соседствующую с его двором в Кремле башню (угловую на берегу Москвы-реки) так прямо и назвали – Свибловой. Случай для Кремля не единственный: другую угловую башню на той же южной стене называют Беклемишевской, поскольку там рядом был двор Беклемишевых. Но Беклемишевым повезло больше, «их» башня как стояла, так и стоит, а Свиблову вы напрасно станете искать на кремлевских планах: в XVII веке в ней установили механизм для подачи в Кремль воды из Москвы-реки и на этом основании перекрестили в Водовзводную. Еще одно роднит Свибловых с Беклемишевыми – и те и другие пришли в российскую землю из-за ее пределов, причем свибловский предок Ратша – пращур одновременно и Александра Сергеевича Пушкина.
За верную службу великому князю получил воевода Свибло подмосковное сельцо и присвоил ему свое негромкое имя. Почему негромкое? Да потому что «свиблый» на современном боярину Федору Андреевичу языке означало «шепелявый». Ежели кому неизвестно, фамилий тогда на Руси еще не придумали, а как-то различать людей все же надо было. Так и различали: если пузат, значит Туша, если высок и худ, как длинная жердь, то «рубель» (а сын его – Рублев), если в его речи не отличить сошку от соски – значит, Свибло. И позже, когда имение перешло к Нарышкиным, оно названия не изменило, хотя тут корень фамилии куда как красив. Нарышкины считали своим родоначальником крымского татарина Нарышку, чье имя в переводе означает «мужественный». А уж в пору, когда купец Кожевников купил село и устроил в нем суконную фабрику, мода давать владениям свои имена давно прошла. Так и осталось – Свиблово. И словно в компенсацию за непрезентабельность этого имени, улицы района носят невероятно сладкозвучные имена: Снежная, Лазоревая, Вересковая, Радужная.
Самокатная улица
Благословенный адрес
Редко какой адрес в родном городе, кроме собственного, люди помнят наизусть. В Москве знаменитых адресов ровно два. Один – уже упомянутая нами Тверская, 13, общеизвестный дом, где в поте лица трудятся мэр и его соратники. Как выглядит здание по второму адресу, неизвестно не только гостям столицы, но и большинству коренных москвичей. Да и расположено оно вдали от столичных туристских троп и экскурсионных маршрутов. Там, где Золоторожская набережная уже готова стать Красноказарменной, от Салтыковского моста отходит улица с незаурядным названием Самокатная. Опытное ухо настоящего краеведа расслышит здесь, конечно, не тот самокат, на котором он катался в детстве, – дощечку с двумя колесиками и палкой руля. Наметанный глаз знатока тайн родного города разглядит рядом Танковый проезд и Волочаевскую улицу, в которую упирается Самокатная другим концом, и предположит ее военное происхождение. Окажется прав на все сто: улицу назвали в честь батальона самокатчиков, который стоял на бывшей Золоторожской (от ручья Золотой Рожок, который нынче струится в коллекторе), теперь Волочаевской – в память известных дней – улице.
Их боевую машину, принятую в ту пору на вооружение в армиях почти всех европейских стран, мы бы теперь назвали скорее складным
