Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сандуны
Повороты судьбы, или С легким паром!
Если взять потомка грузинской дворянской семьи Зандукели, отправить его на императорскую петербургскую сцену, потом закрутить в роман с талантливой певицей Лизой Урановой, поссорить на почве ревности с влиятельным императрицыным канцлером Безбородко, потом с помощью той же Екатерины II женить на любимой и послать подальше от мстительного канцлера, в Москву, то что получится в результате? Вы не поверите: московская национальная гордость – Сандуновские бани.
Историю трогательной любви и женитьбы Силы Николаевича Сандунова на русский лад переиначил он родовую фамилию) и Лизы Федоровой, по сценическому псевдониму Урановой, певицы редкостного дарования и голоса в три октавы, – не рассказывала, наверное, только газета «Завтра», – и то по известной всем причине. Потому мы и изложили ее скороговоркой. Осталось только добавить, что в Первопрестольной актерская судьба Силы Сандунова не задалась. «А ну их всех в баню», – решил первый комик русской сцены, как его рекомендует справочник «Имена московских улиц», и купил кусок земли между Неглинной и Рождественкой. И построил в 1808 году на этом куске именно бани – каменные, в отличие от большинства имеющихся деревянных.
К слову, именно таким путем – устройством ресторанов, зубных кабинетов или других каких доход приносящих заведений – зарабатывают на жизнь многие теперешние актеры; повторяется история выживания таланта при эксплуататорском строе. Бани получились замечательные, только с нынешними Сандунами ничего общего они не имеют – эти теперешние перестроили позднейшие владельцы в конце XIX века, когда бани уже пяток раз перешли из рук в руки. Так что остальные восторги по поводу бань – собственные водопровод и электростанция, роскошь отделки и демократические традиции – хошь за пять копеек мойся, хошь за десять целковых, по доходу – это все уже не про Силу Николаевича. А что про него? Да Сандуновский переулок у бань, названный его именем, и тот в 1932 году, как пишет уже упомянутый справочник, был переименован в 1-й Неглинный и лишь в девяностых – обратно.
И напоследок мы вам еще кое-что интересное скажем, только вы сядьте. Бассейн Сандунов в кино сыграл. Знаете, какую роль? Черного моря – в фильме Эйзенштейна «Броненосец Потемкин».
Сокол
Птичка с печати
В конце XIX века в селе Копытове построили церковь Алексия, Божия человека и стали называть село Алексеевским – мы об этом, если помните, уже писали. Сходный случай примерно в это же время произошел с селом Святые Отцы, что стояло у Тверской дороги. Там возвели церковь Всех Святых и по этой причине село все чаще называли Всехсвятским. Под этим именем оно просуществовало до самой революции и даже позже: когда в 1933 году в Москве начались испытания троллейбуса, то он ездил как раз, пишут, до села Всехсвятского, стало быть, это имя еще было вполне употребимо. А через пять лет во Всехсвятском открыли метро и назвали его «Сокол». Не убоялись даже, что будут путать с однокоренными «Сокольниками» – их, всякий знает, открыли в самую первую очередь, 15 мая 1935 года. Каким образом сокол долетел из Сокольников до Всехсвятского? На крыльях ЖСК – эта распространенная в советское время аббревиатура означает жилищно-строительный кооператив. Крылья кооперативу приделали знаменитая российская бюрократия и сестра ее неразбериха.
В октябре 1917 года в России произошла социалистическая революция. У буржуев и капиталистов отобрали каменные хоромы, перегородили их чем пришлось, превратив тем самым из домов и квартир в жилплощадь, и заселили на нее атакующий класс. Но класса оказалось больше, чем десятиметровок, – буча Октябрьского переворота занесла в столицу множество жителей иных градов и весей. Продлись в стране военный коммунизм, и жилищная проблема рассосалась бы сама собой, а не то казарм бы понастроили, но в 1921 году в стране объявили нэп. А с ним пришли иные времена и другие способы решения проблем. И новые слова появились – жилищный кооператив, например. В том же 1921 году возникла идея построить таким образом поселок, который теперь назвали бы коттеджным, а тогда вслед за английским архитектором Э. Говардом называли «город-сад». Британская идея овладела умами известных советских архитекторов – В. Веснина, Н. Марковникова, Н. Колли и счастливо соединилась с тогдашней жилищной нуждой. Художники, архитекторы, ученые, начальники из наркоматов, а еще учителя и даже рабочие завода «Изолятор» образовали кооператив, которому чуть было не выделили место в Сокольниках. Окрыленные, простите за словесное озорство, члены жилтоварищества назвали его «Сокол» и даже заказали было печать с гордой птицей, которая держит в клюве домик, но что-то там у жилищного начальства расклеилось. Так «Сокол» перелетел во Всехсвятское – на другую окраину тогдашней Москвы. А там – бывают в жизни совпадения – контору кооператива определили в дом, который принадлежал местному жителю, по профессии агроному, а по фамилии… Сокол. Так с тех пор краеведы и путаются в этих Соколах, но теперь уже вроде бы доказали сокольнические корни названия.
А поселок – что ж, поселок вышел на славу и зависть, каждый дом наособицу, в чем архитекторы позже, в тридцатые, уже каялись, отмежевываясь от клейма потатчиков буржуазным нравам. Деревню посреди столицы уберегли от послевоенного наступления многоэтажек, надо думать, чины и звания ее обитателей. Зеленый островок жив и сегодня – этому факту не умилялись только самые ленивые из журналистов. С улицы Каро Семеновича Алабяна, что идет вдоль бокового фасада спроектированного им знаменитого «генеральского» дома на Соколе, свернете на Сурикова (или Левитана, если вам более милы пейзажисты), оттуда на Шишкина или на Верещагина, а то и по Поленова прогуляетесь до Врубеля – весь этот живописный пантеон призван напомнить, что первопоселенцами тут были художники. Больших архитектурных красот не увидите, но эффект кислородной подушки ощутите. А потом опять – в смог и смрад Ленинградки или Алабяна.
Солянка
