Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом школу перевели в Петербург, а башня сделалась водонапорной: с постройкой Мытищинского водопровода во втором ярусе соорудили бассейн на семь тысяч ведер воды, которую поднимали сюда, как пишет Кондратьев, «посредством паровой машины». К водопроводным временам у подножия башни вовсю уже шумел-гудел толкучий рынок, ставший со временем знаменитее ее самой. Потрясает широта ассортимента: старые путеводители уверяют, что здесь торговали всем – от ношеных сапог до бриллиантовых колье. Правда, по словам Гиляровского, колье вполне могло оказаться «бутылочного стекла» – обманывали на Сухаревке нещадно.
Прошла-прошумела революция, рынок загнали с видного места во дворы, а потом и вовсе закрыли. А башне припомнили ее водонапорное прошлое и перенесли в нее из Крестовских водонапорных же башен Музей московского городского хозяйства, уже к тому времени – в духе идей коллективизма – переименованный в Коммунальный музей. Хорошо еще вместе с названием завмузеем не сменили – им с 1913 года был известный московский историк и краевед Петр Васильевич Сытин.
Для дела построена была башня, делом всю жизнь была занята и по совместительству Москву украшала. Да только решили вдруг в 1934 году, что она – транспорту помеха. И хоть, повторяем, здания к тому времени в Москве передвигали лихо, башне вынесли смертный приговор. Попытались было ретивые защитники башни его обжаловать, но быстренько получили от товарища Сталина ярлык «слепых и бесперспективных». Великий вождь выразил уверенность, что «советские люди смогут создать более величественные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня».
Они и создали. Прямо тут же. После сноса Сухаревой башни на ее месте установили Доску почета лучших колхозников. Обе Сухаревские площади, Большая и Малая, немедленно стали называться Колхозными. И только Садовую-Сухаревскую улицу не переименовали: видимо, Садовая-Колхозная даже для большевистского уха – перебор.
Странноприимный дом
Памятник Прасковье Жемчуговой
Не забыли еще крепостную актрису Парашу Ковалеву-Жемчугову, ставшую графиней Шереметевой? В главе про нее мы сказали, что стоит ей в Москве памятник – Странноприимный дом – и обещали про дом этот рассказать. Слово держим.
Здание Елизвой Назаров с крепостными шереметевскими архитекторами начали строить в 1794 году, когда Прасковья, уже полюбившаяся графу Николаю Петровичу Шереметеву и, надо думать, полюбившая его, все еще оставалась крепостной своего… ну, не знаем, как точнее сказать… мужа. Здание с полукруглым парадным двором, с далеко вынесенными крыльями было бы в любом случае великолепным. Но когда после смерти уже графини Шереметевой в 1803 году неутешный вдовец (выполняя волю своей любимой), решил передать здание под больницу и богадельню и заказал Джакомо Кваренги превратить здание в мемориал Прасковьи, то получился настоящий шедевр классицизма.
Больница и богадельня открылись в 1810 году с именного соизволения Александра I (кстати, давшего Шереметеву разрешение на столь необычный брак). 50 человек в больнице и 100 обоего пола в богадельне могли бесплатно (то есть за счет Шереметева) поправлять свое здоровье. Принимали туда без различия пола и звания, единственным исключением (довольно странным, помня о прошлом Жемчуговой) были крепостные (хотя и вправду: как от барина да в богадельню?). Даже французы в 1812 году использовали Шереметевскую больницу (второе название Странноприимного дома) как госпиталь – такая удачная она получилась. До 1917 года больница продолжала финансироваться из доходов семьи Шереметевых. Как здание продержалось до 1919 года, когда в нем организовали первую Московскую скорую помощь – непонятно. Систему же скорой помощи советская власть считала своим достижением (надо же было чем-то, кроме бесплатности, гордиться) и пыталась по мере своего разумения развивать. Так и появился в стенах Странноприимного дома (а позже и прирос новыми корпусами на его задворках) Институт скорой помощи имени Н.В. Склифосовского. Склифосовский, конечно, великий врач, и скорая помощь – хорошее дело, но про чету Шереметевых зачем забывать?
Склифосовский
Скорый на помощь
Если игрокам в «Сто к одному» предложить назвать самого популярного русского врача, то, уверены, одну из строчек займет Склифосовский. Разве не выскочит из памяти «Короче, Склифосовский» из гайдаевской «Кавказской пленницы» или «Налетел на самосвал, к Склифосовскому попал» Высоцкого? А ведь, несмотря на такую популярность фамилии, вряд ли многие скажут, чем же известен этот врач. Попробуем восполнить пробел.
Николай Васильевич Склифосовский родился в 1836 году. Что касается странной для русского уха фамилии, то по семейному преданию дед Николая Васильевича был греком (а они в районе Южного Днестра еще со времен античной Ольвии селились) по имени Склифос или Асклифос. А ведь Асклифос – это почти Асклепий, так что самой фамилией было предначертано Николаю Склифосовскому идти во врачи. Что он и сделал, поступив на медицинский факультет Московского университета. Врачебная специальность была выбрана без колебаний – только хирургия.
Опустим годы работы земским врачом, многочисленные научные командировки за границу для совершенствования в профессии (здесь все же остановимся, хотя бы для того, чтобы обнаружить знакомство с практикой английского хирурга Джозефа Листера, который первым предложил стерилизацию инструментов и операционного поля – до него, как это ни покажется диким, такое естественное сейчас дело считалось даже вредным, – а Склифосовский первым стал это практиковать в России), участие в многочисленных войнах (Австро-прусская, Франко-прусская, Балканская, Русско-турецкая, во время которой он работал со знаменитым Пироговым), на которых через его руки прошло более десяти тысяч раненых. Перенесемся сразу в Москву, куда из-под Шипки прибыл доктор Склифосовский, чтобы стать профессором Московского университета и заведующим хирургической клиникой.
Вскоре клиника стала одним из лучших лечебных учреждений в Европе. Склифосовский одним из первых не только в России, но и в Европе, ввел горячую обработку инструментов и медицинского белья и добился практически полного отсутствия послеоперационных осложнений и заражений. Многие тяжелые болезни, которые большинство врачей считало неизлечимыми, были побеждены только благодаря усилиям Склифосовского. Николаю Васильевичу мы обязаны системой переподготовки уже практикующих докторов – того, что мы сейчас называем институтом усовершенствования врачей. Так что, небрежно бросая «Склиф», хоть иногда вспоминайте, каким был этот самый популярный русский врач и что он для нас (да-да,
