Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тушино
Про две ассоциации
Жил да был в XIV веке боярин Василий Туша. Владел селом. Как село это называть, если не Тушином? С тех пор и известно Тушино. Только статус менялся: было и монастырским сельцом, и спускалось до деревни, с 1934 года – поселок (благодаря чулочной фабрике), а с 1939-го (стремительно-то как) – вообще город. Дальше опять нисхождение по статусу: район в Москве (когда в 1960-м столицу расширили до МКАД), сейчас – два района в Северо-Западном округе. И это несмотря на столь почтенный возраст!
С Тушином у большинства из нас две ассоциации: «Тушинский вор» – Лжедмитрий II и Тушинский аэродром. Лжедмитрий с номером 2 не сохранил даже настоящего своего имени (о номере первом хотя бы предполагают, что он – Гришка Отрепьев). Просто пришел человек и говорит: «Я есть чудесно спасшийся сын царя Ивана Васильевича, который Грозный, Дмитрий, от Бориса Годунова я ушел. А заодно я есть и чудесно спасшийся русский царь Дмитрий, венчанный на царство и женатый на Марине Мнишек; от бояр, что меня убить хотели, я тоже ушел». Не претендент на престол, а колобок какой-то. Но поверили многие, тем более что Марина Мнишек к этому Лжедмитрию тоже прибыла (ловкая девица, видать). Встал Дмитрий-Лжедмитрий лагерем на берегу Москвы в районе Тушина, за что и получил свое прозвание. Постоял-постоял, сам с Москвой не справился, только начали на помощь поляки прибывать – сбежал почему-то в Калугу, где и был окончательно убит. В роли лисы, по утверждению Ивана Кондратьева, выступил неизвестный татарин. А в Тушине долго еще (до XIX века) оставался вал от лагеря Тушинского вора. Вот такая история.
А Тушинский аэродром – точнее, летное поле – это совсем недавнее прошлое. Аэродром Осоавиахима здесь, в заболоченной пойме Москвы-реки, оборудовали в 1935 году, в Великую Отечественную он перестал быть учебным, до середины шестидесятых использовался ПВО. В застой и аэродром потихоньку заболачивался и зарастал бурьяном, на ветрах перемен он едва не сделался аэропортом бизнес-авиации. Но не сложилось, и из аэродрома сначала сделали концертную площадку, а потом и вовсе отдали под городские нужды. В 2014 году здесь возвели домашний стадион футбольного клуба «Спартак» под корявым названием «Открытие Арена», для чего расконсервировали и достроили станцию метро «Спартак» (прежде «Волоколамская»), сорок лет мирно ждавшую своего часа под землей. Остальное пространство аэродрома скоро застроят жильем – если опять концепция не поменяется.
Тучковы
Хлеб от трагических судеб
«Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса…» В этих стихах москвички Марины Цветаевой, известных большинству наших сограждан по фильму москвича Эльдара Рязанова (которому среди прочих его достижений можно поставить также в заслугу знакомство отечественного зрителя с лучшими образцами русской и зарубежной поэзии), в строфе, как раз не вошедшей в фильм «О бедном гусаре замолвите слово», упомянуто одно-единственное имя: Тучков-четвертый. Боевой генерал, один из пяти братьев Тучковых, павший, как и брат его Тучков-первый (нумеровали по старшинству – не по доблестям), на поле Бородина и сам бы по себе достоин длинного рассказа. Но Тучкову-четвертому, а точнее, его вдове Маргарите Михайловне, мы обязаны «Бородинским» хлебом – московской достопримечательностью, стоящей в одном ряду с домом Пашкова или Арбатом.
Нет, мы абсолютно, категорически не правы. Жизнь Александра Алексеевича Тучкова-четвертого – никакой не рассказ, это роман – местами авантюрный, частью мистический, но по сути своей настоящий любовный в исходном, не испакощенном бестселлерами на час смысле слова. И мы, может быть, такой роман еще напишем: уж очень держит за душу тема и не отпускает. Но здесь не время и не место, а потому подчинимся жанру, который мы выбрали сами и который можно обозначить как пунктирное эссе.
Шпоры Александра Тучкова весело (по цветаевским словам) звенели с первых годов позапрошлого века, когда он, отучившись математическим наукам и артиллерийскому делу во Франции, а прежде пережив увлечение Наполеоном и чуть было не отправившись с ним в Египетский поход, отбыл в действующую против того же Наполеона российскую армию. Но еще раньше, почти в полном соответствии с Цветаевой, на балу «одним ожесточеньем воли» он взял сердце красавицы Маргариты Нарышкиной, в замужестве Ласунской. Замужество и без Тучкова было несчастным, порочного мужа интересовали в молоденькой жене происхождение из древнего боярского рода и немаленькое приданое. Открыв истинное лицо зятя, Нарышкины-родители, силой выдавшие за него дочь, столь же истово принялись хлопотать о церковном разводе. Супругов развели, Тучков посватался к разведенной Маргарите, однако пуганые родители подули на воду. И все же Тучков-четвертый взял эту скалу – но четыре года спустя, как раз после французского обучения.
О, как – мне кажется – могли вы Рукою, полною перстней, И кудри дев ласкать – и гривы Своих коней.Права Цветаева. Могли, причем одновременно и в боевом походе – в описанные времена жены воинских начальников могли сопровождать мужей на войну. Могли, но почти никогда не сопровождали – где ж таких декабристок найти, чтоб за мужем да на бранное поле! Рассказывают, что Маргарита Тучкова была единственной женщиной в Ледовом походе через Ботнический залив в Русско-шведскую войну 1808-1809 годов. И декабристов мы помянули не всуе – что-то было,
