Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не станем утомлять читателя перечислением архитектурных терминов (апсид, закомар, нефов и прочих пилястр), ими красоту не опишешь. Напомним о том, что это был самый главный храм: именно там венчались на царство князья и цари, короновались императоры. Успенский собор выбрали для своей усыпальницы московские митрополиты и патриархи. В 1812 году французы храм обчистили и устроили в нем конюшню. Но кутузовские орлы Наполеона, как известно, погнали, а все награбленное серебро отбили. А потом из него отлили центральную люстру-паникадило для того же Успенского собора. Называется она-оно «Урожай», а изображен там Георгиевский крест.
А от владимирского Успенского собора московский унаследовал не только формы, но и одну из главных православных икон – Владимирской Божией Матери. Чудотворная икона спасла Москву от нашествия великого Тамерлана, даровала бескровную победу над татарами в стоянии на Угре в 1480 году. И в этом же году была помещена в Успенском соборе Московского кремля. Что еще? Пожалуй, только то, что Успенский собор в свою очередь стал примером для подражания. Вот вологодский Софийский собор построен уже по его образцу. И тоже лепо получилось.
Упорный и Угловой переулки
На «У» называется, куда упирается?
Есть улицы центральные, высокие и важные, учили нас композитор Юрий Антонов и поэт Игорь Шаферан, а есть нешумные, окраинные, с милыми сердцу названиями: Тенистая, Виноградная. Согласны, есть, и за примерами даже из нашего столичного города выезжать не придется: в районе Куркино бежит, например, улица со свеженьким названием Ландышевая, а в Медведкове – Бабушкине отыщутся Ясный проезд и Изумрудная улица. Тенистая, кстати, тоже есть – только не улица, а проезд в Свиблове. Да только это скорее исключения из общего нерадостного правила: чем дальше улица от центра, чем меньше на ней зеркальных витрин и гирлянд огней, тем меньше задумываются о приглядности и благозвучии ее названия. Найдется ли сердце, что гулко забьется, услышав название «улица Газопровод» или «Левый тупик»? И таких образцов в нашем столичном городе – полсправочника «Имена московских улиц». Вот и откроем его на букву «У».
Известно, что до революции многие улицы назывались именами домовладельцев. После переворота владеть землей стали иметь право лишь работники всемирной великой армии труда, а паразитов сметали с лица земли не только в прямом, но и в переносном – в виде названий – смысле. В числе многих в праве на существование отказали домовладельцу Пыхову: переулок его имени переименовали. Может быть, вы думаете, что переулку присвоили какое-нибудь гордое имя? Если бы так! В 1925 году и других, видно, забот было невпроворот, а гордых имен на все московские переулки, наоборот, не хватало. Переулок назвали Угловым, потому как расположен он в углу, который образуют Новослободская улица и Бутырский Вал. С тем названием и живет, езжайте на троллейбусе от Белорусского вокзала и увидите.
В том же году отобрали имя домохозяина и у Минаевского переулка. Переулок назвали Упорным. Вам кажется, что в честь упорного труда советских людей на строительстве социализма? А вот и нет: в те годы он упирался в Душинскую улицу (теперь перестал), за что и был прозван. Откуда произошло название улицы, никто точно не знал – то ли от домовладельца, то ли от мусорной свалки, распространявшей по округе «душистые» запахи. Помойка, видать, победила, и улицу не переименовали.
А вот с Уланским переулком вышел у реформаторов конфуз. Что название древнее, XVIII века – оно бы никого не остановило: назвали же Большой Знаменский переулок в советское время улицей Грицевец, и даже того, что фамилия летчика-истребителя, героя боев в Испании и на Халхин-Голе, должна по законам русского языка склоняться, не учли. Нет, тут другое: не распознали в дьяке Уланове домовладельца-кровопийцу, с кавалеристом уланом, видно, перепутали.
Уголок имени В.Л. Дурова
Уголок-уголок, покажи нам номерок
Откуда бы начать эту историю? Ну, не с 70-х же годов позапрошлого столетия, когда несовершеннолетние дворянские отпрыски Володя и Толя Дуровы бросили к лешему военную гимназию и пошли выступать в бродячий цирк. Тогда, может, с конца восьмидесятых, когда, перепробовав разные цирковые жанры, Владимир Дуров нашел себя на поприще цирковой дрессуры? Клоунада, впрочем, совсем забыта не была: из уст в уста по России передавали рассказ о дрессированной собачке по кличке Лорд, которая ловила на арене свой хвост, а Дуров глядел на это да приговаривал: «Смотри не оторви, а то будешь куцая, как наша конституция». Дело происходило в 1906 году, сразу после объявления Российской конституции, и номер неизменно имел шумный успех. А может, перескочить еще на 6 лет вперед и добраться наконец до 1912 года, когда в Москве в доме номер 4 по улице Старая Божедомка, где жил он сам, Владимир Дуров организовал ни много ни мало собственный зверинец, прозванный Уголком Дурова.
Теперь опять придется отклониться от темы – иначе не понять, зачем Дурову нужна была такая головная боль как содержание зоосада на дому. В русской дрессуре рубежа веков определились два отличных друг от друга, как лед и пламень, метода работы с животными. Одна дрессура называлась «дикой», что в точности соответствовало сути метода: животных запугивали, мучили, били. Сторонники мягкой дрессировки считали, что животное подобно мужчине, путь к его сердцу точно так же пролегает через желудок, – эти улещивали зверюшек, кормили вкусненьким и вырабатывали таким образом у них нужные условные рефлексы, как обучал физиолог г-н Павлов и описывал экс-медик г-н Чехов в рассказе
