Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему серпуховская княгиня учредила монастырь не в сыновнем уделе Серпухове? Да потому, что Серпуховским князь назывался для краткости, а на самом деле имел владения в разных уголках Московского княжества и даже треть от города Москвы. Ему, например, принадлежало село Ясенево, где он живал летом. Зимой, сообщают уважаемые источники, Владимир Андреевич квартировал в Московском Кремле. Не станем дивиться: губернатор Московской области тоже постоянно дислоцируется в столице, а в подведомственную губернию только наезжает. Да и, справедливости ради, некогда было Владимиру Андреевичу в Москве сидеть, он все больше в полях сражений обретался: то с Тверью, то с Рязанью, то с Новгородом, то с ливонцами, а то и с собственным тестем Ольгердом Литовским воевал.
Кстати сказать, супруга, а потом и вдова, Владимира Храброго Елена Ольгердовна подарила Рождественскому монастырю свои вотчины и, подобно свекрови, закончила свои дни инокиней этого монастыря. Таким и был, считают, замысел: выстроить приют для вдов и матерей участников Куликовской сечи.
Век, напомним, стоял на дворе четырнадцатый. Москва чуть выплеснулась тогда за стены Кремля и вся как есть умещалась в границах Китай-города, который и стеной-то обнесут еще через полтора века. А когда огородят, то аккурат напротив нынешней Рождественки устроят в стене Троицкие ворота, от которых проложат к Рождественскому монастырю дорогу – вот она-то и станет улицей Рождественкой. Еще лет через пятьдесят стену возведут вокруг Белого города, но ворот в районе Рождественки не предусмотрят, так и останется она на долгие годы тупичком. Да и застраивалась улица не бойко: некоторое жилье появлялось только на нынешней четной стороне, на крутом склоне к Неглинке народ долго строиться не отваживался, и тут расстилались монастырские огороды. Потом мало-помалу пошло…
Триста лет улица бессменно называлась Рождественкой. Древнее имя уцелело и в революцию. Но печальной участи все же не избегло: в 1948 году скончался верный сталинский соратник Жданов, покрывший себя Геростратовой славой гонителя Ахматовой и Зощенко – во всяком случае, другие его заслуги в энциклопедиях не указаны. Могли бы, конечно, переименовать Петровку или Сретенку, Солянку или Пятницкую, но вот выбрали коротенькую – неполный километр – Рождественку. Ветры перестроечных перемен сдули совпартдеятеля с карты Москвы. Реабилитировали и монастырь, сильно изуродованный семидесятилетней службой НКВД и трудовому народу. Что ж, скажем советской власти спасибо – хотя бы за то, что обитель, устроенная в память Куликовской битвы, не разделила участи Никитского и Страстного, Златоустовского и Зачатьевского, Алексеевского на Красносельской и Покровского на Таганке монастырей.
Русакова клуб
Русаков и клуб с ним
В «Книге Москвы» – ну точно в доме Облонских: все смешалось. Сейчас перед вами страничка на букву «Р». Но этот же материал (хорошо, согласны: почти этот же) мог с равным правом быть размещен и на букву «М», и на «С», и на «К» (причем два раза). И даже на букву «В». Не догадались еще почему? Рассказываем.
Знаменитый клуб (вот буква «К») имени И.В. Русакова (вот почему все-таки на «Р»), расположенный на Стромынской площади (а вот и «С»), построил архитектор Константин Мельников (про «М» вы уже поняли, а «К» имени здесь ни при чем). Второй раз на «К» материал о клубе Русакова мы имеем право поместить потому, что он – классический образец конструктивизма.
Архитектурный конструктивизм – советское изобретение. Тут, пожалуй, вполне можно гордиться и социальными, идейными корнями стиля, и его материальным воплощением. Московские (прежде всего и больше всего) архитекторы 20-х годов (список не приводим – слишком велик, да и многих вы встречали или еще встретите на страницах «Книги Москвы») поставили перед собой задачу строить так, чтобы «окружающая предметно-материальная среда», «художественно освоенная с использованием возможностей научно-технического прогресса» (простите нас за такое многословие, так уж в те времена излагали), способствовала, ни много ни мало, формированию нового человека. Постройки должны быть функциональны, удобны для жилья, для досуга. Вот и клуб на Стромынке Мельников спроектировал так, чтобы можно было разделять зрительный зал, использовать балконы как отдельные аудитории. Удобно, необычно – балконы выступают из здания, красиво, в конце концов, хоть и похоже на кусок шестеренки. Жаль конструктивистов. Их попытки перестроиться под гигантизм тридцатых не могли быть реализованы, а их идеи «коммунистического общежития», конечно, не были восприняты жильцами этих «общежитий». Остались нам на память о великой архитектурной эпохе в основном клубы, да еще, как это ни покажется странным, гаражи.
«А буква “В”? – спросит памятливый читатель. – Она-то здесь при чем?» Ну, если уж у вас такие способности, то и сами могли бы вспомнить, что Владимирская больница (а про нее мы писали, а вы читали в главе «В») носила одно время то же имя, что и клуб, – Ивана Васильевича Русакова, мы и про коммуниста-медика, члена МК РКП(б) и президиума Моссовета рассказывали (можете перечитать), а вот про клуб специально не упоминали, ждали очереди других букв. Азбука – она ведь большая.
С
Сухарева башня
Сухарева башня
Сретенка
Институт Склифосовского (Странноприимный дом)
Садовая от площади Красных Ворот
Садовая-Самотечная
Николай Склифосовский
Сандуновские бани
Сила и Елизавета Сандуновы
Улица Солянка
Церковь Спаса Преображения
