Толкин и Великая война. На пороге Средиземья - Джон Гарт

мало общего. Вероятно, гибель Смита и Гилсона тоже омрачала их мысли друг о друге. Они не ссорились; Джон Рональд всегда тепло вспоминал о Кристофере и третьего сына назвал в его честь. Однако ж друзья отдалились друг от друга, и Толкин утратил сурового, но полезного критика. Прямое влияние ЧКБО закончилось окончательно и бесповоротно.

Образовавшуюся пустоту заполнил К. С. Льюис. Эти двое познакомились в 1926 году, и Льюис, преподаватель английского языка и медиевист из оксфордского Модлин-колледжа, присоединился к «Углегрызам» – группе, основанной Толкином для совместного чтения исландских мифов и саг. Позже Толкин сделался завсегдатаем литературного кружка «Инклингов», сложившегося вокруг Льюиса начиная с 1930-х годов. К тому времени они уже обнаружили, что разделяют любовь к «Северному духу», и Льюис стал Толкину другом более близким, нежели кто-либо еще со времен расцвета ЧКБО. В самом деле, яркая личность Льюиса включала в себя несколько ролей, некогда отведенных разным членам клуба: компанейскую общительность и дружелюбие Роба Гилсона, критическую прозорливость Кристофера Уайзмена и, самое главное, пылкую творческую отзывчивость Дж. Б. Смита. Как и Толкин, Льюис уже написал кучу всего неопубликованного и все еще стремился стать великим поэтом, но к большинству современных авторов был нетерпим. «Он и никто иной впервые заронил в мою голову мысль о том, что моя “писанина” может оказаться чем-то бо́льшим, нежели личное хобби», – писал Толкин. Со всей очевидностью дни эйфории, когда три школьных друга настойчиво уговаривали его опубликоваться прежде, чем его пошлют в битву, остались в далеком прошлом.

К тому времени как Льюис прочел «Лэ о Лейтиан», пространную поэму о Тинувиэли, у Толкина появилась новая восторженная аудитория: его собственная семья. Поначалу Эдит участвовала в творческом процессе (она переписала набело «Домик Утраченной Игры» в феврале 1917 года и «Падение Гондолина» приблизительно в 1919 году), но это продлилось недолго. Однако Толкин начал писать истории для своих детей еще в 1920 году, когда впервые послал Джону письмо якобы от Рождественского Деда. В том же году Эдит родила второго сына, Майкла, а в 1924 году – третьего, Кристофера. В 1929 году на свет появилась дочь Присцилла. Для них-то Толкин и написал «Хоббита» – и показал его Льюису в 1933 году. Тот пришел в восторг.

«Хоббит» оказался втянут «на задворки» толкиновской мифологии, и процесс этот, что характерно, начался с проблемы подбора имени для полуэльфа, с которым Бильбо предстояло повстречаться в самом начале своего приключения. Толкин взял из «Сильмариллиона» имя «Эльронд» – там оно принадлежало не кому иному, как сыну Эаренделя, звезды-морехода. Очень быстро два Эльронда слились воедино, и даже Гондолин был мимоходом упомянут – в контексте едва различимой, но атмосферной древней истории.

В 1936 году об этой уникальной и увлекательной детской сказке узнали в издательстве «Джордж Аллен энд Анвин», и в следующем же сентябре «Хоббит» вышел в свет – и удостоился самых восторженных отзывов. В свете столь радужных перспектив «Аллен энд Анвин» тут же запросило продолжения, и в декабре 1937 года Толкин взялся за первую главу «новой истории про хоббитов». Так начался долгий процесс созидания толкиновского шедевра – сказания, которое (как позже утверждал он сам) «росло по мере написания, пока не превратилось в историю Великой Войны Кольца и не вобрало в себя множество проблесков еще более древней истории, ей предшествующей».

Двое оставшихся в живых представителей вдохновляющего «Лондонского совета» 1914 года наконец-то повстречались снова – на закате жизни, когда оба, удалившись от дел, жили на южном побережье Англии: Толкин, автор «Хоббита» и «Властелина Колец», укрывался от славы в Борнмуте, а Уайзмен, вышедший на пенсию директор школы, был энергичным председателем деревенской ассоциации в соседнем Милфорде-он-Си.

В ноябре 1971 года Эдит умерла. Толкин был безутешен. На ее надгробной плите на кладбище в северной части Оксфорда он распорядился начертать имя «Лутиэн», «а это имя значит для меня больше, нежели бесчисленное множество слов; ибо она была моей Лутиэн (и знала об этом), – писал Толкин. – Но легенда исказилась, я – оставлен, и мне не дано просить перед неумолимым Мандосом».

Спустя три месяца после смерти жены Толкин снова перебрался в Оксфорд и обосновался в квартире, предоставленной Мертон-колледжем, все еще надеясь как-нибудь завершить свой мифологический труд, так амбициозно начатый в месяцы после битвы на Сомме. Между тем он навестил Уайзмена, который тоже недавно овдовел – умерла его жена Айрин, женщина, которая в 1946 году наконец-то исцелила его от «неисправимого холостячества». Но Уайзмен только что женился снова; его вторая жена Патриция и ее дочь Сьюзан прогуливались в саду вместе с Толкином. Они про себя решили, что их гость в своем зеленом жилете ужасно похож на хоббита – он восхищался цветами, завороженно наблюдал за насекомыми и рассуждал о них со знанием дела. А вот двое уцелевших членов Бессмертной Четверки друг с другом почти не говорили и о своих недавних утратах не упомянули ни словом; во всяком случае, Уайзмен (хоть он со своей стороны и поучаствовал в этом заговоре молчания) в душе обиделся.

Однако ж эта дружеская связь, пусть и не вовсе лишенная напряженности, отнюдь не оборвалась. В своем следующем письме из Оксфорда в мае 1973 года Толкин поблагодарил Уайзмена за то, что тот вытащил его из «логова», и подписался: «Твой самый преданный друг», добавив после своих собственных инициалов аббревиатуру «ЧКБО». В конце августа Толкин снова приехал в Борнмут в гости к друзьям и забронировал на несколько дней, начиная с 4 сентября, номер в гостинице «Мирамар», в своем любимом прибежище по выходе на пенсию. В письме к дочери Присцилле он пояснял: «Мне оч. хочется навестить многих здешних, а также и Криса Уайзмена в Милфорде…» Но два дня спустя после написания этих строк Толкин был госпитализирован: у него обнаружили острую язву желудка с кровотечением. Толкин умер в возрасте восьмидесяти одного года 2 сентября 1973. Его похоронили рядом с Эдит, а на могильной плите под его собственным именем было начертано имя «Берен».

Постскриптум. «Тот, кто грезит в одиночестве»

Бледный, изможденный пациент сидит на постели в палате для выздоравливающих в военном госпитале. Берет школьную тетрадку и на обложке выводит с пышным каллиграфическим росчерком: «Туор и изгнанники Гондолина». Затем задумывается, вздыхает долгим вздохом, стиснув в зубах трубку, и бормочет: «Нет, так не пойдет». Вычеркивает название и пишет (уже без росчерка): «Субалтерн на Сомме».

Конечно же, ничего подобного не произошло. Толкин создал мифологию, а не окопные мемуары. Средиземье опровергает распространенную точку зрения на историю литературы, согласно которой Великая война покончила с эпической и героической традициями – их перестали воспринимать всерьез. В данном