Сень горькой звезды. Часть первая - Иван Разбойников

утро ожидающих его на магазинной полке, не придал подобающего значения заявлению райкомовца:

– Почему не увезти – всех возим. Но сперва пусть погода стихнет, а то еще захлестнет водой нашу «блошку».

На том и разошлись, каждый в свою сторону: Мариман к магазину, а Федор Иванович – на квартиру, собираться к отъезду. Избегая нежелательных сегодня встреч, Федор Иванович пробирался задами, торопясь успеть, пока к Марье Ивановне не нагрянула одна из ее многочисленных приятельниц и не вернулся после обхода поселковых брехунов почему-то ставший неприятным этнограф. Однако вопреки всем расчетам и тайным надеждам Борис Петрович оказался на месте. Пристроившись за столом, он пил прямо из стеклянной литровой банки простоквашу и писал в толстом потрепанном блокноте. Хозяйка, по своему обыкновению не сидеть без дела, у окна занималась штопкой и одновременно беседовала с прокуренным до печенок Клавдием Новосельцевым, который, чтобы не наследить на свежевымытом полу, угнездился на пороге, плотно запечатав квадратными плечами дверной проем. Появился он по всем признакам недавно, поскольку разговор еще не вышел за рамки тех незначительных тем, с которых в деревне обычно начинаются любые разговоры: о ветреной погоде, предсказании деда Проломкина о грядущем высоком паводке и богатых видах на урожай ореха, открывшейся на Варгасе нефти и прочем и прочем...

Клавдий тянул разговор, не решаясь перейти к щепетильному делу, оторвавшему его среди дня от работы и усадившему на иссеченный топором Марьин порог. Долго бы ему еще мучиться в плену норм сельской этики, не выручи его ненароком сама хозяйка, случайно затронувшая нужную Клавдию тему:

– А я вчера кукурузу вдоль забора посеяла. Не знаю – будет ли толк, – похвалилась бабка и робко оглянулась на уполномоченного – как бы не осудил самодеятельность.

– Моя агрономша тоже сдурела: пол-огорода под эту невидаль заняла, – обрадованно подхватил Клавдиян. – И совладать со своей огородницей не могу: уперлась на своем. Похоже, без картошки нынче останемся. Однако перевоевать бабу – дело дохлое, пришлось отступиться. А может, и в самом деле чо-нибудь народится.

– Если кукурузу посеяла – кукуруза и народится, – встрял в чужой разговор Кандалинцев. – Агротехнику при посадке она соблюдала?

– Кто ее поймет – может, и соблюдала, – пожал плечами Клавдий. – Мы самоучки: как в землю бросим, так и ладно. Однако с конского двора баба мочи полную бочку натаскала – поливать. Чистую бочку навек испоганила.

– Это хорошо, это правильно, – подхватил уполномоченный. – Мочевина – первейшее удобрение. Надо будет учесть вашу деляну как опытную. Так сказать, контрольный посев. Надо его сберечь обязательно, потом с колхозным сравним.

– Дак и Ирина так же думает, – согласился Новосельцев. – Однако уберечь посадку не шибко просто. Огород у нас возле леса, а роньжи, окаянные, подсмотрели, как мы зерна сеяли. Стоит уйти с огорода – роньжи долгоносые тут как тут. Могут по зернышку весь посев повытаскивать: они же сквозь землю видят. Вот баба мне и толкует – убей пяток, да на шестах развесим, чтобы отвадить...

– Умная у тебя баба, – одобрил Кандалинцев.

– Может, и с придурью, но моя, – подтвердил Клавдиян. – Потому я ей и перечить не стал: трудно ли пять разов стрельнуть. Пошел в сени – что за беда? Нету на месте «тозовки»! Всегда в сенях под плащом висела и патроны рядом на полочке. Сегодня хватился – нет на гвозде мелкашки, пропала.

– Хорошая винтовка? – посочувствовал Борис Петрович.

– «ТОЗ-2». Прикладистая, как игрушечка малопулька, и бьет – точнее некуда. Лет десять в сенях провисела, и никто не трогал. Да в поселке и взять некому, все на виду. Так что деваться ей некуда – найдется. Вот я и хочу узнать у Марьи Ивановны: может, ребята ее с собой на сор прихватили? Ружье-то она им взять не дала, а Андрюшка паренек городской, вольный... Тогда, может, Марья Ивановна одолжит мне двухстволки роньжей пострелять – я после ее вычищу, как водится.

– Вон чо! Евон чо! По-твоему – внучок мелкокалиберку спер! – хотела рассердиться Марья Ивановна, но сразу и успокоилась. – Ни в жизнь не поверю, дома получше посмотри.

– Да уж везде перерыл.

– Еще поройся. А двустволку возьми, пользуйся. При всех говорю: если окажется, что мой разбойник к пропаже причастен, – обратно его в Тюмень отправлю, от позора.

– Остынь, хозяюшка, может, вы напрасно на ребят хулу возводите, – поспешил урезонить ее Федор Иванович. – Сдается мне – другие мелкокалиберку взяли. Пропажа когда обнаружилась? Сегодня. А всю ночь по соседству в бане двое вербованных от дождя прятались. Один из них, по фамилии Пипкин, из амнистированных. Возможна версия: ночью они вошли в сени и увидели плащ. Естественно, захотели от дождя воспользоваться, сняли с гвоздя, а под ним винтовка. Понятно, они не устояли, взяли, а плащ для маскировки назад повесили. Вор – он всегда вор, поверьте моему опыту. Надо их срочно брать и допрашивать.

– В таком деле нельзя спешить, – осадил его Борис Петрович, – а если и на самом деле у пацанов винтовка окажется?

– Вот я и говорю... – замялся от неожиданного поворота Клавдиян. Связываться с вербованными ему не хотелось.

– Как вы назвали того вербованного, что с судимостью? – взялся за карандаш этнограф.

– Пипкин, – щелкнула челюсть мертвой щуки.

– А вас, товарищ Новосельцев, я настоятельно попрошу написать заявление о краже, на имя участкового. Я вам даже помогу.

– Как-нибудь после, – собрался уйти Новосельцев.

– Постойте! Никак не после, а сейчас, – властно остановил его Борис Петрович.-Присядьте поближе.

Отяжелевшие ноги с