Женщины в России, 1700–2000 - Барбара Энгель

представлялась в виде братства. С другой — стремясь дистанцироваться от российской гегемонии, мужчины этих народов в то же время сами иногда принимали русскую роль «носителей прогресса» по отношению к своим женщинам. Отражая иерархию уровней развития, характерную для русских колонизаторов, те народы, которые русские считали «отсталыми», включали повышение статуса женщин в националистическую повестку дня. Там же, где «отсталость» не привлекала внимания к положению женщин, например на территориях к западу, женщины сами невольно вносили свой вклад в процесс гендерной дифференциации. Стараясь показать, что их тоже необходимо включить в политику «братства», они использовали риторику о «матерях-воспитательницах», призванных служить нации, тем самым отстаивая место для себя и своих проблем в зарождающихся националистических движениях. Однако связь между гендером и нацией иногда оказывалась палкой о двух концах. Национализм предоставлял образованным женщинам новые возможности для высказывания своего мнения, но он же мог и ограничивать их в том, что они чувствовали себя вправе высказать.

Среди мусульман Кавказа, Поволжья и Крымского полуострова статус женщины занял важное место в национальной повестке дня. Националистические движения возникли в наиболее урбанизированных районах к концу XIX века под действием тех же модернизирующих сил, которые вызвали волнения среди русских. Инициативу взяли на себя реформаторы-джадиды. Измеряя прогресс критериями западноевропейского «просвещения», реформаторы джадидизма стремились направить свои народы по пути современности путем реформирования самого ислама. Мужчины — лидеры движения, в основном поволжско-татарская и азербайджанская интеллигенция, не просто включали «женский вопрос» в свою повестку дня, но придавали ему ключевое значение. Татарский реформатор Исмаил-бей Гаспралы (в некоторых источниках — Гаспринский) писал в 1913 году: «Кто любит свой народ и желает ему [светлого] будущего, тот должен позаботиться о просвещении и воспитании женщин, вернуть им [их] свободу и независимость и дать широкий простор для развития их ума и способностей» [Rorlich 2000: 147]. Реформаторы в Баку определили основные женские проблемы как неграмотность, изоляцию, ношение чадры и полигамию. Поддержка женщин в преодолении этих проблем стала мерой прогрессивности политики. Когда родители-мусульмане обратились в Бакинский городской совет с ходатайством об открытии школ для их дочерей, азербайджанские делегаты решительно поддержали их просьбу и воспользовались этим случаем, чтобы открыть дебаты о месте женщин в обществе и поддержать отмену чадры и женской сегрегации. Один из делегатов произнес воодушевляющую речь «Долой чадру»: он говорил, что образование необходимо женщинам, чтобы стать хорошими гражданками и хорошими матерями, причем эти две роли были явно неразделимы в его сознании[238]. Влиятельный и популярный азербайджанский журнал «Молла Насреддин» (1906–1930) под редакцией Мирзы-Джалила Мамедгулизаде (1866–1932) и его жены Хамиды Джаваншир (1873–1955) также затрагивал ряд женских проблем. Посредством сатиры и карикатур журнал порицал обязательное ношение чадры, изоляцию женщин, многоженство, избиение жен и насилие в отношении женщин[239]. Рассматривая эмансипацию женщин как «возвышение» их до уровня их европейских сестер в образовании и просвещении, джадиды видели в ней необходимую предпосылку для возрождения мусульманской цивилизации и формирования современного государства.

Акцент на женской эмансипации побуждал и самих женщин высказываться от собственного имени. Вначале лишь объекты реформы, проводимой просвещенными мусульманскими интеллектуалами, они вскоре стали признанными партнерами мужчин. Эти женщины, как и мужчины, происходили из семей образованной, привилегированной и урбанизированной элиты. По большей части они приводили доводы в пользу образовательного и социального прогресса женщин в рамках, установленных мужчинами, связывая будущее нации с тем вкладом, который внесут в него просвещенные матери: «Сестры, нам нужны школы, где мы сможем получить образование; мы сможем быть в какой-то степени полезны нашей Родине, если сумеем [правильно] воспитать наших детей»[240]. После революции 1905 года в крымском городе Бахчисарае, в Казани и в Баку начали издаваться журналы, адресованные женской аудитории, и другие журналы открыли свои страницы для женщин-авторов. Женские журналы информировали своих читателей о правовом статусе женщин, давали им советы по поводу их домашних обязанностей и публиковали информацию о положении женщин в других местах. Подчеркивая необходимость перемен, сторонники женской эмансипации, тем не менее, продолжали отстаивать в качестве идеалов для женщин традиционные исламские ценности: преданность, целомудрие и покорность воле Аллаха. Таким образом, националисты восприняли ценности Запада избирательно. Женщины, особенно в роли матерей, должны были играть важную роль в сохранении всего лучшего из национального наследия. Мусульманские интеллектуалы, как мужчины, так и женщины, рассматривали женскую эмансипацию с точки зрения блага нации.

Точно так же на это смотрели и большинство их западных коллег. На Западе кампании страны за женскую эмансипацию сопровождались различными взглядами на то, что составляет благо нации. Примеры балтийских немцев, финнов, украинцев иллюстрируют разнообразие моментов, в которых гендерная политика пересекалась с политикой национализма.

В трех балтийских провинциях (Эстляндии, Лифляндии и Курляндии) участие женщин в общественной жизни в некоторой степени определяла сильная приверженность нации консерватизму. Немцы составляли крошечное меньшинство (6,9 %) населения Балтийского региона, однако при этом пользовались непропорциональными социальными и политическими привилегиями. Немецкое националистическое движение возникло в ответ на политику русификации в конце XIX века, включавшую, среди прочего, требование, чтобы в школах преподавали на русском языке. Чтобы обойти это требование, балтийские немцы создали полуподпольные домашние школьные кружки, основную роль в которых стали играть женщины. Эти и другие начинания давали какую-то отдушину тем женщинам, которые искали свое предназначение за пределами дома.

Революция 1905 года расширила сферу активизма, доступную немецким женщинам. Во время беспорядков в Балтийском регионе либералы стремились лишить немцев их привилегий и демократизировать политику, в то время как крестьяне нападали на поместья немецкой элиты. В ответ многие немецкие женщины из среднего и высшего класса присоединились к движению, направленному на сохранение немецких обычаев и защиту немецких привилегий. Сотни вступали в женские лиги, целью которых было «взращивать и сохранять немецкое господство» и объединять немцев, невзирая на классовые и социальные различия. Еще больше было тех, кто играл существенную роль в немецких национальных союзах, возникших в каждой из балтийских провинций. Женщины выполняли конторскую работу, занимались важной организационной, благотворительной и информационной деятельностью. Активизм на благо своего народа отлично позволял женщинам сочетать приверженность традициям с эмансипацией. Националистическая риторика подчеркивала роль женщин как хранительниц немецкой культуры и воспитательниц новых поколений немцев, что обеспечивало широкую поддержку женской общественной активности. Одновременно национальные организации предоставляли площадки для дискуссий, где женщины могли отстаивать для себя расширение возможностей получать образование и устраиваться на работу. Таким образом, для балтийских немок путь к эмансипации лежал через националистическое движение, где они объединялись с мужчинами своей национальности против демократических перемен и в защиту этнических и социальных привилегий[241].

Женский активизм в Финляндии приобрел совершенно