Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг

просочилось с Апеннинского полуострова, во многих уголках мира схватились за голову. В британской газете Spectator предположили, что закон истолкован неверно: «Прецедентам и примерам несть числа, так почему Пий не отпускает мальчика?» [151]. На Иберийском полуострове Diario Spagnol была не так уклончива, назвав случившееся «похищением и преступлением» [152]. В 1859 году британский посланник в Ватикане Одо Расселл потребовал, чтобы папа дал аудиенцию сэру Мозесу Монтефьоре, британскому лорду-еврею. Монтефьоре представил доклад с предположением, что Эдгардо был крещен с нарушением католического канонического права, а потому его крещение не имеет силы. Доклад был составлен в терминах церковного права, тем не менее Антонелли ответил, что дело не подлежит обсуждению [153]. В некоторых католических кругах поступок Пия объявят геройским, «величайшим зрелищем нравственности, когда-либо подаренным миру», хоть и «неожиданным подарком для врагов Церкви» [154]. В Италии это дело стало лакомым кусочком для поборников национальной независимости, продвигавших секуляризацию. В Сардинском королевстве премьер-министр Камилло Бенсо, граф де Кавур, пришел в ужас. Взоры всего мира были прикованы теперь к душераздирающему делу, символизировавшему наихудшие анахронизмы папской светской власти. Даже посол Франции, протектор Пия, заговорил о том, чтобы забрать мальчика и передать его Кавуру [155].

Сам Луи-Наполеон (уже ставший к тому времени Наполеоном III) рвал и метал. Но даже для него у Пия был один ответ: «Не могу».

«Все правительства Старого и Нового Света сговорились, чтобы отнять у меня, у Христа и у Его Церкви душу этого дитяти… Но я не сожалею о сделанном ради него, для спасения души, стоившей Крови Христовой. Напротив, я все решительно подтверждаю» [156].

Как всемирный пастырь Пий отказывался отворачиваться от души Эдгардо Мортаро, а как папа-властелин проводил в жизнь законы Папской области.

В какой-то момент казалось, что от судьбы маленького мальчика зависит судьба всей Италии. Дело национального объединения теперь возглавляло Сардинское королевство, как самое сильное государство полуострова. Король Виктор Эммануил II добивался кое-каких успехов при поддержке решительного националиста Кавура. Однако даже союзу итальянских государств не удавалось освободить полуостров от власти чужестранцев без помощи извне. К 1850 году Австрия оккупировала Тоскану и Апостольские делегации, а французы нависали над Римом. Но летом 1858 года баланс сил наконец изменился, так как французы согласились выступить вместе с Сардинским королевством против австрийцев. Виктор Эммануил видел в войне способ объединить Италию, а Франция надеялась таким способом потеснить свою соперницу Австрию и, как предполагал Наполеон III, сильно урезать Папскую область и способность папы чинить ему козни. Сардинское королевство забрало у Австрии Ломбардию, после чего французы ушли. Теперь знамя национального объединения подхватил Гарибальди, снова появившийся на сцене со своими «альпийскими охотниками». Они вытеснили австрийцев из Варезо и Комо. Далее силы националистов захватили Тоскану, Парму, Модену, Реджо и папские территории Болонью, Феррару, Умбрию, Марке, Беневенто и Понтекорво. К 1860 году Гарибальди захватил и южное Королевство обеих Сицилий. К 1861 году Италия уже была королевством, хотя папа еще владел Римом и его окрестностями. Виктор Эммануил, казалось, предоставил Пия IX его судьбе, когда, невзирая на него, объявил Рим своей столицей.

* * *

Обращаясь в 1868 году к кардиналу Антонелли, американский поэт Генри Уодсворт Лонгфелло был сентиментален. «В Риме, – сказал он, – как будто остановились часы». Антонелли с долей облегчения согласился: «Так и есть, и слава Богу» [157]. Может показаться, что папская власть была уверена в себе. Постановление 1870 года о папской непогрешимости было составлено именно в таком духе. Но даже несколькими годами раньше упадок папской власти становился все яснее. Когда Пий повторил в «Списке заблуждений» 1864 года прежние обвинения в адрес современных идей, правительство Франции попросту отказалось публиковать этот документ [158]. Вскоре гаранты светской власти папы отступили еще дальше. На следующий день после официального опубликования буллы Pastor aeternus о непогрешимости папы французы объявили войну германскому государству Пруссия. В первые недели августа 1870 года их войска ушли из Рима [159]. Осенью, когда итальянские силы приближались к Риму, город защищали одни зуавы – верующие католики из разных стран, съехавшиеся в Рим сражаться за идею полуторатысячелетней давности.

Загнанный в угол Пий все еще отказывался от компромисса. Когда итальянское правительство попыталось добиться мирного вступления в Рим в обмен на дипломатический иммунитет и государственную поддержку папства, Пий обозвал его «не ведающим веры клубком гадюк из засыпанных известкой могил» [160]. Виктору Эммануилу взбешенный папа заявил: «Вам никогда не вступить в Рим» [161]. В 5 часов 15 минут утра 20 сентября итальянские войска приступили к обстрелу стены Аврелиана. Пий IX начал свой день как обычно, во дворце рядом с базиликой Святого Петра. В 7 часов утра он молча прошел в капеллу Паолина для мессы [162]. Из-за пролетавших над собором снарядов почти не были слышны негромкие колокола капеллы. Затем, перейдя в свою библиотеку, папа произнес для дипломатов длинный задумчивый монолог о том, что, как всегда происходило в его понтификат, меняющийся мир ополчился на Пия IX. От примерно 40 попаданий в минуту быстро рухнули стены возле северных ворот Порта-Пиа. Донесение об этом принесли в библиотеку, и Пий удалился подписывать капитуляцию. Вопреки его пророчествам, наследие Петра не устояло.

Для националистов то был момент чистой радости, римляне заворачивали своих младенцев в трехцветный флаг. «Те, кто только что управлял Римом железной рукой, почти поголовно в плену, укрылись в замке Святого Ангела или ждут на площади Святого Петра» [163]. Войска единой Италии нанесли поражение папскому городу, символу всего, что они мечтали изменить. Объявив себя пленником итальянского государства, Пий сохранял в Ватикане свой тотемический статус. Он отказывался признать Рим столицей Италии и не покидал Ватикан. За Леонинской стеной, окружающей базилику Святого Петра и дворец, вокруг папы собрались его чиновники. Оттуда Пий продолжит свое правление как непреклонный символ традиции. По ту сторону стены торжествовали римляне, разоружавшие зуавов и распевавшие патриотические песни.

Когда шум утих, перед городом встали новые дилеммы. Риму предстояло переопределить себя уже без пап, которые более 1500 лет формировали его жизнь, самую его материю. Впереди был сложный, усеянный ловушками путь. Даже завладевая городом, итальянский режим тщательно отбирал символы своих праздников и атак. В то решающее утро стены проломили в полусотне метров от Порта-Пиа, чтобы не повредить ворота работы Микеланджело. Возвратившись назавтра, чтобы воспроизвести события для фотографов, итальянские военные поменяли мишень. Пока прославленный фотограф Фрателли д’Алессандри запечатлевал обочины, артиллеристы развернули свои орудия в сторону декораций, возведенных год назад для праздника светской власти Пия IX.

11

Повесть о двух городах: Рим и Ватикан

Когда летом 1943 года на город обрушились бомбы, люди не верили своим глазам. Мужчины спешно возводили кирпичные стены вокруг колонн Траяна и Марка Аврелия. С Капитолийского холма эвакуировали конную статую Марка Аврелия. Бушевала мировая война, не обошедшая стороной и Италию, но Рим до сих пор оставался цел. С 1870 года город был столицей итальянского государства. Его короли и премьер-министры потратили миллионы лир на создание новой национальной мифологии средствами его монументов и улиц. Но и по прошествии 70 с лишним лет многие римляне по-прежнему считали себя народом папского города. В 1943 году они верили, что присутствие в Риме папы защитит его от атак [1].

19 июля римлян жестоко отрезвили. Для союзников, американцев и англичан, их вождем являлся Бенито Муссолини (1922–1943 гг.), а не папа Пий XII (1939–1958 гг.). Муссолини был фашистским главарем, втянувшим Италию в войну, развязанную нацистской Германией. Союзники в любом случае не собирались относиться к Риму по-особенному из-за Святого престола. Даже когда Муссолини был арестован и король Виктор Эммануил III (1900–1946 гг.) перешел на сторону союзников, призывы уберечь Рим как место уникальной значимости воспринимались ими с настороженностью, особенно если исходили от папы. Пий XII, сам уроженец Рима, просил пощадить Рим, умоляя президента Рузвельта «спасти наш возлюбленный Рим от разрушения» [2]. Помощник президента Гарри Хопкинс, выходец из Айовы и откровенный человек, был настроен скептически, он опасался, как бы «не разверзся ад», если американцы узнают, что уступки были сделаны под давлением папы [3].

В конце концов в тот день на любимый папой Рим упало