Город отголосков. Новая история Рима, его пап и жителей - Джессика Вернберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идея была не нова. В 1843 году философ и политик Винченцо Джоберти написал бестселлер об объединении Италии во главе с папой-королем [100]. Когда Пий даровал весной 1848 года конституцию и молил Бога о благословении Италии, многие итальянцы увидели в нем того либерального вождя, о котором мечтали [101].
Вопреки содержанию своего письма, Мадзини не был наивен. Через неделю после отправки своего призыва Пию он сказал другу: «Я послал папе бессмысленное письмо», от которого «у него просто разболится голова – если у него есть голова» [102]. Несмотря на все надежды народа, Мадзини знал: Пий никогда не примет роли либерально-национального короля. В самой первой энциклике папы резко осуждались поборники «нелепых заблуждений», либерализма и секуляризма. «Без сомнения, – писал Пий, – нет ничего безумнее подобного учения, ничего нечестивее или противнее разуму» [103]. В июне 1847 года римляне, заждавшиеся политических перемен, фокусировали свое раздражение на правительстве, а не на папе, крича: «Да здравствует папа, только папа Пий IX!» Но сам же Пий осудил их действия и призвал к немедленному прекращению протестов. К 1848 году книга Джоберти попала в список запрещенных [104].
В письме к эрудированному иезуиту Луиджи Тапарелли д’Адзельо Пий высказался вполне ясно: «Я не хочу делать то, чего желает Мадзини… Я не могу сделать то, чего хочет Джоберти» [105]. Пий пошел на либеральные уступки, чтобы избежать настоящей революции, целью его реформирования было только сохранение статус-кво.
Многим вокруг него казалось, что его руки принадлежат одному папе, а рот другому. 11 февраля 1849 года он ответит на призывы создать правительство без священников словами: «Не могу, не следует, не желаю их слышать» [106]. И уже на следующий день утвердит состав нового кабинета, где четверо из девяти будут мирянами. Некоторые так страшились, что он пойдет на уступки, что заранее покинули посты. Государственный секретарь Пия Томмазо Джицци подал в отставку в 1847 году, когда папа санкционировал создание Гражданской гвардии. Джицци счел безумием со стороны правителя вооружать народ, готовый к бунту. Давление нарастало со всех сторон, и понтифик уже обдумывал, не отречься ли ему, но потом решил, что единственный способ сохранить папский Рим – продолжить реформы. Он глядел на толпы под окнами Квиринальского дворца открытыми глазами, сердце его было полно решимости – и страха: «Мы знаем, куда нас хотят вести. Мы будем уступать столько, сколько позволяет наша совесть, и когда мы достигнем пределов, которые уже установили, то пусть нас режут на мелкие кусочки, мы с Божьей помощью не сделаем дальше ни одного шажка» [107].
Своих пределов Пий достиг уже весной 1848 года, когда народ требовал от него войны с Австрией. Когда в Ломбардии началась Первая война за объединение Италии, Пий объявил, что он, как папа, «никому не может объявлять войн» [108]. Его кабинет, вымаливая у него еще одну уступку, грозил коллективной отставкой. Министры забрали свои заявления об уходе, когда папа вроде бы сдал назад, пообещав «доставить им радость» [109]. Но уже на следующий день они были ошеломлены: папа отменил свое прежнее заявление, распространив по всему Риму соответствующее письмо. В новом своем письме папа опять уступит и потребует, чтобы император Австрии вывел войска. В качестве гаранта папской власти Австрия диктовала свои условия, она совершенно не была заинтересована в том, чтобы прекратить господство над Италией. Боясь долгого знойного лета в Риме с его беспорядками, Пий еще раз перетасовал правительство. К осени он назначил министром внутренних дел графа Пеллегрино Росси. Тот, холодный экономический либерал, сторонник ограниченного избирательного права, не пользовался доверием ни в массах, ни у последовательных националистов, считавших его лишенным истинного патриотизма [110]. Утром 15 ноября 1848 года газета Il Contemporaneo обвинила Росси в раздувании несуществующих проблем ради расширения своей политической поддержки [111]. В тот день его повалили ударом зонта на мраморный пол Палаты собраний во дворце Канчеллерия и прикончили, нанеся удар кинжалом в шею [112].
Назавтра в три часа дня делегация народа Рима прошла по залам Квиринальского дворца, где под угрозой пушек был осажден папа [113]. Гул толпы вокруг дворца вынудили Пия IX еще раз сформировать новый кабинет. Учрежденную им самим Гражданскую гвардию заменили швейцарские гвардейцы, и папа объявил себя пленником. Не прошло и десяти дней, как пленник бежал, переодевшись обыкновенным священником и надев большие темные очки [114]. Вечером в пятницу 24 ноября Пий покинул Рим через ворота Порта-Сан-Джованни и направился в Неаполитанское королевство, в Гаэту.
* * *
К весне 1849 года Caffè dei Crociferi было известно как «черное кафе»: его посещали священники и другие враги революции. Для тех, кто потягивал там аперитив или играл в шахматы, даже шум фонтана Треви не мог заглушить раздававшиеся снаружи крики: «Да здравствует Красная Республика! Смерть попам – оружие, деньги, война!» [115]. Однако вечером 1 апреля политические взгляды завсегдатаев кафе как будто изменились. Один из них, взобравшись на столик, за которым перед этим сидел с рюмкой, громко прославлял великую Римскую республику, провозглашенную 9 февраля 1849 года [116]. В тот февральский день генуэзский агитатор Мадзини получил римское гражданство. К тому моменту, когда священник слез со столика, этот гражданин уже заправлял в городе как член триумвирата.
У себя во Флоренции Мадзини получил потрясающую короткую телеграмму: «Рим республика. Приезжай» [117]. В марте республика начала войну с Австрией, Первую войну за объединение Италии. Мадзини с удовольствием предложил папе исполнять в Риме периферийную роль: управлять католической церковью как одним из религиозных учреждений. Тем временем толпа грозила поджечь штаб-квартиру инквизиторов в базилике Санта-Мария-сопра-Минерва [118]. Пасхальные праздники прошли без папы, на базилике Святого Петра засиял трехцветный крест [119]. Была провозглашена свобода вероисповедания и печати, образование секуляризировано, собственность Церкви передана крестьянам. Конная статуя Марка Аврелия на Капитолийском холме украсилась трехцветным флагом, на Пьяцца дель Пополо притащили ветки и соорудили из них огненное Дерево свободы.
Однако, вопреки видимости, от папы отвернулись не все. Священника в Caffè dei Crociferi принудили к проповеди в пользу республики, пригрозив избить. В конце апреля в Трастевере убили священнослужителя за осуждение нового режима [120]. Многие ждали возвращения папы, что не мешало им желать реформ. После бегства Пия в Гаэту зимой 1848 года остатки его правительства отправились на юг в тщетной попытке его вернуть. Однако на выборах 1849 года голосов многих сторонников папы не будет слышно, так как Пий из своего убежища назвал выборы незаконными и пригрозил отлучить всех, кто примет в них участие [121]. Теперь во дворце Канчеллерия заседало правительство, состоящее из врачей, профессоров, коммерсантов, юристов и писателей. Снаружи дворец защищали баррикады из разломанных карет римских кардиналов [122].
Для Мадзини это был новый Рим, народный город. Но значение папы для католиков всего мира никуда не делось. В испанских кортесах один политик предостерег, что устранение Пия приведет чуть ли не к «крушению европейской цивилизации», и сказал, что «необходимо, чтобы римский владыка вернулся в Рим, иначе не устоит ни один камень» [123]. 30 марта 1849 года в дело вступили представители Неаполя, Испании, Франции и Австрии, встретившиеся в Гаэте с беглой папской курией для обсуждения способов возвращения Пия в Рим. Французский посол следил, чтобы в комнате Пия в Квиринальском дворце не гас свет. Президент Второй республики Луи-Наполеон (1848–1870 гг.) согласился, чтобы папу вернули в Рим его подданные.
25 апреля десятитысячная французская армия высадилась в Чевитавеккье, чтобы сломить республику. У ее командиров не было сомнения, что они справятся с молодым римским государством. Но уже через два дня их перспективы выглядели далеко не так радужно: город затопили толпы, кричавшие: «Он пришел, он пришел!» [124]. В город въехал на белом коне недавно избранный главнокомандующим республики Джузеппе Гарибальди во главе «дикарского вида воинов в конических шляпах с черным оперением, с изможденными пыльными лицами, с клочковатыми бородами» [125]. К 29 апреля они подняли Рим в ружье. Святыня у всех была теперь одна – республика. Гарибальди выгнал монахинь из ренессансной обители в саду Вилла-Ланте на холме Яникул, построенной Джулио Романо,
