Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

старой Руси, оставили о себе на память пословицу: «Никто не наделал русским так много вреда, как хан крымский да Папа Римский». Не будем спорить о папиной роли в русской истории, а вот крымские ханы и на самом деле навели на Русь немало разору. Непосвященных посвящаем: Крымское ханство откололось от Золотой Орды в середине XV века и существовало до самого присоединения Крыма к России в конце XVIII-го. Все это время им управляла династия Гиреев: Хаджи-Гирей, Махмет-Гирей, Казы-Гирей, Давлет-Гирей, Менгли-Гирей… Все эти многочисленные Гиреи, перечисленные нами не в порядке хронологии, так хорошо известны в России именно потому, что долгие три с половиной века Крымское ханство продолжало дело Золотой Орды: набеги и наскоки на Русь с неблаговидными целями. И Крымский брод на Москве-реке, бают, был назван так потому, что через него по мелководью переправлялись крымские орды, чтобы напасть на Москву. Этот факт вызывал сомнения еще у составителей путеводителя 1831 года издания, но с тех пор прочно укоренился во всех изданиях о Москве. Еще интереснее: бродом, и Крымским в придачу, это место называлось гораздо позже того, как тут возвели в 1786 году деревянный Никольский мост, – по привычке, пожалуй. Отзвуки этой привычки слышатся у Ивана Сергеевича Тургенева: ежели кто помнит, здесь у брода Герасим в свое (середина XIX века) время нашел барахтающуюся у берега собачку и назвал ее Муму.

По всей видимости, отношения с ханством складывались неровные – не всё воевали, иногда и перемиривались. Откуда бы иначе возникнуть в Москве ханскому посольству под названием Крымский двор? А двор был – никто из исследователей в этом не сомневается. Вот когда – это спорный вопрос: в разных книжках нам попадались и XVI, и XVII, и XVIII века. Стоял он, единогласно утверждают, напротив нынешнего ЦПКиО, в том самом месте, где сейчас лежит гигантский спичечный коробок Центрального дома художника. А мог бы, кстати сказать, возвышаться Дом ученых – перед войной этот участок отвели под Академию наук. Маститый Щусев уже разработал проект, но Великая Отечественная спутала планы, а в 60-е годы концепция поменялась совсем – вместо науки место бывшего Крымского двора оккупировали искусства. Ко двору же скажем: именно он лежит в основе всех «крымских» названий: сначала по его памяти назвали улицу Крымский Вал, а потом уже к ней паровозиком прицепили площадь, набережную, проезд и так далее. С проездом, предупреждаем, могут возникнуть трудности – проехать-то по нему проедете, если ремонта на мосту не затеют и пробки не образуется, а вот найти его – это будет непросто, поскольку вы запросто примете его за съезд с моста, чем он, собственно говоря, несмотря на громкое имя, и является. Крымская эстакада, то есть, попросту говоря, мост через Садовое кольцо и Крымскую площадь, была в Москве первенцем среди сооружений, называемых этим изящным французским словом. С 1960 года по ней ездят с Метростроевской (а позже с Остоженки) на Комсомольский проспект и обратно.

И наконец, о единственном в Москве подвесном красавце – Крымском мосте. Свою родословную он ведет от уже упомянутого деревянного моста, разбираемого по весне, чтоб не унесло половодьем. От этого Крымского моста в ненастную погоду любовался Кремлем в 1851 году Алексей Саврасов, а теперь можем любоваться мы – на одноименной картине. В семидесятых годах позапрошлого века ветхий деревянный мост уступил место железному с решетчатыми фермами в виде коробки – позже московская шоферня очень метко назовет его мышеловкой. «Рено», полуторки и ЗиСы ловились в эту западню до 1936 года, пока архитектор Власов, впоследствии прославившийся строительством послевоенного Крещатика в Киеве и стадиона «Лужники» в Москве, не начал возводить здесь мост, подвешенный на цепях к столбам-пилонам. На этом мосту мы с вами и простимся – совсем как цыганка из романса Якова Полонского.

Кузнецкий Мост

Там, где Неглинка-река – не река, там и мост – не мост

Разгадать эту загадку и без подсказок немудрено – мы все учились понемногу. В отмеренную школьной программой дозу знаний, обязательную к усвоению организмом недоросля, к счастью, вошло и «Горе от ума». И потому уже в восьмом-девятом (в зависимости от превратностей школьной реформы) классе каждый российский отрок вынужден прочесть:

А все Кузнецкий мост, и вечные французы, Оттуда моды к нам, и авторы, и музы…

А уж училка «по лит-ре» расстарается, объяснит тинейджерам про улицу французских мод, перескажет, замученная сочинениями, примечания к любому изданию бессмертной грибоедовской комедии. Нам Грибоедов с Фамусовым тоже годятся в гиды, но начнем, пожалуй, без них – со времен и для Павла Афанасьевича с Александром Сергеевичем стародавних.

На Неглинном верху жили-были кузнецы. Савельев жил, Васильев, еще Тимошка с Мартынкой без прозвищ, указывает «Перепись московских дворов» от 1620 года. Ну, жили, конечно, чего ж не жить: берег реки Неглинной (верх!) высокий, водой не заливает. Неизвестно, был ли молод дух этих кузнецов, но вот что знаем точно: ключей счастия они не ковали. Ковали кузнецы оружие, и на работу ходить им было недалеко – поставили, пишут, в конце XV века тут Пушечный двор, вот кузнецы рядышком и поселились. Неглинный верх немедленно стали прозывать Кузнецкой горой, а через речку вскорости перекинули мост. Ну сами посудите, река течет – как же без моста? Мостишко был так себе, деревянный, плохонький, но помним мы о нем до сих пор, потому как вслед за ним Кузнецким Мостом начали называть всю улицу.

Впрочем, в середине XVIII века архитектор Ухтомский построил тут новый, каменный мост-красавец. Жаль только, веку ему отпущено было мало – чуть боле 60 лет. После пожара Неглинку приговорили к заключению в коллектор и мост снесли – за ненадобностью. Современники, говорят, сокрушались: широко разошлась фраза из письма А.Я. Булгакова брату: «Смешно, что будут говорить: пошел на Кузнецкий мост, а его нет, как зеленой собаки». Ошибся московский почт-директор: собаки зеленой, может, и нет, а Кузнецкий Мост остался, причем уже во времена почтмейстерские, они же грибоедовские, был он средоточием модных лавок. Кузнецы уступили престижный, как мы бы сказали теперь, район в центре города знатным богачам. А где деньги, там и места для их цивилизованного отъема – магазины, значит, рестораны и тому подобные заведения.