Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

class="a">[1618]. В 1856 году библиофил и коллекционер Йоханнес Тибериус Нейенхаус (Johannes Tiberius Nijenhuis) написал основательное и подробное биографическое эссе, в котором рассмотрел большое количество контактов Витсена с мореплавателями, членами исследовательских экспедиций, а также с людьми из сферы науки и искусства. Нейенхауса восхищала, прежде всего, многосторонность интересов Витсена. Ведь тот оставил свой след как политик, военный специалист, историк, географ, математик, физик, ботаник, инженер-гидротехник, эксперт в области судоходства, художник, гравер и писатель. До оценки деятельности Витсена во всех этих областях Нейенхаус не дошел. Он лишь выразил надежду, что «имя Витсена будет вызывать уважение у еще не родившихся потомков» и призвал к большему количеству публикаций о нем, а также к созданию полноценной биографии[1619].

XV. От мифа к реальности

Однако к тому времени отношение к Витсену как к национальному герою, достойному почитания, стало небезусловным. Витсен был знаменит, прежде всего, своими контактами с Россией, но Крымская война значительно подорвала репутацию этой страны даже в Нидерландах. Во второй половине XIX века миф об особой связи между обеими странами потерял привлекательность, как для голландцев, так и для русских. И Нейенхаус констатировал, что англофилы и франкофоны в Нидерландах недовольно морщили носы при упоминании Петра Великого[1620].

В связи с этим закатилась и звезда Витсена, особенно после того, как в свет вышли новые исследования его жизни и трудов. В 1859 году амстердамский книготорговец и библиофил Фредерик Муллер (Frederik Muller) в свою библиографию голландских работ, посвященных России и Польше, включил краткую биографическую справку о Витсене и сжатое сравнение трех изданий Северной и Восточной Тартарии[1621]. Витсеном также интересовался Пит Схелтема, глава городского архива Амстердама и молодой родственник Якобуса Схелтемы. В 1861 году он опубликовал ряд писем, которые Витсен послал из Лондона в Нидерланды в 1689 году[1622]. В предисловии к этому изданию он назвал Витсена «человеком с ясной головой и горячим сердцем». Но рецензента этого исследования по источниковедению больше интересовало другое: «Справедливо ли покойный магистр Якобус Схелтема превозносил заслуги Витсена как государственного деятеля, или стоит признать, вслед за другими авторами, что эта похвала незаслуженна?»[1623]. Действительно, в 1862 году амстердамский судья Хаис ван Бюрен (Chais van Buren), другой издатель писем Витсена, пришел к заключению, что его репутация одного из виднейших государственных деятелей сильно преувеличена. По мнению ван Бюрена, Витсен вовсе не был фигурой большого масштаба, скорее, он был типичным городским регентом, прилежным, но не более того[1624]. В 1863 году Пит Схелтема тоже согласился с этим мнением. В 1869 году, при издании ранее не публиковавшихся писем Витсена, он признал, что тот «как государственный деятель отличился меньше, чем как ученый и городской регент»[1625].

Еще более критическую позицию занял И. Ф. Гебхард (J. Е Gebhard), выпустивший в 1881-1882 годах более чем пятисотстраничную биографию Витсена — увесистый том с золотой отделкой. Его сопровождал столь же внушительный второй том, в который вошли исследования источников, не публиковавшиеся ранее. Гебхард пришел к выводу, что слава Витсена «при более близком рассмотрении кажется преувеличенной». В прошлом его очень хвалили, но те, кто вспоминали его как политического деятеля, всегда отсылали к его научным работам, а те, кто пытался оценить его деятельность как ученого, сожалели, что политические обязанности практически не оставляли Витсену времени для других дел: «Кажется, люди порой боятся заявить напрямую, что он, собственно говоря, ни как государственный деятель, ни как ученый не может быть причислен к лучшим и великим мужам своей страны и своего времени»[1626].

Гебхард отмечал, что Витсен почти никогда не решался высказывать собственное мнение по важным политическим вопросам. Его можно охарактеризовать как честного и прилежного исполнителя, который проводил в жизнь решения вышестоящих структур и умело защищал интересы Амстердама. « Но этим, — как писал Гебхард, — по сути дела все и исчерпывается». Во втором томе своей книги Гебхард опубликовал почти все письма Витсена Куперу, потому что, как он считал, они были «единственными подлинными свидетельствами того, в каких направлениях развивались исследования [Витсена]»[1627]. Но написанная Гебхардом биография уделяла наибольшее внимание политическим процессам и научного труда Витсена касалась лишь поверхностно. Гебхард не стал сколько-нибудь подробно анализировать содержание Северной и Восточной Тартарии и даже не попытался осмыслить значение этого труда.

Это привело к тому, что год спустя такой известный писатель как Конрад Бюскен Хюэт (Conrad Busken Huet) счел нужным вступиться за Витсена в своей книге Страна Рембрандта, одной их важнейших работ по истории культуры Нидерландов. Бюскен Хюэт считал, что голландцы действительно часто переоценивали значение своих государственных деятелей и художников на международном уровне, но при этом он возражал Гебхарду, который считал, что Витсен был не более, «чем достойная уважения посредственность»: «Никакой другой бургомистр [Амстердама] не сыграл в истории Европы столь заметную роль». Витсена, как и его родственника и коллегу бургомистра Хюдде (Hudde), выделяет не только то, что он был политиком европейского уровня, но и международное признание его научных заслуг[1628]. В Нидерландах о Витсене продолжали писать довольно регулярно, но своего статуса фигуры национального масштаба он лишился окончательно. Он стал интересной и вызывающей симпатию фигурой второго плана. На рубеже ХІХ-ХХ веков он даже уступил в известности своему потомку — художнику, граверу, фотографу и писателю Виллему Витсену (Willem Witsen, 1860-1923). Время от времени Северная и Восточная Тартария Николааса Витсена удостаивалась уважительного упоминания, но ни один голландец не потрудился изучить ее основательно.

Благодаря работам таких историков, как Н. Г. Устрялов и С. М. Соловьев, а также дискуссиям между славянофилами и западниками, в России XIX века сложился более тонкий и сложный образ Петра Великого и его времени. В этой связи роль Нидерландов как образца петровских реформ уменьшилась до более реалистичных пропорций. В 1862 году новаторская работа П. П. Пекарского о науке и литературе в России периода Петра Великого, помимо прочего, показала, сколько стран и отдельных личностей было вовлечено в модернизацию России XVII и XVIII веков. В целом Нидерланды и голландцы заняли в его книге почетное, но далеко не первое место. Пекарский посвятил визиту Петра в Нидерланды одну из глав и даже опубликовал четыре письма Витсена царю, но о таких фигурах, как Виниус, Лейбниц и Страленберг он рассказал подробнее[1629].

Спустя полтора века после выхода специальных исследований ученых Академии наук XVIII века, посвященных карте и книге Витсена, к ним снова обратились русские специалисты по