Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

которые ему указал Миллер[1589]. В Европе эта книга тоже получила неоднозначную оценку, поскольку русский царь был изображен не как деспот, а как просвещенный монарх. Тем не менее, она пользовалась успехом у читателей, и, возможно, именно благодаря Вольтеру пребывание молодого Петра в Заандаме и Амстердаме окончательно закрепилось в коллективной памяти европейских читателей[1590].

Образ царя-реформатора, подвязавшегося учеником плотника в Голландии, долго не терял популярности: он соответствовал как нравоучительному духу эпохи Просвещения, так и поэтической чувствительности Романтизма[1591]. Именно поэтому во второй половине XVIII века Заандам посещали преимущественно иностранные туристы. Поначалу голландцы не слишком берегли память о пребывании русского царя в их стране. В XVIII веке деревянный домик в Заандаме, где царь прожил неделю, переходил из рук в руки. Владельцы сдавали его семьям рабочих, домик все больше приходил в запустение, а в конце века и вовсе находился под угрозой сноса. Но к тому времени он уже стал важной достопримечательностью, которую посещали такие высокопоставленные персоны, как граф Орлов (в 1780 году), австрийский император Иозеф II (в 1781 году) и великий князь Павел Петрович (будущий царь Павел I, в 1782 году)[1592].

Ян Вагенаар (Jan Wagenaar) (1709-1773), авторитетнейший нидерландский историк XVIII века, посвятил визиту царя только один абзац. О Заандаме и о связях Витсена с Великим Посольством он умалчивает[1593]. С разрешения наследников Вагенаар изучал личные записи Витсена, когда писал о трудных взаимоотношениях Амстердама и Вильгельма III, теме подробно рассмотренной в его книгах[1594]. Он также написал о Витсене в серии коротких биографий знаменитых амстердамцев. Вагенаар сообщал, что, закончив книгу о кораблестроении, Витсен «был полностью погружен в важные государственные дела, которые практически не оставили ему времени для литературных занятий». Карту и книгу о Тартарии Вагенаар нигде не упомянул[1595].

О них сообщили другие писатели, когда в последней четверти XVIII века рассказ о плотнике-царе снискал некоторую популярность и в Нидерландах. Вольтер бывал в Нидерландах, где встречался с братьями ван Харен (Van Haren). Эти фризские дворяне были не только убежденными сторонниками принца Оранского, но и не были лишены литературных амбиций, считая Вольтера образцом для подражания[1596]. Сильные политические и социальные потрясения того времени вскоре привели Нидерланды к непродолжительной гражданской войне и попытке революции, но предшествовал этим драматическим событиям небывалый подъем патриотизма. Онно Звир ван Харен (Onno Zwier van Haren), один из упомянутых выше братьев ван Харен, был в числе видных поэтов того времени, облекавших этот новый патриотизм в литературную форму. Его перу принадлежит очень длинная поэма Гёзы, Попытка патриотического стихотворения. Это произведение открывается описанием непростого начала нидерландского восстания против испанского господства под руководством Вильгельма Оранского. Затем поэт изобразил, как Бог, желая укрепить мужество Вильгельма, являет ему во сне Амстердам в эпоху его расцвета столетия спустя. Из всех деятелей голландской истории в этом славном будущем первым принц видит именно Витсена. Бургомистр показан у себя дома. Он сидит в служебном одеянии с компасом в руке, перед ним раскинулась карта мира. Рядом с Витсеном поэт поместил молодого князя, одетого в сибирские меха. Этот гость советуется с радушным хозяином, как способствовать расцвету торговли, как выглядят самые отдаленные уголки земли. В этом «князе» без труда узнается Петр Великий[1597].

XIII. Третье издание Северной и Восточной Тартарии

Несмотря на то, что после исследовательских экспедиций XVIII века содержание Северной и Восточной Тартарии во многом утратило свою уникальную ценность, книга все еще содержала ряд сведений на тот момент неизвестных или труднодоступных. Поэтому к труду Витсена продолжали обращаться ученые, у которых случайно оказался экземпляр его книги. Участник второй экспедиции Джеймса Кука, знаменитый немецкий натуралист Иохан Рейнхольд Форстер, ездивший по России по поручению Екатерины II, в своей книге 1784 года о путешествиях и открытиях на Севере использовал сведения из «крайне редкого», но «выдающегося труда замечательного амстердамского бургомистра»[1598]. При этом он записал, что университетская библиотека города Галле, где Форстер был профессором, приобрела экземпляр второго издания Северной и Восточной Тартарии за «восемьдесят рейхсталеров» в Петербургской императорской библиотеке: «Вместе с тем, с удовлетворением сообщаю читательской публике, что амстердамский книготорговец Схаленкамп (Schalenkamp) купил у наследников Витсена оставшиеся экземпляры книги и изготовленные для нее иллюстрации». Форстер получил из Амстердама письмо, в котором сообщалось, что готовится новое издание, «только говорят при этом, (что это новое издание) не будет столь полным, как первоначальное, (но) правда его снабдят новым предисловием и таким количеством оттисков с медных гравированных досок, сколько удастся найти»[1599].

Однако в дальнейшем Схаленкамп, видимо, изменил свои планы, или Форстер получил неверную информацию. Третье издание Северной и Восточной Тартарии было снабжено новым предисловием, в котором издатель сообщал о своих планах улучшить и дополнить второе издание, поскольку наряду с ранее неопубликованными иллюстрациями из наследства Витсена, в его распоряжении оказались так же заметки автора, сделанные после 1705 года. Мейнхарт Тидеман (Mijnhart Tydeman), известный литератор и правовед того времени, сначала пообещал переработать текст Витсена, но потом, как оказалось, не нашел для этого времени. Поэтому в третьем варианте книги текст издания 1705 года был оставлен без изменений, но к нему добавили ряд новых иллюстраций.

Тираж этого посмертного издания неизвестен, не установлено и количество проданных экземпляров[1600]. Но можно предположить, что под влиянием того международного интереса, который книга по-прежнему вызывала, и из-за труднодоступности двух предыдущих изданий, Схаленкамп пришел к мнению, что, наконец, имеет смысл выпустить труд Витсена в продажу. Еще одна возможная причина, до некоторой степени повлиявшая на решение издателя, — усиление политических разногласий и рост националистических настроений в Нидерландах. В этих условиях Витсен с его репутацией добросовестного ученого, неподкупного и бескорыстного политика мог служить наглядным примером всем «любящим науку патриотам»[1601]. Разумеется, издатель сознавал, что книга Витсена устарела. Этот недостаток он попытался компенсировать двадцати пяти страничным предисловием, автором которого стал юрист, литератор и ученый-любитель Питер Боддарт (Pieter Boddaert). Это вступительное слово кратко информировало читателя, прежде всего, о последних русских экспедициях, результаты которых были описаны в работах Д. Мессершмидта, И. Гмелина, Г. Миллера и П. С. Палласа[1602].

XIV. От Якобуса Схелтемы до Нейенхауса

В период французского господства рос интерес голландцев к историческим связям с Россией. Важнейшие причины этого интереса — поход Наполеона в Россию в 1812 году (в нем, далеко не добровольно, участвовало довольно много голландцев) и освобождение Нидерландов от французской оккупации