Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен

Сибири. П. А. Безсонов, историк литературы и убежденный славянофил, открыл для русской публики рукописи Крижанича. Этот хорватский священник не только написал книгу о Сибири, но также мог считаться своего рода предвестником панславизма XVII века. В 1882 году Безсонов обнаружил, что дата и место смерти Крижанича (1683 год, неподалеку от Вены) указаны только в Северной и Восточной Тартарии. Безсонов, вообще склонный фантазировать, полагал, что Витсен позаимствовал у Крижанича практически все знания о Сибири[1630].

В отличие от Безсонова, этнограф и зоолог Л. И. Шренк исследовал и критиковал книгу Витсена исключительно с научных позиций. Экспансия русского государства на Дальний Восток в XIX веке дала ему возможность провести в 1854 году исследование коренных народов в бассейне реки Амур. В своей книге он обстоятельно изучил главу о Даурии (области Амура) из Северной и Восточной Тартарии, ведь Витсен был первым европейцем, подробно описавшим эти земли[1631]. Шренк предполагал, что со сбором материала Витсену помог, прежде всего, Виниус. К примеру, Витсен включил в свою книгу подстрочный перевод Сказания о великой реке Амуре Спафария, в то время как в России историк Г. И. Спасский издал его только в 1853 году. Но он использовал и другие источники, вследствие чего, к примеру, русский этноним «гиляки», который казаки дали в XVII веке народу, проживавшему у реки Амур, встречается в Северной и Восточной Тартарии в различном написании. А на карте 1687 года область проживания этой этнической группы была обозначена в различных местах[1632]. Изъяны и разночтения русских карт того времени, а также и недостаточное знание Витсеном русского языка, случалось, приводили к тому, что одна и та же река могла быть указана на его карте неоднократно, да еще и под разными названиями. Шренк также заметил, что указания направления движения Витсен нередко понимал как географические названия, например: Otmore (от моря) или Nasabate (на Западе). Наибольшее недоумение вызывал топоним Otsel Poschei в месте, где Шилка и Аргунь сливались в Амур. Вероятно, на русской карте было написано: «отсель пошел Амур»[1633].

В 1887 году И. Тыжнов, тогда еще молодой историк Сибири, написал статью, интересную для нас, прежде всего, тем, что она содержала порядка десяти страниц из Северной и Восточной Тартарии, переведенных на русский язык. Эти обширные цитаты касались завоевания русскими Сибири в XVI веке. С помощью этих отрывков Тыжнов показал, что Витсен был не вполне удовлетворен информацией об этом процессе, которую в начале XVII века собрал другой голландец — Исаак Масса (Isaac Massa). Витсен воспользовался работой Крижанича, написанной спустя семь десятилетий после Массы. К тому же он смог обратиться к местным источникам. Северная и Восточная Тартария рассказывала не только о Ермаке, но и о Строгановых и других «действующих лицах». Сравнив между собой эти противоречивые рассказы XVI века, Витсен смог создать многогранную картину покорения русскими Сибири. Ряд других фрагментов Северной и Восточной Тартарии был переведен на русский язык в 1888 году по просьбе известного немецко-русского тюрколога и востоковеда Василия Васильевича Радлова (Friedrich Wilhelm Radloff, 1837-1918), позднее занимавшего пост директора Музея антропологии и этнографии, бывшей Кунсткамеры. В них речь шла о предметах из драгоценного металла, обнаруженных в скифских курганах в Сибири в XVII веке и вызвавших интерес Витсена, который стал коллекционировать их одним из первых. Наряду с этим в переведенных отрывках сообщалось о древних надписях, найденных на сибирских скалах. Вслед за Шренком и Тыжновым, Радлов показал, что труд Витсена содержал ценную информацию о различных областях знаний[1634].

Вышеупомянутые русские ученые не делали никаких попыток к инвентаризации и анализу Северной и Восточной Тартарии как цельного произведения. Тыжнов, предположительно владевший голландским, составил довольно обширную биографию Витсена. При этом за основу он взял работу Якобуса Схелтемы, к тому времени уже устаревшую. В связи с этим в российской науке закрепилось мнение, что Витсен совершил продолжительное путешествие по России, видел Каспийское море и даже посещал Уральские горы[1635]. Сомнения, касающиеся подробностей пребывания Витсена в России, были окончательно развеяны лишь в 1886 году, после издания в Париже каталога голландских рукописей, хранящихся в Национальной библиотеке Франции. В этом каталоге были указаны три рукописи, содержавшие ранее неизвестное описание путешествия в Московию, составленное самим Витсеном[1636].

Нидерландист А. Клюйвер сделал с него копию и в 1887 году прочитал обширный доклад в нидерландской Академии наук[1637]. Из дневника Витсена Клюйвер узнал, что во время пребывания в Москве тот нанес визит опальному патриарху Никону. Историк А. М. Ловягин, посещавший заграничные архивы по заданию русского правительства, изучил рукопись Витсена в Париже. В 1899 году он сделал информацию об этой встрече достоянием русской публики[1638]. Примерно в те же годы публиковались архивные исследования Уленбека (Uhlenbeck), Кордта (Cordt) и Бантыш-Каменского, посвященные голландско-русским отношениям. Они тоже сообщали новые факты о жизни Витсена[1639]. Между тем со времени визита Великого Посольства в Голландию прошло два столетия, поэтому книжку о домике царя Петра в Заандаме Ловягин написал на французском языке, и опубликовал ее в Амстердаме[1640]. В 1897 году М. А. Веневитинов, тогдашний директор Румянцевского музея в Москве, опубликовал первое обширное русское исследование о пребывании Петра Великого в Голландии. В нем Витсену уделялось много внимания, но, к сожалению, эта работа опиралась на уже существующие голландские источники и новой информации не содержала[1641].

В связи с тем, что во всем мире сохранилось лишь 9 экземпляров большой карты Витсена, возник спрос на ее переиздание в первоначальном виде, что и было сделано в Амстердаме в конце XIX века. Однако краткий комментарий, написанный голландским географом К. Г. Крампом (К. G. Kramp), сообщал мало нового и был основан, прежде всего, на работах Шренка[1642]. Собрание материалов по русской картографии, изданное позднее В. И. Кордтом, также не содержало новых сведений о Витсене. То же самое можно сказать и о статьях немецкого географа Генриха Михова (Heinrich Michow)[1643]. Фундаментальное значение имело исследование Гастона Каэна (Gaston Cahen) 1911 года. Этот французский синолог работал на Французский институт изучения Дальнего Востока (Ecole Française d’ Extrême-Orient) и по поручению французского министерства образования находился в России с долгосрочной научной миссией. Вернувшись во Францию, он, наряду с двумя исследованиями русско-китайских отношений[1644], составил подробное описание 254 карт Сибири XVIII века. При этом за отправную точку он взял карту Витсена 1687 года, что объясняется ее доминирующей ролью в картографии Сибири на протяжении сорока