Волки скалятся в тенях - Рената Вотинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И она была рядом? — Тихо отозвалась Алиса, стоило Вильцгейму на мгновенье замолчать.
— Да, к сожалению, она оказалась в опасной близости от меня, — Джонатан сглотнул, повернув голову в сторону, так что Алиса не могла поймать его взгляд и уловить детскую горечь, вину, лежащую вовсе не на его плечах.
— Ты не виноват. Ты слишком доверял своему отцу, — выпалила Алиса, подавшись вперед. Пытаться переубедить его — бесполезная затея. Однако попробовать стоило. Он не должен корить себя за то, что не мог предотвратить.
— Виноват, — не отступая, настаивал он на своем. К ним подлетел ворон и присел возле его ног, беспокойно размахивая крыльями. Алиса сразу поняла, что тот прибыл из теней, подвластных Вильцгейму. — Я мог бы научиться обращаться с теневым миром раньше. От моей матери и живого места не осталось. Вся детская в миг украсилась кусками единственного человека, кого я безвозмездно любил. И то была первая плата, что я преподнес тьме за те способности, которыми она меня одарила.
Алиса не нашлась, что ответить, проглотив типичные слова утешения.
— Я до сих пор вспоминаю, как ее пальцы легко скакали по клавишам фортепиано, как дрозд с ветки на ветку, — печальная улыбка Джонатана еще больше омрачила это проклятое утро. — Она была сладкоголосой птичкой, что погибла от рук сына в попытке спасти его от самого себя. Я признался тебе в преступлении, знание о котором мой отец унес с собой в могилу. И если бы я убил Вивиан и малютку Лили, то сам бы прострелил свою пустую голову. Алиса, я любил их нежно и дорожил ими. Они были моей семьей, что мне удалось обрести спустя долгие годы склизкого одиночества.
— Тогда что именно произошло? — Что-то внутри Алисы надломилось и лед поплыл в разные стороны. Алиса подошла к его искусно сплетенному стулу и взяла холодные руки Джонатана в свои, чтобы оказать хоть какую-нибудь поддержку, чтобы он ощутил, что больше не одинок.
Ворон в последний раз каркнул и исчез.
— Вивиан убила себя и Лили, — эти страшные слова лязгнули между ними ударами двух клинков. — Она всегда была меланхоличной натурой и романтизировала совместный уход из жизни. Дмитрий влюбился в ее слабость и беззащитность. Однако своей влюбленностью вынес приговор нежному котенку, которому и шести лет не исполнилось. Вивиан нужна была помощь специалиста. Любовь не лечит, убеждал я его. Разве ж такой упрямец послушает кого-нибудь?
— Но Дмитрий сказал, что они были разорваны на части…
— Это был второй раз, когда я потерял над собой контроль. Я не выдержал, увидев, их повешенными на кухне. Тени взорвались тысячью осколков, направив всю мощь на два покачивающихся трупа. Следы их пребывания в этом мире стерлись, но их образы занозой застряли во мне. Дмитрия не отправили на Границу только потому, что я попросил. Я свидетельствовал против него, чтобы защитить. Если бы его не посадили, то он бы убил сначала меня, не поверив в безумие возлюбленной, а потом себя. Желание отомстить все еще поддерживает в нем жизнь. Пусть он лучше живет в ненависти, чем наложит на себя руки, — Джонатан чуть притянул Алису к себе, что она едва устояла на ногах, не свалившись на него. Вся эта история казалась Алисе невообразимо безумной, а самое паршивое, что Вильцгейм никак не мог доказать правду своему старому товарищу.
Товарищу, которого Алиса убьет.
«— Никакой жизни в ненависти, — повторяла Алиса про себя. — Лишь могильная землица ждет Дмитрия».
— Если бы я только знала, Джонатан. Я бы никогда не помогла Дмитрию пробраться в твой особняк… — он все так же держал Алису. Между ними осталось всего несколько миллиметров, что тянулись километрами. В близи его лицо излучало боль, таящуюся под сердцем. Глаза Вильцгейма поражали глубиной, как колодец — на поверхности небольшая конструкция, но кинь в него монетку и плеска воды еще долго не услышишь. Алиса поборола в себе желание, чтобы не прикоснуться и не накрыть его красный от холода нос и согреть.
— На балу сезона листопадов ты тоже заплатила великую цену, Алиса. Не думай, что я не заметил, — пар вился от его дыхания. — Закрой глаза.
Алиса вопросительно выгнула бровь, но спорить не стала и прикрыла глаза. Когда он находился так близко, Алиса просто не могла противостоять ему. Дело было вовсе не в сделке, на которую она спихивала свою бурную реакцию на него. Всему виной его откровение и столь наивное доверие. Он бы сунул Алисе в руку нож и повернулся спиной, уверенный в том, что тот не войдет в его плоть.
Больше у Алисы не было сомнений. Она находилась на правильной стороне. О расплате она подумает потом.
А его поцелуй вырыл защитный ров вокруг ее уверенности.
Он накрыл губы Алисы своими, не решаясь углубить поцелуй. Его уста были шершавыми, от них веяло прохладой стали. Джонатан мазнул своими губами по губам Алисы, словно впервые целовал девушку, поэтому она взяла инициативу в свои руки, раздвинув его уста языком.
Его поцелуй ощущался смертельным грехом на ее устах, отдаваясь гречишным медом и терпким вином. Джонатан поднялся, не отрываясь от Алисы, и обвил тонкую талию руками, уложив широкую ладонь ей на спину.
Джонатан заклинал, проклинал Алису своими ласками на пустынной террасе. Весь мир отошел на второй план. Не было никакой войны, вся месть утекла алыми реками сквозь пальцы. Остались только Джонатан и Алиса. Первый больше не был пленником тьмы, а у второй стерся Притон Гончих из памяти.
Алиса и Джонатан превратились в два чистых холста и они могли наполнить свои жизни теми красками, которыми только пожелали.
Однако Джонатан первый отпрянул, и Алису словно окунули в прорубь с головой. Сложилось всепроникающее чувство неполноценности: от нее оторвали нечто важное.
— Не открывай глаза, — попросил он вновь. — Потянись к мечу, заточенному в камне, что уже покрыл древний мох.
Щеки, губы, да все тело, черт возьми, горело! Алиса могла думать только о его руках, теплом дыхании и томном шепоте, а какие-то мечи и камни даже и не думали залетать в ее воображение.
— Не дуйся, Алиса, — выдохнул Вильцгейм. — Освободи свою силу.
И ничего у Алисы не вышло. Первая тренировка с треском провалилась.
* * *
Занятия с Джонатаном уже продолжались неделю. Каждое утро было одно и то же: промозглость сада, его ворчливые упреки, воображаемые камень с мечом и никаких поцелуев. О последнем Алиса все чаще и чаще думала, хоть и должна была
