Марта - Светлана Гресь

милая. С сегодняшнего дня дал себе зарок. Волокита во мне сгинул… уже навсегда, – добавил про себя кисло, – я так думаю, может быть, на лакомый кус, хоть и сыта душа, глаза всегда разбегаются.

Она бесцеремонно разглядывала в зеркальце в золотой оправе свой разноперый вид, игриво поправляя шляпку.

― В этой дикой посудине сразу и не заметишь наличия лица. Откуда такое жуткое кепи? А эти странные перья? Догадываюсь. Писк последний… больше даже крик жалобный… моды. Ее еще никто так не обижал своим присутствием.

Что за натюрморт? Обхохочешься! Я б еще колбаски кусочек сверху пристроил и хлебушка ломоть. Особенно вот эти зеленые перышки, так чудно перекликаются с цветом болотного лица хозяйки. А губы накрашены как безжалостно! А что, иногда и польза имеется в таком обряжании, укрыться можно от надоедливых взглядов фанаток.

― Здравствуйте, дорогой, – пропела, словно старому зна-комому, беспардонная дама. Заговорщицки наклонилась к нему, – давайте посидим с вами рядком, поговорим ладком. Глядите, как тают девки от песен ваших и взглядов пылких. Хочу сказать сразу и открыто, у вас глаза, что кипяток кусаются.

― Где она девок видит. – Трофим кинул вокруг угрюмый взгляд, – тут их даже в подзорную трубу не разглядишь. Одни перестарки крашеные.

Дама вмиг разобралась в настроении парня.

― Хотя, если так сказать честно, - продолжает она бесцеремонно, – у меня тоже с души воротит глядеть на все это бесподобное хамство, ни одеться не могут пристойно, ни слова сказать достойно. Не то, что я. – Снова уткнулась носом в зеркальце. ― Нынче на себя гляжу, так ничего, очень даже понравилось: брови шнурочком, губки алые бантиком, глазки уголечком сверкают, – бросает лукавый взгляд на парня.

― Недаром говорят, дура сама скажется, вот и показалась, еще и слепа вдобавок. – Бросает хмуро, ― У Вас, дамочка, воображение очень сильное, придумок в голове много. –Ехидно так жмуря глаза, намекает, – знаете, в чем сходство между кобылой и коровой?

Вирена округлила кокетливо глаза.

― Нет! А что?

― И там и там голова большая, а мозгов с гулькин нос, в зеркало глядят и себя в короне видят.

― У коровы еще рога есть, – поспешила перебить речь его.

― Ну, это надолго, – заныло под ложечкой. – Вечер испорчен. И сама кто такая? – Прищурился недовольный. – Откуда приперлась фитя нахальная? – Объясняться сейчас ему не хотелось.

Словно угадав его мысль, доверительно наклонилась к нему. – Вы вчерась у нас в саду в гостях вверх тормашками ползали. Так это я, что с вами вместе там на карачках гуляла. Вы еще обещались к столу и не пришли. Мы вас так долго ждали. – Схватила за руку, – я, прям, вся измучилась в ожидании.

― А! это вы, – многозначительно протянул, нервно заерзав на стуле, пытаясь отнять руку, – хочу заметить, что я там, снизу толком вашего лица не разглядел, поэтому и не признал сразу.

― Я как вспомню, как вы нежно обнимали мой гибкий стан, как к ногам моим пали коленопреклоненный, так у меня до сих пор поджилки трясутся. Хочу вам сказать запросто, не стесняясь, ничто мне женское не чуждо! От страсти запросто могу сгореть! Я так мечтаю на груди вашей полежать! – Сложив ладони, оскалив хищно мелкие зубки, шепчет пылко. – Дайте мне свои ласки! отдайте мне свою любовь! Я так хочу! Дайте этой вашей любовью насладиться!!!

― Я думаю, не стоит, тетенька, подстегивать обстановку. Я сразу не решаюсь. Я не такой. – У самого глаза на выкате. – Вот это бабка! Во, дает, старуха! До сего дня предполагал, что талия у женщин находится значительно выше. Нельзя ту костлявую коленку с талией перепутать, хоть бы и в дымину пьян был.

Схватила за шиворот, лицом уткнулась в его лицо,

―Вы думаете, что я женщина свободного поведения, да? – решительно махнула головой. – Так и думайте! Мне незачем скрываться! Слышите, у меня от страсти прямо сейчас душа трясется.

Пора ноги в руки. Схватился, словно ошпаренный.

― Вы куда, – держит цепко за руку.

― Носик припудрить не мешало бы, – вспомнил ночное свидание. Везет же ему сегодня на таких красоток. – Я сейчас!

― И я с вами.

― Зачем?

― У меня пудреница имеется. Помогу. – Таинственным шепотком, – скроемся вместе, незачем скрывать наши чувства.

Одной рукой торопливо вытаскивает золотую вещичку. У парня вмиг загорелись глаза, какой замечательный подарок для Марты.

― Пожалуй, задержусь. В следующий раз сбегаю, сейчас не к спеху.

― Я тоже люблю пудриться. У меня этой пудры… -угодливо подает ему, – берите, не робейте, потом вернете.

― Польщен таким усердным вниманием к моей недостойной особе. Нет что вы, я обязательно верну. Я такой честный, – закатил глаза, – что ничего никогда не беру ни от кого… надолго, сразу отдаю, если мне не надо. Ну, может, если забуду, так вы напомните, если я не потеряю. В последнее время забывчив стал.

С нескрываемым удовлетворением разглядывает затейливую вещицу. Открывает, закрывает изящную крышечку. Играет, ровно дитя малое. Уже и не в тягость присутствие пожилой дамы. То-то обрадуется Марта занятному подарку.

Вирена, глядя на парня, рада-радешенька, поняла, как можно завоевать его внимание, расположить к себе его симпатию. За этим дело не станет, за его чувства согласна отдать все, что у нее имеется. Она твердо уверена, у кого деньги, у того и любовь.

― Так я это, побегу уже, – спохватился, согнувшись в поч-тительном поклоне.

Цепко хватает его за шею и нагибает почти впритык к лицу,

― Поглядите, что у меня здесь висит, – подсовывает почти в самые очи украшение на шее. – Такое ожерелье вы еще не встречали.

Трофим, близоруко щурясь, пытается отодвинуться от горячей не по годам женщины, упираясь в стол локтями, вертя задом во все стороны. Объятия ее крепки.

― Не надо так близко, – бормочет, растерянный и все же восхищенный драгоценной вещью. – Против солнца, что впотьмах, ничего не разглядишь.

― Обратите внимание хоть каким-то местом, – шепчет страстно Вирена. – Это очень дорогая вещь. И еще, я в порыве страсти не боюсь затерять свой кошелек, пусть в нем полно золота. Вам показать?

― Так близко… у меня глаза разбегаются. Ничего не вижу. Могу нечаянно нанести телесный урон вашей приятной красоте, – пытается шутить Трофим.

― А вы попробуйте, нанесите, – вся завелась. – Я так хочу стать жертвой вашей страсти. Хочу насладиться муками истомы дикой. Вы мой палач, – закатила глаза томно.

― Нет, что вы, – осознав, что здесь шуток не понимают, – с позволения сказать, у меня нет таких сильных намерений, да и глаза так тесно,