Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К другим диверсионным группам, которые к тому же поддерживали Великого Князя Николая Николаевича, стоит отнести и Союз Спасения России (С. С. Р.). Данная организация активно взаимодействовала с БРП, а возглавлял ее С. С. Ольденбург. Другой группой террористического характера стоит назвать и Национальный Союз Спасения Родины, ориентирующийся на Великого Князя Николая Николаевича, которого к тому же поддерживали страны Запада при наличии его исключительного авторитета. С. С. Р. занимался также пропагандистской работой. В количестве до 4–5 тыс. «заграничных контрреволюционных газет» было прислано в СССР в 1924 году. Издания С. С. Р. находили в разных регионах: на Украине, в Ярославле, Вятке и других городах[364].
Достаточно натянутыми отношения были у БРП и РОВСа. Однако, несмотря на официальный, в приказном порядке запрет членам РОВСа вступать в БРП, как отмечает П. Н. Базанов, доходило не просто до личных близких контактов, но и до того, что местные отделы БРП возглавлялись членами РОВСа. Иными словами, контакты на официальном уровне оставляли желать лучшего, но в личных отношениях они были достаточно близкими. Вероятно, это можно объяснить несколькими факторами: во-первых, сравнительно небольшим в отношении ко всей эмиграции числом русских эмигрантов, которые активно занимали антибольшевистской деятельностью. Вторым объяснением можно считать наличие организационного и военного опыта работы в таких условиях у разных членов политической организаций. Третьим объяснением может служить наличие у эмигрантов, несмотря на официальные отношения между организациями, достаточно близких отношений друг с другом, а также общие политические цели и мотивы — борьба против СССР на идеологическом, а соответственно, военном и революционном фронте. В этой связи хочется подчеркнуть, что сравнительно небольшое число самих эмигрантов могло просто повлиять на такую близость между членами организаций. К. А. Чистяков, ссылаясь на А. П. Кутепова, писал, что последний одобрял деятельность БРП, кроме террористической. «В случае мобилизации все военнообязанные члены БРП встают в ряды армии и освобождаются от обязательств Братства»[365]. Заметки и целые полосы статей о БРП было разрешено в будущем печатать на страницах многих эмигрантских изданий, в т. ч. «Часового», шанхайского «Голоса России» и др. изданиях. Интересно, что большая часть заметок о БРП появляется на полях эмигрантских изданий на Дальнем Востоке.
Отношения с Союзом Объединенных Монархистов герцога Г. Н. Лейхтенбергского можно считать достаточно опосредованными. По утверждению П. Н. Базанова, во многом большая численность СОМ и влияла на то, что у них были какие-либо отношения с БРП. Автор не соглашается с А. В. Серегиным в том, что СОМ было легальной структурой при БРП. Видится, что позиция Базанова представляется более доказательной даже на основании того, что питерский историк ссылается на разные источники, в отличие от Серегина, который весьма избирательно подходит к их выбору, а некоторые даже дает без ссылок на конкретные места хранения и издания. Кроме того, во многом БРП опиралась на спонсорскую помощь герцога Г. Н. Лейхтенбергского, желая, чтобы в будущем именно этот человек был наследником Николая Николаевича в его правах на главенство в эмиграции.
Пожалуй, самым тяжелым явлением для эмиграции становятся не только партийно-политические противоречия, но и взаимоотношения между властными и военными структурами. Материалы ОГПУ сообщают, что с апреля 1926 года начинают ухудшаться отношения Великого Князя Николая Николаевича и П. Н. Врангеля. Признавая авторитет Великого Князя, барон Врангель все же достаточно быстро дистанцировался от политики в эмиграции. Однако за материалами по 1926 году ОГПУ сообщает, что Врангель попытался вернуться в политику и в будущем попытается «вновь забрать в свои руки все руководство деятельностью николаевцев»[366]. Уже к осени 1926 года становится ясно, что окончательный разрыв между Николаем Николаевичем и Врангелем все-таки произошел[367], но что обращает на себя внимание — это практически полное самоустранение Врангеля от политической эмиграции. Вряд ли он пытался примкнуть к лагерю противников Великого Князя. Тогда же, осенью 1926 года, полный разрыв Николая Николаевича произошел и с казачьей эмиграцией. События встречи атамана Всевеликого Войска Донского А. П. Богаевского в сопровождении атаманов Кубанского и Терского Казачьих Войск В. Г. Науменко и Г. А. Вдовенко с Великим Князем в 20-е числа октября 1926 года говорят именно об этом[368]. В действительности же оказалось, что многие казачьи формирования отказались признавать Великого Князя как «Верховного Вождя». Об этом еще говорилось в ранее цитировавшемся «Заявлении 31-го». Важно также упомянуть, что в целом казачья эмиграция стояла на позициях непримиримости по отношению к большевизму, но освобождать страну от большевиков она хотела только следуя за своими атаманами. Обращает на себя внимание и демократичность политического строя самих казаков. Отстаивая идеи демократического правления, казаки не готовы были подчиняться одному-единственному безусловному авторитету, который не является избираемым.
С 1926 года в полной мере вводится практика введения института «главы эмиграции» в определенном регионе. Самый показательный пример введения такой должности представлен на Дальнем Востоке, однако по времени он оказался самым последним. В 1928 году главой эмиграции на Дальнем Востоке назначается Д. Л. Хорват. Фактически похожую, но должность представителя Великого Князя Николая Николаевича на Дальнем Востоке занимал генерал А. С. Лукомский с должностью «уполномоченный». Биография генерала примечательна, ведь в 1918 году он и был объявлен Временным Правителем России на Дальнем Востоке. Данное назначение, судя по материалам допросов А. В. Колчака, а также другим источникам, не имело серьезных политических целей и даже в качестве таковых не рассматривалось. Позже должность Верховного Правителя займет сам адмирал А. В. Колчак, который будет признан в этом качестве всеми главами Белого движения в России. После Гражданской войны Д. Л. Хорват переезжает в Китай, где остается в эмиграции. Здесь же, в 1928 году, он принимает на себя высокий пост «Представителя эмиграции». Опубликованное в газете «Шанхайская заря» интервью с ним проливает свет на его видение ситуации. Хорват говорил о том, что требуется продолжать объединение эмиграции в Шанхае и Харбине по примеру Шэньяна и Таньцзиня, которые к тому моменту уже осуществили объединение и подчиняются приказам «Представителя эмиграции»[369]. Для запуска процедуры объединения в середине июня 1928 года были собраны представители от 31 организации во главе с председателем инициативной группы полковником Г. Ф. Чунихиным. Данное объединение касалось только эмиграции на территории Шанхая. «Объединение русской эмиграции должно иметь экономический и религиозный характер», — таково было одно из положений решения Русского Эмигрантского Комитета (РЭК) в Китае[370]. Немалую роль в принятии такого решения сыграл бывший генеральный консул России в Шанхае В. Ф. Гроссе, в принципе много сделавший для адаптации русских эмигрантов в Китае
