Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин

В-третьих, полное признание Великого Князя Николая Николаевича как Вождя русской эмиграции.

Основным лозунгом организации становятся идеи «Нации и Отечества, Права и Порядка, Свободы и Собственности»[356].

Как кто проводит лето.

«Вождь» и ведомые… «Он» и Его Свита… и безутешная вдовица Струве с осиротевшими Новиковым, Треповым и Красновым…

Последние новости. 30 мая 1926 г. № 1894.

Задачи Р. Ц. О. и Р. З. П. О. в вопросе объединения эмиграции и расширении своей структуры были почти идентичными. Так, можно заметить, что особо активно в этом направлении Р. Ц. О. начал действовать в начале июня 1926 года, когда Р. З. П. О. создали уже и свой печатный орган. О расширении деятельности объединения говорилось и на очередных заседаниях организации. Так, предполагалось расширить деятельность Союза на территориях Франции (кн. Л. В. Урусов), Чехословакии, Германии (Берлин и Мюнхен), Бельгии, Югославии, Польши, Болгарии, Финляндии, Швейцарии, Аргентины, Канады, США, Великобритании и других стран. Не предлагалось введение никаких обязательных структур для органов на местах, они должны были создаваться с учетом местных условий[357].

Справедливо утверждают эмигрантоведы, что в политическом спектре Русского Зарубежья Р. Ц. О. и Р. З. П. О. занимали центристскую нишу. В своей идеологии они в целом являлись последовательными антикоммунистами, а в основу своей идеологии ставили восстановление Российского государства на законных основаниях, поддерживая Великого Князя Николая Николаевича. Однако, несмотря на похожие цели, а также на идеологическую близость, между Р. З. П. О. и Р. Ц. О. наблюдались значительные расхождения. Примечательно, что об освещении совместных проектов, а также о взаимных возможных контактах не сообщало ни «Отечество», ни «Возрождение», почти игнорируя друг друга в печати.

Политический активизм русских правоцентристов после 1926 года представляет собой достаточно интересный и парадоксальный опыт политической борьбы и взаимодействия. Иностранный отдел ОГПУ сообщал после Съезда, что наиболее «активистские тенденции» проявляются «главным образом в кругах „Национального Объединения“ (вокруг Гукасова, Рябушинского и проч.)»[358]. Парадоксальность ситуации состояла в том, что фактически основав различные политические организации, правоцентристы фактически отказались от самой формы политической активности. Одна из главных проблем заключалась в том, что русские правоконсерваторы после Съезда 1926 года фактически оказались на положении ненужных политических деятелей. С уверенностью можно сказать, что активная фаза политического противостояния на этот момент уже прошла, и оставалось лишь два варианта: наверстывать упущенные возможности или же со временем сходить с политической арены русской эмиграции, давая возможность для развития пореволюционных политических организаций, которые активно станут развивать свою деятельность особенно в 1930-е гг.

В определенном смысле также нельзя говорить, что Р. Ц. О. и Р. З. П. О. не взаимодействовали друг с другом. Проекты воззваний, общая работа в финансовых комиссиях для помощи беженцам продолжали проводиться со стороны обеих организаций и совместно[359].

Кто оставался опорой единства?

Деятельность отдельных политических партий (например, Русской монархической партии во Франции) свелась к кулуарным, научно-популярным и актуальным политическим докладам на разные темы. В определенном смысле можно сказать, что члены РМП занимались просветительской работой. В меньшей степени их активные члены могли повлиять на политическую риторику стран, принявших у себя эмигрантов. Верно утверждает О. К. Антропов, что для стран Запада в 1920–30-е гг. патриотически настроенная русская эмиграция фактически была не нужна[360]. Стоит даже сказать, что она была лишней. Дело, однако, не в том, что русская эмиграция не могла дать достойных лидеров и идей. Как раз идей у эмиграции, особенно у разных ее частей, было более чем достаточно. Проблема заключалась в элементе наличия силы и политической воли у эмиграции. Несмотря на наличие вооруженных сил, пусть и в виде РОВСа, эмиграция реально не могла себя противопоставить ни в военном смысле, ни в идеологическом советской власти. Единственное, что действительно было возможным, — заручиться помощью стран Запада. На последнее в послевоенном мире 1920–30-х гг. не рассчитывали. Во многом это связано с послевоенным экономическим кризисом, который особенно остро ударил по странам европейского континента. Дружественные дипломатические связи с СССР стали приоритетом во внешней политике стран Запада. Двухмиллионная активная, антибольшевистски настроенная русская эмиграция фактически оказалась нужной лишь самой себе.

Пожалуй, наиболее последовательно в военном отношении вели себя «братчики» (члены Братства Русской Правды) во главе с негласным доверенным политическом корреспондентом Главкома Русской Армии П. Н. Врангеля С. А. Соколовым. Главной целью существования данной организации в целом можно считать активную идеологическую, агитационную и диверсионную борьбу против СССР. Интересно, что данная организация, пожалуй, единственная в истории русской эмиграции, имела свои подпольные и партизанские ячейки и организации на территории СССР. Очевидно, что организация стояла на «николаевских» позициях. Ей выпускались отдельные листовки с воззваниями «Да здравствует Верховный вождь Великий Князь Николай Николаевич» и «Братьям Красноармейцам! Свергайте комиссаров и зовите Русского Национального Вождя Великого Князя Николая Николаевича»[361]. Местные организации БРП пытались распространять агитационные материалы, направляя их с помощью советских торговых судов в СССР, переправляя материалы «белоостровской катапультой», в рамках «шаровых акций», а также контрабандой. Организация наиболее активно действовала на территории северо-запада СССР, особенно там, где проходили границы с государствами Прибалтики (Латвии, Эстонии, а также Финляндии). На территорию СССР переходили ходоки, боевики или же контрабандисты[362]. Идеологические материалы включали в себя листовки, газеты, небольшие брошюры и книги. Однако деятельность данной организации, на наш взгляд, тоже не стоит переоценивать. Несмотря на наличие отделений в Финляндии, Эстонии, Латвии (которая в том числе переправляла материалы при помощи собственной радиостанции), Польше, Германии, Румынии, Греции, Персии и на Дальнем Востоке, все же акции БРП носили эпизодический характер и фактически не имели серьезных последствий. Большая часть агитационных материалов изымалась, заносилась в отдельные справочники и после уничтожалась, а также отправлялась в спецхранилища, доступ к которым для историков, а тем более для рядовых граждан был фактически закрыт. На конференции «Издательское дело российского зарубежья» в Доме Русского Зарубежья им. А. Солженицына, проходившей в октябре 2015 года, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН А. В. Голубев указал на то, что в определенные периоды развития архивного дела в СССР в 1920-е гг. эмигрантские материалы по-разному попадали в спецхраны. Очевидно одно: материалы каталогизировались, а по прошествии определенного времени даже данные каталоги должны были ликвидироваться. В отделения ЦК попадали обзоры эмигрантских газет, издавались сводки и бюллетени