Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская

«Слава тебе, Александр!» — что было сил, закричал юноша, словно царь мог услышать его.

Тем временем порядок индийских квадриг нарушился. Они оказались слишком тяжелыми для размокшей земли. Колеса вязли в глине, лошади бесновались, опрокидывая колесницы. Часть из них полетела в реку, увлекая за собой и возниц, и животных. Юноша не спускал глаз с перемещений дахов и скифов. Они строились в свой, определенный порядок. Агема (11) Александра и первые илы (12) достраивались, уже начав наступление. Терею показалось, что он видит, как в нескольких стадиях Пор поднимается на спину своего слона. Дождь неожиданно стих. Небо съежилось и застыло. На какие-то мгновения повисла густая тишина, но в тот же миг лязг схлестнувшегося оружия пронзил ее, многократно преломляясь в размокшем воздухе. Армии смешались. Терей уже не мог различать людей в кипящем месиве. Сердце билось в груди, ударяясь с такой силой, что, казалось, огромный барабан созывает военный сбор.

Замутненное солнце поднималось все выше, словно старалось убраться подальше от бурлящего жерла битвы. Время шло. Армии топтались на месте. Месиво уже поглотило опрокинутые колесницы. Закончившая переправу пехота сомкнутым строем почти подошла к Александру с тыла, когда индусы, бросив большую часть колесниц, обратились в бегство. Преследования не было, и неприятельский фронт, словно волна, лизнувшая берег, отступал в глубину.

Терей вновь увидел алый султан. Нетерпеливый конь вился под царем, перенося то к левому, то к правому флангу. Александр готовил решающее наступление.

Тем временем, подобно надвигающейся стене, Пор двинул свои войска. Огромные туши слонов, громоподобно трубя, неуклюже выдвинулись вперед. Казалось, им вторили сотни барабанов. Терей соскользнул с дерева и, что было сил, бросился к лагерю. Он должен был видеть все своими глазами! Юноша взобрался на самую верхушку разлапистого дерева и замер. Александр наступал. Еще намного, и он затеряется среди огромных туш. Юноша различал сквозь спутанное месиво, как царская конница помчалась к правому флангу неприятеля, но вдруг развернулась и полетела к противоположному. Алый султан был подобен флагу, что горделиво реет на флагштоке. Сзади, следуя за царем, другая часть конницы уже стремилась к правому крылу неприятеля. Лучники индов старались остановить наступление, упираясь ногами в каркасы огромных луков, но стрелы не достигали цели. Стрелки падали, вновь вскакивали, вновь упирались, но скользкая почва делала их усилия тщетными. Стрелы вяло летели врассыпную. Конница царя уже готовилась зажать в огромные клещи оба фланга, пехота наступала по центру. Пор неизбежно должен был попасть в окружение. Армии вновь смешались. Видя окружение, раджа приказал гнать слонов против конницы Александра. Малоподвижные животные сбились в кучу, оголив центральный фронт, однако упорство индов не позволяло завершить битву, и она разливалась в огромное кровавое месиво.

Терей видел, как валились раненные слоны, катаясь по земле и хороня под собой массы людей. Другие, растревоженные воем умирающих собратьев, словно сходили с ума и, потеряв возниц, метались в этом своем безумстве, круша без разбору все подряд. Разрозненные группы неприятеля, потеряв над собой единое командование, сражались, как придется, но неистово и упорно. Самая многочисленная группа, под руководством Пора упорно продолжала наступать, тесня Александра по центру. Слоны, которых стеной гнали впереди, сеяли ужас и панику. Терей до крови прокусил губу, видя, как дрогнула и подалась назад пехота Александра. Юноше показалось, что прошли считанные мгновения, когда словно щит перед отступающими пехотинцами возникли легковооруженные отряды агриан и фракийцев. Прекрасные воины! Они славились своей подвижностью и мастерством в перестрелке. Царь редко позволял им вести рукопашный бой, но в завязывании битвы, перемещении и преследовании продроме (13) не было равных. Потоки стрел прокосили ряды возниц, серьезно ранив слонов. Уловив момент, македонцы мгновенно устремились в нападение.

Фортуна, капризная и непостоянная, словно забавлялась с чашами весов, неустанно подкидывая камушки то на одну, то на вторую чашу. Утомленный день пополз на убыль, не спеша мрачнея вдалеке. Александр осадил коня, изумленный тем, что увидел. Неподалеку многократно раненный великолепный слон опускался на колени, бережно спуская хоботом окровавленное поникшее тело раджи.

Уже после, сидя у костра, Терей без устали просил рассказать еще и еще раз об этих мгновениях. Бывалые ветераны, восхищенные мужеством и благородством обоих владык, не стесняясь отблесков слез, теряющихся в глубоких бороздах-морщинах их суровых лиц, вновь и вновь повторяли, как Александр приказал снять доспехи с неподвижного тела. Истекающий кровью слон, собирая последние силы, старался защитить господина, пытаясь поднять его на свою спину. Растратив остатки сил, он накрыл Пота хоботом и замер. Александр распорядился похоронить поверженного врага со всеми надлежащими почестями по всем правилам и воспеть ему посмертную славу, но Пор, словно услышав его слова, открыл глаза.

— «Какое безумие побудило тебя, злополучный, испытывать свою судьбу на войне, раз ты знал славу моих деяний? (14)

А тот ответил:

— Поскольку ты спрашиваешь, я отвечу тебе свободно, как ты задал вопрос, Я считал, что нет никого сильнее меня: ведь я знал свои силы, а твоих еще не испытал; исход войны доказал, что ты сильнее меня. Но, тем не менее, я счастлив, что оказываюсь вторым после тебя».

— Что, по твоему мнению, следует делать победителю? — спросил Александр, а Пор ответил:

— «То, что подсказывает тебе тот день, в который ты испытал непрочность счастья».

— Как ты хочешь, чтобы я обращался с тобой? (15)

И инд сказал спокойно и твердо:

— По-царски.

— Не скажешь ли ты еще чего?

— В словах «по-царски» заключено все.

Восхищенный столь великой силой духа, позже покидая владения инда, Александр не только оставил Пору трон и царство, но и подарил огромную область, что только что завоевал.

Ночь уже завладела миром, раскинув великолепные крылья, когда суда по одному причалили к берегу, рассекая носами хлюпающую глину. По шуршащей взволнованной толпе прокатился единый вздох, когда стало видно, что царское кресло пустует. Факелы освещали палубу, но Александра на ней не было. Люди взволнованно переглянулись, словно могли увидеть ответ в глазах друг друга.

— Александр?! Что с царем?! — сыпались бесконечные вопросы, но ответы уставших воинов не гасили напряжения. Птолемей сошел с корабля и поднял руку.

— Не смотря на великую победу, — начал он, с каждым словом добавляя голосу трагизма, — одержанную Александром над грозным противником, царь изволит пребывать в скорби по тем, кто не дожил до конца битвы. Он оплакивает погибших и раненых и собирается принести жертвы богам, как только ступит на берег. Его верный боевой друг, что пронес Александра сквозь все битвы, дорогой его сердцу конь по имени Буцефал (16) тоже серьезно ранен, и царь просит сказать, что как только передаст Буцефала на попечение лекарей, с удовольствием разделит с вами радость победы! А пока готовьтесь к веселью! Вы все, и кто бился сегодня, и кто остался на берегу — армия победителей! Я горжусь вами!

— Ну, ты умеешь все правильно вывернуть, — бросил Птолемею проходящий мимо Эвмен.

— Я сказал то, чего они ждали. Сейчас все разойдутся, и Александр сможет вдоволь рыдать над стариком Буцефалом.

— Хорошая коняга. Жаль его. Давно ему пора на покой.

Едва сбросив тяжелые размокшие доспехи, Гефестион отправился в царский шатер. Александр сидел, развалившись в кресле, в полном боевом вооружении. Лишь передняя часть кирасы, освобожденная от застежек, флагом торчала вперед.

— Ты, словно не рад победе, — то ли спросил, то ли сказал Гефестион, присаживаясь на подлокотник.

— Я и рад, и нет, — устало ответил царь.

— Буцефал?

— Старик вновь спас мою шкуру, — голос Александра дрогнул. — Я не готов…

Гефестион не позволил ему договорить:

— Помнишь, когда мы подходили к Арбелам, — на плечо царя опустилась участливая ладонь, — один человек рассказывал, почему они так называются?

Царь не ответил. Он сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в спокойный, немного хрипловатый после битвы голос друга.

— Некий древний царь, — начал Гефестион, — по имени Дарий, спасался на верблюде, проиграв сражение. Животное тащило на горбе не только своего повелителя, но воду и еду для обоих. Оказавшись в одной деревне, Дарий понял, что погоня миновала. Верблюд ослаб, ноги кровоточили, и он не мог