Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик довольно улыбнулся. Приятная слабость покатилась внутри, и воспоминания вновь неспешно завладели мыслями македонца.
— Ты не смеешь так поступать! — раздраженный выкрик Александра заставил всех обернуться. — Ты оскорбляешь меня тем, что пытаешься поддаться!
— Я не пытаюсь, Александр, — оправдывался Гефестион. — Ты неправ!
— Неправ?! Я еще не стал твоим царем, а ты уже заставляешь меня не доверять тебе!
— Это ты оскорбляешь меня, обвинив во лжи перед всеми!
Подростки во главе с Леонидом удивленно смотрели на ссорящихся друзей.
— Ни для кого не секрет, что ты лучше владеешь мечом! — не унимался царевич. — Ты специально позволил взять над собой верх! Как ты это объяснишь?!
— На поле битвы ты тоже будешь спрашивать врагов, как им удалось проиграть тебе?!
— Это еще не известно! Но если ты будешь и дальше делать то, что делаешь, спрашивать будет уже некому!
— Э! Э! — вмешался Леонид. — Мы тут проводим занятия или глазеем на петушиные бои?!
— Ночи недолго ждать, — с ехидцей шепнул Кассандр на ухо Неарху, —, а там разберутся, кто над кем верх возьмет.
— Тебя прямо прет от любопытства, — Неарху не понравилось злорадство Антипатрида. — Будь ты там, морды бы от простыней не оторвал. Тьфу! Ты, как баба, радуешься любому скандалу.
Леонид похлопал в ладоши, привлекая внимание юношей.
— Так! Разошлись по парам! Взяли оружие! На счет «раз» начинайте! И-и-итак! Раз! Сходитесь!
Мальчики уже давно вышли из возраста поединков на деревянных мечах. Каждый теперь имел настоящее оружие, не сильно наточенное и со спиленным концом, но способное нанести болезненные увечья. Почти все юноши уже получили свои первые боевые шрамы, которыми расписались более удачливые соперники.
Гефестион пытался увернуться, но выпад Александра оказался успешным, и на лопатке Аминторида обозначился алеющий след.
— Нападай! — в пылу прокричал царевич.
— Не буду! — заупрямился Гефестион, зло отшвырнув от себя меч.
— Не будешь?! — не поверил Александр. — Почему не будешь?!
— Не буду, — Гефестион повернулся к нему лицом, — потому, что не хочу!
— Ты согласишься с тем, что шрам у тебя на спине?! — Александр не верил тому, что услышал. — Ты и в битве мне так скажешь?! Я правильно понимаю?! Еще немного, и я назову тебя …
Гефестион не дождался окончания фразы, схватил меч и бросился на Александра. От неожиданности царевич растерялся, и вскоре кровавая змейка проступила на предплечье.
— Доволен? — зло процедил сын Аминты. — Пошел ты!
— Поединок не окончен! — Александр бросился вслед. — Бейся, или я…
Гефестион резко обернулся.
— Назовешь меня трусом?! Попробуй, и я убью тебя прямо здесь!
Леонид не стал дожидаться окончания ссоры.
— По праву полномочий, отпущенных мне царем, приказываю обоим замолчать!
— Мне и так нечего добавить, — пробубнил Гефестион, покидая манеж для тренировок.
Александр был очень требователен к людям, но по отношению к себе он был многократно жестче. Что касалось Гефестиона, здесь дело обстояло наоборот. Стычки и размолвки с друзьями сопровождали сына Аминты с детства. Нередко и царевича не спасало происхождение. Имя отца, не столь прославленное, как у ближайших сподвижников Филиппа, Антипатра и Пармениона, заставляло тщеславие Гефестиона лишить его покоя, при удобном случае заставляя всякий раз самоутверждаться. Он лез на рожон, подчас переходя разумные границы, но более всего его раздражало твердо бытующее мнение, что лишь жажда власти и положения заставляла его завоевывать расположение Александра. Царевич же просто любил друга, восхищаясь мятежностью духа. Должны были пройти годы, прежде чем Гефестион окончательно осознал свое место в жизни Александра.
Как-то Антипатр явился случайным свидетелем ссоры Олимпиады и Гефестиона. На ту пору Гефестиону уже стукнуло двадцать. Раздраженная до крайности отказом Александра жениться, Олимпиада набросилась на сына Аминты.
— Я вижу, ты до сих пор не понял, что Александр уже не может позволить себе тех отношений, которые были у вас раньше! — кипела царица. — Он стал царем!
— И? — Гефестион взглянул на Олимпиаду невинными глазами. — Это что-то меняет?
— Александру необходимо закрепить власть своего рода.
— Я думаю, — Гефестион понизил голос, — Александр решит сам, что ему необходимо.
— Если ты не перестанешь ночами нашептывать ему на ухо…
— Я никогда не жду ночи, чтобы сказать, что думаю, — перебил Гефестион достаточно жестко, — тем более не люблю шептать. Шепот ведет к недопониманию.
— Мне все чаще докладывают, что среди воинов идет слух, будто с царем что-то не так! — не унималась Олимпиада.
— Но это точно не от меня. Не думаю, что натурщица или…
— Вижу, ты хорошо осведомлен! Я, все же настаиваю на том, что Александру перед походом необходимо оставить наследника.
— Прости, царица, я не могу ему в этом помочь.
— Так перестань лезть к царю в спальню …
— Я лазил туда в детстве пару раз, а теперь вхожу через дверь! И, заметь, мне не надо чье-либо позволение! Кстати, если ты недостаточно осведомлена, я предпочитаю спать в своей кровати, а с кем, не должно волновать никого! Что касается Александра, — Гефестион немного откинул голову назад, — он царь! Помни об этом сама.
Олимпиада сжала кулаки, ей хотелось вцепиться в обидчика, чтобы разорвать его, чтобы он исчез прямо здесь. Сейчас. Перед ней была стена, что отделила от нее сына, и царица злилась, не в силах преодолеть ее.
— Я ненавижу тебя, — прохрипела Олимпиада.
— Я не могу это изменить, — спокойно ответил Гефестион, — поэтому, оставим все, как есть.
— Никогда!
— Это твое решение, — Гефестион улыбнулся и поклонился, — моя царица.
Она смотрела ему вслед, сжимая дрожащие побелевшие губы.
— Будь проклят твой род, — прошипела Олимпиада, захлебываясь гневом.
Уже шагах в тридцати Гефестион обернулся и весело крикнул:
— Не проклинай мой род! Это ничего не изменит!
Натолкнувшись в коридоре на Антипатра, Олимпиада вспыхнула глазами.
— Тебя только не хватало! — простонала она, и, оттолкнув стратега, пошла прочь.
Унаследовав трон после смерти Филиппа, Александр унаследовал и серьезные проблемы. Греки восстали, не признав молодого монарха, и недовольство это быстро растекалось, затапливая приграничные с Македонией государства. Александр сделался раздражительным и нетерпимым. Его разногласия с матерью становились все глубже, что нередко приводило к затяжным и серьезным ссорам.
Царица вошла в покои царя.
— Александр, — запнулась она на полуслове, заметив на ложе обнаженного Гефестиона.
— Разве я давал тебе право, — вскричал в раздражении царь, — вот так вот врываться ко мне, когда тебе заблагорассудится?!
— Я вошла к сыну по праву матери.
— Ты вошла к царю! — перебил Александр.
Гефестион приподнялся на локте и потянулся за кубком.
— Что здесь происходит?! — не унималась Олимпиада.
— Я разве должен давать тебе отчет?!
— Александр, — вступил Гефестион. — Царица-мать имеет право знать, что здесь происходит. Назовем это военным советом.
Царь чуть не поперхнулся, зашедшись смехом. Олимпиада растерялась, не ожидая подобной наглости, но Гефестион спокойно продолжил:
— Мы обсуждали план военных действий в Фессалии.
— В Фессалии, — то ли переспросила, то ли просто повторила Олимпиада.
— В Фессалии, — подтвердил Гефестион, непринужденно отхлебывая вино.
— Это уж слишком! — воскликнула царица.
— Согласен, — улыбнулся сын Аминты. — Демосфен обнаглел окончательно. Понимаю твое возмущение, царица. Мы с Александром тоже немало этим озадачены.
— Ты мне омерзителен! — взвизгнула Олимпиада, понимая, что не в силах обуздать раздражение.
— Понимаю, — спокойно произнес Гефестион, не спуская с нее открытого взгляда. — Это иногда случается.
Нагота великолепного тела, окутанная самоуверенной дерзостью, заставила царицу отступить. Она ощутила каждой клеточкой, что уже никогда не будет близка с сыном. Мысль о том, что Александр делит с Гефестионом не только ложе, но и жизнь неприятно пролилась холодом. Она, царица, но бессильна противостоять. Кровь Ахиллеса и кровь Геракла мощными потоками столкнулись в Александре, и он выбрал того, кто способен не захлебнуться, балансируя на тонкой
