Когда наступает время. Книга 1. - Ольга Любарская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мальчик лежал, съежившись и не шевелясь. Он не плакал, не стонал. Казалось, он даже боялся дышать.
Двурогий Искандер, чудовище, порожденное проклятьем подземного мира, тот, кого боялись даже жрецы, пришел из страны, куда падает солнце, чтобы погубить весь народ. Несколько лет назад, когда мгла погасила солнце, провидцы возопили, чуя его скорый приход. Они просили богов спасти их, но боги оставались глухи.
Орсил вздрогнул от шума. Сквозь дыру в платке он увидел, что несмелое утро еще только чуть выбелило очертания камней. Вдалеке вновь послышались крики, стоны и брань. Вторая волна карателей зачищала окрестности, вылавливая тех, кому вчера посчастливилось скрыться. Конская поступь глухо отдавалась в стенках убежища. Мальчик съежился. Ему казалось, что удары его сердца и треск в пустом желудке разносятся по всей округе. Вдруг прямо над собой он услышал чужую речь. Хриплый голос показался ужасающим. Ему отвечал второй, немного дальше, потом еще один. Чужаки обменивались фразами и посмеивались. Один постоянно кашлял, то и дело отплевываясь. Лошадь над головой Орсила нервно топталась, фыркала, вырывая из земли молодые ростки. Неожиданно послышался треск. Ветви, которыми был завален вход в убежище, захрустели, и мальчик увидел ногу, провалившуюся сквозь сучья. Следом послышалась брань. Чужеземец потоптался на месте, потом замер. Орсил в ужасе рассматривал высокие стоптанные сапоги, плотно охватывающие мощные икры. Послышался треск, и струя мочи изогнутым прутом впилась в иссыхающую землю. Мужчины все время перебрасывались фразами, из которых мальчик расслышал лишь несколько раз повторяющееся слово: то ли «Александр», то ли «Искандер». «Вот они, псы Двурогого (1) », — подумал Орсил, почти теряя от страха сознание.
Устало оседал вечер, накрывая землю хлопьями сумерек, потом быстро опрокинулась ночь. Шум, впитавший вопли изнасилованных женщин, пьяную брань и возню, стихал. Запах жареного мяса таял, смываясь свежестью дующего с вершин ветра. Лагерь утомленно замирал, и лишь хруст костей, стянутых лисицами и голодными собаками, кое-где надламывал тишину. Орсил нерешительно выскользнул из норы и замер, не решаясь поднять голову. Он пополз, припадая к земле, едва касаясь животом, останавливаясь в страхе всякий раз, когда чувствовал внутри голодное бормотание. Подобравшись к лагерю, он уже мог различать, что там происходит. Часовые вяло перекрикивались, разморенные дневными передвижениями и плотным ужином. Где-то рядом хрустела костью собака, чуя Орсила и недовольно рыча. В первое мгновение мальчик хотел броситься и отнять кость, но не решился, опасаясь поднять шума.
Внезапно Орсил увидел силуэт человека, вразвалку направляющегося в его сторону. Мальчик змеей метнулся в сторону и затаился, уткнувшись в какую-то кучу. Иноземец испражнился и лениво побрел назад. Отдышавшись, Орсил приподнялся, осторожно переставляя руку, но почувствовал на ладони клейкое месиво. Терпкий запах настоявшейся крови обжег ноздри, и мальчик чуть не вскрикнул, разглядев в отблеске огня изуродованное тело. Оно неестественно свешивалось, обмотанное собственными кишками. Над ним, и еще выше лежали другие тела с намотанными на голову мешками.
Отблеск костровища поодаль выхватывал из темноты лакомые объедки, разбросанные по земле. Орсил выждал время и приподнял голову. Никого. Он медленно пополз, едва касаясь земли кончиками дрожащих от изнеможения пальцев. Он замирал, прислушивался и вновь делал несколько движений. Схватив покрытый коркой пыли масол, он впился в него зубами и пополз прочь, стараясь побыстрее убраться, но вдруг что-то тяжелое навалилось на его спину, прижав к земле. Над собой словно раскат грома мальчик услышал чужую речь.
— Эй, Минела! — горланил кто-то сверху. — Иди сюда! Смотри, что я тут поймал!
— Отстань! — хрипло отозвался кто-то. — Лисица там, что ли?!
— Еще какая! На нее стоит посмотреть!
— Расскажи так! Я поверю тебе на слово! Дай вздремнуть, завтра похвастаешься!
— Дайте огня! — не унимался первый.
Орсил увидел, как запрыгали по траве отблески факелов, и зажмурил глаза. Он понимал, что вокруг собираются люди, громко что-то обсуждая, но так и не решился открыть глаза, даже когда почувствовал, что сильная рука тянет его вверх, ухватив за волосы. Он так и остался висеть с костью в зубах и зажмуренными глазами.
— Я такое вижу в первый раз! Звереныш бактрийской лисицы!
— В кость-то как вцепился! Будет держать, пока не сдохнет!
— Да, ладно! На сколько его хватит?!
— Говорю же, сдохнет, но не отпустит!
— Ставлю золотой, что он вот-вот ее выронит! Ставь свой и повеселимся!
— Дайте толмача! — разогревался первый спорщик.
— Зачем? — не давал спуску второй. — Мы так не договаривались!
— Значит, сейчас договоримся. Пусть объяснят, что я вспорю ему брюхо, если кость упадет.
— Ладно, здесь итог и так, и так один и тот же: что не выпустит и сдохнет, что выпустит и все равно сдохнет. Предлагаю время от времени повышать ставки.
— Верно! Пусть также раскошелятся те, кто желает смотреть на это!
— Правильно! Пусть гонят деньги!
Глаза мальчонки бешено забегали, когда толмач на ломаном языке перевел, что происходит. Было видно, как работает его мозг, силясь решить, что делать дальше. Подвыпившие македонцы галдели, радостно тыча пальцами в струйки слюней, дорожками побежавшими по подбородку мальчика. Капли слез кривыми изгибами обрисовали выпуклые скулы, сорвались, расплывшись пятнами на ветхой рубашонке.
Время шло. Веселье нарастало. Взрывы восторга разлетались эхом всякий раз, когда повышались ставки. Толпа обрастала, превращаясь в роящийся муравейник. Орсил продолжал держать кость, дрожа и заливаясь слезами и слюнями.
— Что здесь происходит?! — внезапно послышался пропитанный переливами голос Пердикки.
Толпа не сразу смолкла, захваченная всеобщим ражем.
— Я спрашиваю, что здесь происходит?! — с нотами гнева повторил македонец.
Задние ряды нехотя расступались, пропуская вперед военачальника, в то время, как первые продолжали возбужденно жужжать.
— Пердикка… Пердикка, — ропот достиг передовых рядов.
Пердикка, окруженный телохранителями, вступил в центр происходящего.
— По какому поводу такое возбуждение? — македонец вопросительно осмотрел мальчишку. — Что это за представление?
Тот, что спорил первым, подступил к полководцу.
— Вот, изловили вора.
— Что ж он украл?
— Кусок мяса…
— Мяса? — переспросил Пердикка. — Я вижу у него во рту грязную кость.
— Какая разница! Все равно он ее украл.
Военачальник подал жест, чтобы вынули кость изо рта мальчика, но спорщик остановил его.
— Ты не можешь, — сказал он, понизив голос. — Тут сделаны ставки.
— На что и сколько? — спокойно спросил Пердикка.
Выслушав сбивчивые объяснения, что посыпались со всех сторон, македонец поднял руку, чтоб все стихли.
— Я заплачу каждому цену, большую, чем он бы выиграл. Секретарь примет у вас списки. И переведите этому мальчику, что он должен следовать за мной. Я дарю ему жизнь. И выньте, наконец, из его рта мосол.
Оказалось не так просто добиться, чтобы Орсил разжал зубы. Челюсти свело, и страх не позволял поверить в услышанное. Даже, когда кость оказалась в его руках, мальчонка никак не соглашался ее отдать. Возле шатра Пердикка жестом указал, чтобы мальчик остался снаружи.
— Он не должен сбежать, — приказал полководец, скрываясь в походном шатре.
Вскоре он вновь показался, сопровождаемый слугой и подносом с едой. Глядя, как пленник обгладывает и без того голую кость, Пердикка улыбнулся.
— Переведите ему, что я хочу поменяться с ним.
Не веря тому, что слышит, Орсил взволнованно посмотрел на взрослого, потом на блюдо, потом на свою кость. Пердикка повторил предложение, толмач перевел. Орсил несмело протянул Пердикке добычу, но тот брезгливо указал на слугу, давая понять, что меняться будет именно он.
Получив еду, мальчик упал на колени, быстро что-то залепетав.
— Что он говорит? — недоуменно спросил македонец.
— Благодарит тебя на всех языках мира. Я понял только персидский, сакский и массагетский диалекты.
