Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков

другом, с тем чтобы согласовывать свои позиции по всем вопросам, касающимся их взаимных интересов или общего положения в Европе.

Статья II. В случае если взаимные интересы Договаривающихся Сторон будут поставлены под угрозу какими-либо международными событиями, они незамедлительно приступят к консультациям о мерах, которые необходимо будет предпринять для соблюдения своих интересов. Если безопасность или другие жизненные интересы одной из Договаривающихся Сторон будут поставлены под угрозу извне, то другая Договаривающаяся Сторона предоставит Стороне, находящейся в опасности, свою полную политическую и дипломатическую поддержку с целью устранения этой угрозы.

Статья III. Если вопреки пожеланиям и надеждам Договаривающихся Сторон дело дойдет до того, что одна из них окажется в военном конфликте с другой державой или с другими державами, то другая Договаривающаяся Сторона немедленно выступит на ее стороне в качестве союзника и поддержит ее всеми своими военными силами на суше, на море и в воздухе.

Статья IV. Чтобы в соответствующем случае обеспечить быструю реализацию принятого в статье III союзнического обязательства, правительства обеих Договаривающихся Сторон будут и впредь углублять свое сотрудничество в военной области и в области военной экономики.

Статья V. Договаривающиеся Стороны обязуются уже теперь в случае совместного ведения войны заключить перемирие или мир лишь в полном согласии друг с другом.

Статья VI. Обе Договаривающиеся Стороны осознают значение, которое приобретают их совместные отношения к дружественным им державам. Они решили сохранить эти отношения и в будущем и совместно соответствующим образом учитывать интересы, связывающие их с этими державами.

Статья VII. Этот Пакт вступает в силу немедленно после подписания. Обе Договаривающиеся Стороны едины в том, чтобы первый срок его действия составлял десять лет. Своевременно до истечения этого срока они договорятся о продлении действия Пакта»{71}.

«Стальной пакт» стал личным триумфом Риббентропа. Он получил высший итальянский орден Благовещения, кавалер которого имел право именоваться кузеном короля. Это вызвало приступ зависти у Геринга, с которым не проконсультировались при подготовке договора, подобно тому как полутора месяцами ранее он сам не счел нужным информировать МИД о своем визите в Италию{72}. Когда Риббентроп предложил ему принять участие в церемонии и сфотографироваться вместе со всеми, Геринг буркнул: «Вы думаете, я спятил? Я даже не знаю, что там подписывают»{73}.

По замечанию Вайцзеккера, отношения между Берлином и Римом из сердечного увлечения превратились в брак по расчету. Москва от комментариев воздержалась. Хиранума направил поздравления обоим диктаторам. Арита заявил о верности Антикоминтерновскому пакту и снова попытался выговорить право на «особые решения в чрезвычайных обстоятельствах». Риббентроп отверг любые заявления об ограниченности обязательств сторон. Его мысли были заняты другим…

Глава 6. Московский Тильзит

(1939)

Вячеслав наш Михайлович Молотов Принимает берлинских друзей. Александр Городницкий 1

Официальные дипломатические приемы с раз и навсегда установленным протоколом, казалось бы, не самое подходящее место для серьезных разговоров, которые могут круто изменить ход если не истории в целом, то, по крайней мере, отношений между странами. Поэтому подчеркнутое внимание Гитлера к советскому полпреду Алексею Мерекалову во время церемониального обхода дипкорпуса на новогоднем приеме в новой Рейхсканцелярии, состоявшемся 12 января 1939 года, вызвало среди английских, французских и польских дипломатов чувство, схожее с паникой. Разговор фюрера с полпредом сразу же стал предметом спекуляций во многих столицах, однако опубликованные впервые в 1990 году записи служебного дневника Мерекалова, немедленно сообщенные телеграммой в Москву, свидетельствуют, что содержание их краткой беседы было совершенно ординарным и не выходило за рамки протокола. «Гитлер подошел ко мне, поздоровался, спросил о житье в Берлине, о семье, о моей поездке в Москву, подчеркнув, что ему известно о моем визите к Шуленбургу [германский посол в СССР граф Фридрих фон дер Шуленбург. — В. М.] в Москве, пожелал успеха и распрощался. За ним подходили по очереди: Риббентроп, Ламмерс, ген[ерал Вильгельм] Кейтель, Майснер [шеф Президентской канцелярии Отто Мейсснер. — В. М.]. Каждый из них поддержал 3–5 минутный разговор в знак внимания. Внешне Гитлер держался очень любезно, не проявляя какой-либо неприязни или сухости и, несмотря на мое плохое знание немецкого языка, поддерживал разговор со мной без переводчика»{1}. В свете изложенного предположения о том, что полпред не понял что-то из сказанного Гитлером (понадобилось — перевели бы немедленно!) или, напротив, услышав нечто важное, побоялся сообщить об этом в Москву, представляются безосновательными.

Важно было не содержание разговора, но сам факт внимания фюрера к представителю СССР, отношение к которому германских официальных лиц ранее было подчеркнуто пренебрежительным, причем по личному указанию Гитлера. Это не осталось незамеченным наблюдателями, равно как и отсутствие антисоветских выпадов в его программной речи, произнесенной в Рейхстаге 30 января. Сам Гитлер 22 августа, накануне заключения советско-германского пакта о ненападении, говорил своим генералам, что прилагал усилия к соглашению с Москвой, начиная именно с этого банкета{2}.

Трудно сказать, насколько далеко идущими были его замыслы во время беседы с полпредом на приеме. Однако весь этот небольшой спектакль был заранее подготовлен, о чем свидетельствует краткая заметка из архива адъютанта Гитлера с основными данными о Мерекалове: фюрер строил светский разговор с ним точно по этим записям{3}.

Другой банкет, на котором произошли не менее знаменательные события, состоялся вечером 19 апреля того же 1939 года в лучшем отеле Берлина «Адлон». Столица торжественно праздновала пятидесятилетие «обожаемого фюрера», находившегося в расцвете сил и зените славы: здравицы, парады, банкеты, растроганные ветераны нацистского движения и обилие иностранных гостей… Как только прием закончился, Риббентроп уединился для разговора с японскими послами Осима и Сиратори (последний приехал на юбилей из Рима). Посетовав, что согласие Токио на предложения о военно-политическом союзе до сих пор не получено, рейхсминистр заметил, что у Гитлера остается единственный выбор — нормализовать отношения с Советским Союзом. Великобритания и Франция пытаются создать общий фронт против Германии и Италии с участием СССР, поэтому Германии остается только сорвать этот план, сделав вчерашнего врага союзником. Затем он поделился с собеседниками заветной идеей антибританского континентального блока «от Гибралтара до Йокогамы», что, разумеется, было невозможно без советского участия.

Сиратори вернулся со встречи взволнованным. В ответ на реплику Осима: «Пойдем-ка выпьем!» — он задумчиво протянул: «Выпивать сейчас не время». Несмотря на то, что был уже четвертый час утра (встреча продолжалась с двух до трех