Про папу - Максим Викторович Цхай

тягучая, как нуга, жара. Кошка Котася не находит себе места — любое место слишком быстро нагревается от ее жопки. Посидит и бежит искать попрохладней. Собака Белка ошалела, гавкает на жару, выпучив глаза, язык, как тряпка, бултыхается вокруг пасти, охлаждает и не справляется. Думаю окатить ее водой.

Уже поздний вечер, солнце ушло, а жара осталась. Потные комары летают медленно. Убью ведь! — Та убивай, задолбало…

За открытым окном хор безумных, поджариваемых цикад. Крымский зной особый. Медленный, текучий, густой как мед. Зной не жесток, но равнодушен. Словно жаровня ложится с неба на землю. И лежит. Не специально, просто лень двигаться.

Не теряйте времени, приезжайте в Крым.

* * *

Папа опять навернулся на ровном месте и снова ударился лицом, да еще и тем же самым местом.

Полез вытирать пыль, он, как еж, не может сидеть на месте.

К счастью, ударился не сильно, только к трещине скулы это лишнее совсем. Нас разделял стол, я не успел его поймать. Да дело даже не в этом — пока папа, как приседающий на лоток кот, топтался на одном месте, я просто на него смотрел, стараясь понять, что он делает, а он, оказывается, равновесие пытался удержать. Молча.

И так же молча, сцепив зубы, повалился лицом в пол. Ругался уже в доски.

Поднял, успокоил, усадил на диван. Даже корочку на ранке папа не ссадил — обошлось. Ну что теперь делать. Такая теперь у нас жизнь. Сидели с ним без сил на диване и смеялись.

28 июля 2017 г.

У нас сегодня день Гомера.

Я стою в своем рубище во дворе и, не стесняясь соседей, пафосно кричу, отбрасывая руку от себя в сторону кучи земли на бетоне: «Кто это сделал, кто?»

В ответ, как и положено в трагедиях, молчание.

Впрочем, нет, вокруг меня вьется собака Белка, не совсем понимая, в чем ее вина, но, если я так настаиваю, она согласна и просит прощения.

— Ты что, фокстерьер?

— Хорошо, мой дорогой, мой любимый, если хочешь, я буду фокстерьер.

— Нет, ты не фокстерьер!

— Как скажешь, мой золотенький, не буду.

— Какого черта надо было раскапывать клумбу?

— Ах это… кстати, может быть, там еще что-то осталось…

— Пошла вон! Марш в будку! Нет, иди сюда! Кто сожрал Котасино говно?

— Да откуда я знала, что оно тебе нужно!

Котася, выселенная во двор и тем самым поставленная в безвыходную ситуацию (законы гидравлики даже дурным характером не победить), сходила в клумбу. И, как положено кошке, аккуратно прикопала это вот все.

Ну, собаке Белке надо же залезть. Раз прикапывают — это нужно. Вдруг там косточки, например. Или пряник. О, это не пряник, но свеженькое, пойдет.

— Пошла вон, не смей меня облизывать!

— А что?

— Я не смогу обедать теперь.

— Какой ты нежный, мой господин.

— Уйди с моих глаз долой. Ты не овчарка, а землекоп-копрофил.

Весь бетон перед воротами, даже Белкин матрасик под слоем свежевскопанной земли. Овчарки, они позитивщики, то есть за любой кипеж, кроме скучного. Белке просто понравилось копать. Ей сперва было любопытно, потом вкусно (ой, ё…), а потом просто понравилось рыть.

Все-таки собака Белка не человек. Ни один человек не станет копать землю все утро ради жменьки говна.

29 июля 2017 г.

Только что поймал отца!

Папа, пока я слушал арию Далилы Сен-Санса и фаршировал курицу, захотел встать со своего стульчика, не удержал равновесия и стал заваливаться на спину.

С воплем «сидеть!» я, как кот в панике, прыгнул со своего места и в полете вцепился когтями в худую папину спину. Когда-то я мог, сидя за тесным столом, увернуться от двух стаканчиков виски, роняемых официантом мне на голову, да еще и поймать оба стаканчика.

Сейчас уже вряд ли. Но есть еще порох в пороховницах.

А у папы совсем кончается…

30 июля 2017 г.

Приехала в гости старшая сестра Рита с племянником, у меня небольшой отпуск. Проснулся, за молоком и кефиром для папы идти не надо, молоко уже прокипячено, сантехника помыта, посуда тоже, собачье дерьмо только собрал. Сугубо мужское это дело. Куда бы деть этот день… Впрочем, знаю, лягу спать в тишине, папа с непривычки кричать при московской сестре еще стесняется.

Рожайте себе детей, побольше и покачественней, чтобы в старости всегда пить свежее молоко, не падать и чтобы говно было всегда кому собрать.

Я тоже буду работать над этим вопросом.

1 августа 2017 г.

Папа сегодня, пока я спал, нудно и несправедливо жаловался на меня моей старшей сестре Рите. От этих завываний я, собственно, и проснулся.

— Это я при Максиме просто не говорю, а так…

Подумал, как это все-таки низко, вот так, за глаза песочить родного спящего человека. Но потом подумал, что подслушивать, притворяясь спящим, это вообще отвратительно. Поэтому, устыдившись, положил себе подушку на ухо и усилием воли заставил себя снова честно уснуть.

Проснулся с ненавистью к человечеству. Кто не ябедничает, тот подслушивает.

2 августа 2017 г.

Мне кажется, папа любит старшую сестру больше меня. Со мной ругается, вплоть до того что «чего ты так сидишь?», а с ней нет. Чувствуется какая-то гармония между ними. Я не ревную совсем. Тем более что Рита, как женщина, более заботлива, чем я, да и как человек лучше.

Что-то нарушилось между мной и отцом. Может быть, потому, что последнее время я много нервничаю и, бывает, кричу на него в ответ.

Если еще совсем недавно папа был рад, когда у меня появлялась девушка, и был единственным человеком, кому я их показывал, то теперь сердится и отмахивается: «Им от тебя только одно нужно». Папа преувеличивает, но его это все больше не радует.

Я часто оставляю их с Ритой вдвоем, им явно хорошо вместе.

Но, сидя в своей комнате, пока папа воркует с сестрой на кухне, на которой вечно дежурил я, чтобы ловить отца, если он опять захочет упасть, чувствую себя старой забытой собачкой в доме, куда только что принесли породистого красивого щенка.

Написать в углу, что ли…

* * *

Папа обожает персики.

Рита купила персики. И я принес. Рита ушла погулять, а папа перебирает харчами.

— Какие персики Ритины?

— Вот эти…

— Ах, какие персики, совсем не то, что ты берешь, эти мясистые какие…

Нужно ли говорить, что персики совершенно одинаковые, может, из одного сада даже.

— Папа, сок по бороде течет.

— А чего ты смотришь, нож дай скорее, косточку вырезать!

Папа издает швыркающий звук, пытаясь собрать текущий по подбородку