Про папу - Максим Викторович Цхай

низко подслушал и начал на меня кричать — Артем единственный хороший человек в этом доме, полном недобитков, и пусть мальчик лежит, а не лазит по лестницам.

Я завыл, что вешу под сто килограммов и эта лестница, украденная из скифского кургана, разлетится подо мной в пыль.

Короче, в состоянии раздраженного улья сели обедать.

— Значит, после обеда Максим лезет за тетрадками…

— Папа, я убьюсь…

— Ты вечно драматизируешь и сидишь тут, как оракул.

— А че, деда, я слазию…

— Нечего там тебе, молодому, этой пылью дышать. Пусть кто-нибудь из этих двух!

Сестра бросает ложку в борщ.

— Папа, а лезь сам!

— Кто, я? Издеваешься, что ли?

Я, уже хрюкая от смеха, поддерживаю сестру.

— Папа, ну, упадешь с крыши, значит, такая тебе судьба, и кстати, это решение многих проблем…

— Да заткнись ты!

— Нет, ну Максим тебя подстрахует, мы тебе поможем подняться на чердак, и ищи там сам…

— Точно, Рита, у него третий разряд по гимнастике…

— Ох, тетери-ятери, придется, видимо, действительно самому.

— Максим с Артемом тебя туда поднимут…

— А спускаться мне как?

— А зачем спускаться…

— Рита, Рита! Ты, главное, снизу стой и, как только мы с Темой слезем, сразу лестницу убирай…

— Кормить будем, пап, ты не волнуйся.

Хохочем все, включая папу. Только Артем остается серьезен. Ему предстоит долго копаться на жарком, душном чердаке в поисках пары тетрадей. Деду нужно, дядька велел. А что делать — младшенький. Когда-нибудь он поймет, какое это, блин, счастье…

16 августа 2017 г.

Приснился ужас. Как будто папу перекосило, а он даже этого не замечает. «Все, шибануло не дай бог», — подумал я и уложил его в постель. Ищу прибор для измерения давления, а его нет. А папа и говорит, что поменялся с кем-то на еще более ценный прибор. Я разворачиваю сверток, а это не прибор никакой, а набор «Юный хирург», и там скальпели, анестезия, маски…

И вот тут самое ужасное, нет, не то, что набор такой существует хотя бы и в страшном сне и скальпели были настоящие, а другое: чем пожалеть отца, я начал на него, перекошенного, грубо орать.

Вы знаете, понял одну вещь. Многие люди хамят и очень грубы, потому что не хотят никого жалеть. И еще они таковы, потому что им очень страшно. Ради этого, может, и стоило увидеть этот чудовищный сон.

17 августа 2017 г.

Просыпаюсь от дикого шума в доме.

Папа с сестрой кричат друг на друга. Так, началось!

— Слушайте, чего вы так орете?

— Мы? За правду!

Ну, за правду орите, хрен с вами.

18 августа 2017 г.

Ну вот, сестра с племянником Артемкой отбыли обратно в Москву, отпуск кончился. Мы с папой снова холостяки. За эти почти три недели, что сестра с племянником были здесь, я отдохнул и даже набрал в весе. Однако у сестры теперь несколько затормошенный вид.

Кстати, думаю, кроме писательства подсадить отца на какие-нибудь компьютерные игрушки. Не слишком сложные стратегии. Надо подумать над этим. Отец очень боится смерти.

Перебороть этот страх можно только жизнью как таковой, но у пожилого человека жизни не так уж много. Значит, надо создавать искусственную реальность. Вот для кого эти игрушки придуманы, а не для здоровенных лбов с половым органом до колена.

Пока я остановился на каких-нибудь ходилках-бродилках, главное требование — они должны быть визуально очень ярки и красивы, неглупы, но и не слишком сложны, что-то вроде Кирандии, кто ее еще помнит, только попроще. Да, и еще — игра должна полностью погружать в себя, чтобы из-за этой красоты и головоломок, опять же не слишком сложных, человек забывал о своих страхах и проблемах.

Это не страшно, если папа совсем забудет об этом, на то здесь я. А сам он пусть уйдет в этот прекрасный мир с головой, пусть и выдуманный мир…

19 августа 2017 г.

Папа раскокал унитаз. Он все хочет делать сам. Закладывал белье в стиральную машинку, потерял равновесие и оперся на сливной бачок.

Бачок сорвался и раскокал все остальное.

По уши в осколках, по щиколотку в воде. И хорошо, что только в воде…

* * *

Вода собрана, осколки в ведре, я в мыле, папа расстроен. Вода в доме снова есть, пришлось разобрать часть стены, чтобы докопаться до вентилей.

Папа требует, чтобы я вытер руки и немедленно шел на почту и отправил его письмо другу, так как почта работает до пяти вечера.

Пришло еще одно веселое письмо из Германии. Это жесть, они путаются, а разрулить я уже не могу, нет меня там.

Сейчас лягу и умру.

На камне надгробном напишите: «Доконали, сволочи».

22 августа 2017 г.

Сегодня папа призывал всех тварей, сволочей и свиней. Дело в том, что дерьмо, уж простите за повторения, не приплывает одно. Папа расколотил унитаз, сегодня должен прийти мастер с новым, и вот как раз накануне мы с папой обнаружили, что у нас доверху наполнился ассенизаторский бак, который чистится раз в год. Ну, вот такое совпадение.

Если много дерьма — это к деньгам, то надо купить лотерейный билет.

Свиньи на ассенизаторской машине к нам так и не приехали ни в назначенное на раннее утро время, ни позже, невзирая на то, что мы погрозили им деньгами. Вчера было воскресенье, народ, видимо, отметил и просто не проснулся. Наверное, решили — провалитесь вы с вашими деньгами и дерьмом, а мы дальше спать будем.

Ну, пока они спят, я сейчас полезу на чердак, там лежит двадцатилитровая емкость, которую теперь для засолки капусты использовать будет безнравственно. Я выброшу ее, когда стемнеет, закупоренную, ибо вовсе не собираюсь загрязнять окружающую среду, но не завидую тому, кто на нее позарится и откроет… Там такой джинн вылезет!

Открыл вот бак, едва сдвинув крышку и затаив дыхание.

Доброе утро, в общем. Зовите меня «виночерпий». Наверное, пачку лотерейных билетов куплю. Видимо, мне слишком везло всю жизнь. «А папенька говорил, что одни радости вкушать недостойно».

Мой папенька выражается куда более цветисто. Иногда мне кажется, что он зарыл в себе талант сапожника.

Но скажите мне, почему автор двух книг, колумнист «Сноба», член Международного союза писателей Крыма и т. д. и т. п. должен заниматься вот этим вот всем? Продолжим средневековую традицию — утопим поэта в нужнике.

* * *

А ведь вы опять не поверите…

Я снова две недели собирал документы, делал новые, вынес мозги всем и доделал все только к сегодняшнему дню, дню, от которого зависело все.

Свобода! Все! Слава