Про папу - Максим Викторович Цхай
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда же в таком случае мы с папой зайдем…
— А это ваш отец?
Отец приосанивается, поправляет шляпу. Это хорошо.
— Да, он конструктор.
Папа нервно ерзает на сиденье.
— Максим, когда будем заходить, помоги мне встать, у меня что-то сил нету…
Я зыркаю злыми глазами на отца, ох уж эта привычка хороших мальчиков начинать беседу с женщиной с извинений.
— Да не выдумывай, как гимнастику по утрам делать, так ты меня не зовешь.
— Неужели ваш папа делает гимнастику?
— Само собой.
— А я вот уже еле до кровати по вечерам дохожу…
Папа улыбается, молодея.
— Да он… понарасскажет тут, не слушайте вы…
Так, я на верном пути. Но папа смущенно молчит. Блин. Пауза затянулась, ритм потерян. Ну что делать, идем в лоб.
— А вы любите симфоническую музыку?
Женщина улыбается, расправляя плечи.
— Да, очень люблю.
— Ой, как хорошо, папа ее тоже обожает, дома не выключает просто. Ему на настоящий концерт сходить не с кем, я такую музыку терпеть не могу…
— Максим, ну зачем ты врешь? Ты же любишь классику!
Интересно, папа потерял хватку или всегда таким был? Спросить не у кого.
— Папа! Я ее УЖЕ терпеть не могу. Вы знаете, он…
Дверь кабинета открывается. Из дверей выходит непонятное нечто — без возраста, без волос на голове, почти без пола. Мрачно гыкает перегаром.
— Владик, веди себя прилично, — говорит ему наша собеседница.
— Я и так прилично себя веду!
Наверное, муж?
— Сын, — вздыхает женщина, — вот, привела…
Я смотрю на папу. Он на меня. Я грустно качаю головой — не нужен мне такой брат. Папа понимающе надвигает шляпу на нос. Женщина берет под руку свое непонятное нечто, и они направляются к выходу.
— До свидания… На пивзаводе он у меня работает, сорок лет ему всего…
— До свидания, увидимся еще.
Женщина смущенно улыбается, и они с этим невнятным сыном уходят.
— Нет, папа, женщина с таким сыном нам не нужна.
— Да что ты вот начинаешь… Я еле на ногах стою.
А зачем я это начинаю? Сложно объяснить отцу, да и не нужно.
Чтобы все равно чувствовал себя мужиком. Чтобы волосы в носу стриг вовремя. Чтобы единственный глаз горел. Ну вспыхивал хоть иногда.
— Может, отец у него… И вообще, зачем ты ей сказал, что не любишь симфоническую музыку, она теперь думает, что я тебя плохо воспитал.
— А ее сын воспитан хорошо!
— Ну, он пьет же. Хорошо, что ты у меня… хоть не пьешь.
Да, в нашей семье хорошее друг другу принято говорить только в виде упрека.
— А ты что, всерьез клинья для меня к ней хотел подбить?
— А почему нет? Ходили бы на концерты вместе.
— Да…
— Ты бы ее кофе угостил.
— Мне нельзя кофе.
— Ну чаем.
— Чаем можно…
— Скоро осень, можно гулять по Пушкинской, за руки держась…
У папы в глазах появляется мечтательное выражение. Старость испуганно шарахается от человека, который может мечтать.
— А эта женщина еще придет?
— Папа, она, к сожалению, нам не подходит.
— А будет другая?
— Будет, конечно.
Папа улыбается своим мыслям. Вот этой улыбки я и хотел. И я бы тоже погулял по парку. И чтоб за руки. И чая…
— С новой же опять знакомиться надо будет…
— Папа, я любую уболтать смогу.
Папа странно смотрит на меня. В его глазах ужас и восхищение.
Я тоже счастливо улыбаюсь. Есть на свете еще один человек, который в это верит. Он все еще есть.
20 июля 2017 г.
— Максим, ты зачем, тетери-ятери, в большой магазинный пакет собачье дерьмо сложил? Я с ним на рынок пошел, по дороге думаю, что мы из него забыли достать…
— А оно не помещалось в обычный…
— Возьми три маленьких пакета, они бесплатные! А этот денег стоит, я с ним на рынок хожу!
— Папа, этот пакет валялся рядом с другими, я думал, он порванный…
— Зачем в порванный пакет дерьмо собирать? Упрямый ты, так еще и тупой!
— Он целый! Я думал, ты его выбросил.
— А ты же думал, что он порванный!
— Я не знал, порванный он или нет.
— Так если не знал, зачем ты, не глядя, дерьмо в пакет собираешь?
— Я глядел!
— На что ты глядел?
— На пакет и на дерьмо. Теперь на тебя смотрю…
— Ах, ты с отцом так?
Ох, мама, где ты? Если видишь нас сейчас, пошли с неба дождик, чтобы этот человек со двора ушел хотя бы…
21 июля 2017 г.
— Все, мы не подходим характерами! Собирай вещи и возвращайся в свою гребаную Германию! А у меня сил уже нет…
— Папа, не бузи.
— Не учи меня! Молоко на губах не обсохло!
Я мрачно вожусь по дому. В голове вата, я почти не сплю. Но у папы очередное выступление.
— Иду в дом престарелых, это мой крест!
— Я твой крест!
Папа замолкает на несколько секунд. Моя интонация не совпадает со смыслом сказанного.
Но компьютер в папиной голове зависает ненадолго.
— И все-таки езжай, я не хочу с тобой жить, знать, что мой сын лучшие годы тратит на то, чтобы…
— Виктор Васильевич, не говорите мне, что мне делать.
Зря я это сказал. Разом падают три тяжелые бомбы.
— Буду говорить! Буду!!! Я твой отец!
— Ну хорошо, говори.
Папа снижает тон — уже передышка.
— Ты послушай, езжай. Я свое дотяну и так. Будешь меня навещать…
— Если вернусь в Германию, как я тебя навещу?
— Ну, приедешь в отпуск. У меня силы нет уже…
— Я тебе рассказывал, что такое дом престарелых?
— Ну и что, я это заслужил, значит.
— Я так не думаю.
— Не думает он! Смотрите-ка! Умник нашелся!
Я домыл посуду и собираюсь смыться из кухни. Иначе оглохну.
Слышу, как папа уже кричит в телефон.
— Забирайте огород, Максим все равно им не занимается, а у меня силы нет!
Блин… Папа опять звонил родственникам.
А сейчас куда он звонит?
— Я иду в дом престарелых, надоело мне все!
Куда он позвонил, в аптеку?
— Силы нет у меня, понимаете, силы нет!
Мне кажется, от его крика все блохи из дома разбегутся. Было бы неплохо.
Не стоит упрекать отца в неадекватности и истеричности. Он в своем уме. Но он слабеет и чувствует это. Отец не верит в жизнь после смерти. Значит, впереди его ждет темнота. Навсегда. И она приближается…
А тут еще с каждым днем исчезают силы. Хуже видит единственный глаз. Отец один на один с чем-то черным, величиной с космос.
А сын вечно занят. Приходит-уходит. Сидит
