Эй, дьяволица (ЛП) - Мигаллон Хулия Де Ла Фуэнте

У перекрёстка дорог стоит маленькая церковь Cross Road — потому что американцы не заморачиваются с названиями, — огороженная кладбищем среди деревьев, ведущих к сельскохозяйственным угодьям.

Мама ставит внедорожник на стоянку, и они с Доме идут к троице зомби, которые роются в могилах в поисках ужина. Мы с Постре направляем наш Jipito к краю поля, в заднюю часть. По словам папы, возможно, там есть ещё кто-то, но мощных существ не обнаружено.

Последние уличные фонари остаются далеко позади, так что я надеваю фонарь на голову и включаю его свет, когда мы выходим. В воздухе — гудение, постоянная вибрация. Думаю, это какой-то мотор. Мы выглядываем из-за деревьев и видим трактор, который остался включённым посреди поля.

Чёрт, мне придётся выйти в открытое поле. Я подготавливаю пистолет. Когда оружие готово, а слух остро настроен, я двигаюсь в сторону трактора, с Постре, которая прикрывает меня сзади. Мы идём быстро и тихо, используя защиту деревьев, пока не оказывается, что дальше идти нельзя.

Зато трактор дарит мне прекрасную картину из кишок, крови и телефона на земле, который всё ещё транслирует в прямом эфире. А его владелец? Тот, кто снимал прибытие зомби вместо того, чтобы убегать.

Я следую за следами, пока не нахожу его тело несколько метров дальше, спрятанное за кучей земли, и зомби, который уплетает его заживо. Прежде чем я успеваю подойти ближе, серебряная пуля пронизывает его голову. Чтобы наверняка, я прячу пистолет и вынимаю халади, одним махом отсекаю ему шею.

Затем оборачиваюсь к Доме.

— Ты меня забрызгал, — ворчу я, глядя на мозги зомби, прилипшие к моим ботинкам, пока прячу оружие.

Он пожимает плечами.

— Ты слишком близко подходишь. Тебе больше нравится резать, чем стрелять.

Он смеётся, слегка пинает уже мёртвого зомби ногой, проверяя, что тот больше не шевелится. Теперь придётся сжигать его.

Я смотрю на фермера. Он тоже подлежит сжиганию. Пусть не решит вдруг воскреснуть в том виде, в каком его поглотила смерть.

Доме вытаскивает запасную бутылку с бензином и поливает оба тела.

— Ты такой старомодный…

Два зомби выпрыгивают на нас с холма. Доме стоит спиной, они прыгают на него, и он рычит, когда один из них вонзает зубы в его руку. Я стреляю в другого — чтобы потом мой брат не говорил, что я медленно действую с пистолетом — и мне приходится резко развернуться, чтобы увернуться от третьего, который выскочил из-за деревьев. Я пинаю его в поясницу, когда он проходит мимо, и срываю ему шкуру с затылка.

Слышу, как Доме продолжает бороться, но прежде, чем я успеваю подойти, появляются ещё двое, и Постре бросается на первого, выставив вперёд зубы и когти.

— Зомби-засада у начала полей! — предупреждаю по рации родителей, одновременно снова открывая огонь. — Доме и я.

Если мой брат пришёл сюда меня поддержать, значит, они уже справились с теми, что были у дороги, и теперь только проверяют, нет ли ещё кого-то.

— Чёрт, — бурчу я, заметив уголком глаза ещё троих, которые пытаются окружить меня сзади.

Я разворачиваюсь, доверяя, что Постре справится с её задачей. Они уже слишком близко, и я снова меняю пистолет на халади, потому что Доме прав: резать у меня выходит лучше, чем целиться. А на таком расстоянии это быстрее и эффективнее.

Отражаю удары и сношу головы, окружённый звуками Постре и брата, который делает то же самое.

Мама появляется первой, мчится на нас с автоматом на плече, но не может стрелять, пока мы так близко, поэтому она достаёт свои длинные ножи.

— Сзади, Хадсон! — кричит она мне.

Зомби, с которым я сражаюсь, не позволяет мне повернуться несмотря на то, что я вижу краем глаза, как его напарник прыгает на меня сзади, снова с холма, намереваясь вцепиться в шею или плечи своими гнилыми зубами.

Серебряное копьё вонзается ему в лоб, прежде чем он успевает меня схватить. Руки, которые его держат, принадлежат Колетт, одетой, как одна из нас, с оружейным поясом и собранными волосами. Она вынимает копьё и проталкивает его мне через плечо, на волосок от моей яремной вены, за которой цеплялся зомби. Я признаю, что у меня аж яички поджались.

Слишком медленно, — ворчит она.

Я улыбаюсь.

Ей, а не какому-нибудь зомби. Улыбка быстрая, мимолётная, и она не отвечает мне на неё, прежде чем мы не встанем спинами друг к другу, готовые встретиться с остальными.

И мне больше не нужно оглядываться. Я и так знаю, что она здесь. Я ощущаю её движения. Мы идеально синхронизируется, чтобы прикрывать друг друга и подставлять спину, сражаясь, как одно целое. Как если бы мы делали это всю жизнь.

Как я и сказал: мне не нужно её видеть; она живёт внутри меня.

Две стороны одной медали. Это то папа имел в виду, когда говорил о моей связи с тьмой? Это объяснение этой притягательности, что нас связывает? Поэтому я снова неизбежно возвращаюсь к ней? Или, может, это я её вызываю? Как с демоном.

Единственное, что я точно знаю — сегодня она пришла ко мне. И я рад, что это так. Потому что их было слишком много. И потому что бороться с ней заставляет меня выкладываться как никогда. И наслаждаться, как если бы это было в первый раз.

Я чувствую в венах, что я рожден для этого. Мы оба. Вместе.

Папа появляется за спиной у мамы, и все мы заканчиваем с этим зомби-батальоном — неожиданно многолюдным — с тяжёлым дыханием, покрытые внутренностями и победоносные.

Или… не совсем так, когда Доме валится на землю, выглядя так, как будто ему совсем не хорошо. Он смотрит на рану на руке, затем резко поднимает лицо. Его глаза ищут мои, полные страха. Его выражение искажено.

Глава 46. Выбор

— Братишка! — я прыгаю к нему и проверяю то, что его ужасает.

Кожа вокруг укуса на его трицепсе гниёт, превращаясь в мёртвую плоть. Превращая его.

Не все зомби передают вирус, чтобы превратить тебя, но, если среди них есть такой, который может заразить, это объясняет, почему их возникло так много.

— Отрежьте это, — умоляет Доме, предлагая нам свою руку. — Пожалуйста.

Пока не заражён весь его организм, пока вирус не пошёл по кровеносным сосудам… если ещё не слишком поздно.

Мама подходит с ножом в руках. Слёзы катятся по лицу моего брата, и он дрожит. Он хочет казаться стойким, но не может сдержать губы, которые скатываются в стон.

У меня пульсируют виски.

Его рука. Правая рука. Та, что держит оружие и прицеливается. Рука охотника, который больше не будет таким, как раньше. Охотника, который ещё час назад радовался, что сможет присоединиться к другим молодым людям на приключения в Европе. Храброго воина, полного мечт и будущего, который теперь станет инвалидом.

Колетт садится рядом со мной, тоже на колени, и будит меня, щёлкая пальцами мне у лица.

— Перевяжи его, чтобы кровь не пошла вверх, — приказывает она.

Пока я достаю жгут, который все мы носим в нашем боевом снаряжении, и накладываю его на руку брата, вижу, как она обнажает клыки и втыкает их в вену на его локте.

Мама кричит, как если бы её саму укусил зомби. Рвущийся крик матери, видящей, как причиняют боль её сыну.

Она достаёт амулет, который мы забрали у другого вампира, и с которым она не расставалась, как одержимая, и прикладывает его к лицу брата.

— Отойди от моего сына, Дьяволица!

Колетт бросает на неё взгляд, не показывая никаких эмоций, и продолжает сосать. Потом она отходит и выплёвывает с отвращением чёрную, густую и вонючую кровь, прежде чем снова вонзить клыки в его вену.

— Отступи! — рычит мама, слёзы текут по её лицу, и она подносит амулет ещё ближе, но это не помогает.

Она поднимает серебряный нож. Папа хватает её за локоть.

— Изабель, думаю, она помогает.

Она замирает, и мы все трое смотрим, как Колетт выплёвывает ещё одну порцию мерзкой крови.

Рвотные спазмы сотрясают её, и она встает на четвереньки, чтобы отрыгнуть. С лицом, полным недомогания, но с решительным взглядом, она вытирает уголки губ и снова вонзает клыки в Доме.