Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой - Елена Обоймина

Со слов своей матери Ариадна Васильева описывала скромное жилище так:

...

В этой комнатке было тесно, уютно, чуточку беспорядочно. Вплотную, одна вещь к другой, стояли кровать, комод, книжный шкаф, стол, этажерка. На комоде, на этажерках было множество всяких салфеток с ажурными вышивками ришелье, на кровати – расшитых шелками подушек. С потолка свешивался ручной работы, искусно сделанный абажур. На столе постоянно лежало незаконченное рукоделие, картонка с клубками ниток, цветной шерсти, коробочки с бисером, пяльцы, рассыпанные булавки. Стопками и перевернутые корешками вверх лежали книги.

Из угла, из-за теплящейся лампады, на всю эту легкомысленную неразбериху взирал строгий лик Спасителя с благословляющей рукой. На стене висел портрет молоденькой девушки. [7]

Но и здесь, в этом более чем скромном обиталище, матушка не принадлежала самой себе: в дверь непрерывно стучали. Иногда к ней приходило до сорока человек в день – знакомых и незнакомых, со своими нуждами, горестями и радостями.

Порой мать Мария не выдерживала: запирала дверь на ключ, падала в кресло и говорила:

– Больше не могу так, ничего не соображаю, устала, устала. Сегодня было около сорока человек, и каждый со своим горем, со своей нуждой. Не могу же я их прогонять…

Но даже и ключ не помогал: начинался непрерывный стук в дверь. Матушке приходилось отворять. Недаром же отец Сергий Булгаков весьма образно и остроумно прозвал это прибежище для шатающихся «шаталовой пустынью»! Посетители являлись сюда в течение целого дня и до самого вечера; некоторые оставались на ночь.

Матушка частенько говорила:

– Мне сейчас удивительно хорошо. Не чувствую себя – большая легкость. Хорошо бы отдать себя совсем, чтобы ничего не осталось. Счастливых людей нет – все несчастные, и всех жалко. О, как жалко!

Дом и церковь быстро обживались; все, кто только мог, отдавали сюда мебель и утварь… Постепенно храм, в котором поначалу почти не было икон, обустраивался, наполнялся молящимися. Именно здесь мать Мария впервые расписала стены и часть Царских врат растительным орнаментом. Видевшие его надолго запомнили эту роспись: над северными и южными дверьми в алтарь парили на голубом фоне белоснежные серафимы и херувимы, а рядом с ними располагались узоры из цветов в русском стиле, напоминающие работы художницы Натальи Гончаровой.

Казалось, само присутствие матери Марии побуждало людей к активным действиям. В помещении на улице Вилла де Сакс жизнь так и била ключом. В январе 1933 года здесь прошел съезд Лиги православной культуры, на котором присутствовал митрополит Евлогий. В начале ноября тут же состоялось открытие Богословских (миссионерских) курсов с числом слушателей в пятьдесят шесть человек. Вступительная лекция была прочитана отцом Сергием Булгаковым. Собравшиеся изучали Священное Писание, историю церкви, апологетику, догматическое богословие.

Дело, которое начиналось буквально из ничего, через два года настолько расширилось, что потребовалось большее помещение. И вот летом 1934 года мать Мария сняла новый дом (улица Лурмель, 77). Расположенный в 15-м округе Парижа, в самом центре «русского района», он обходился уже в 25 тысяч франков в год – плата за наем по тем временам огромная. Мочульский, один из друзей и ближайших соратников матушки, писал: «Денег никаких, риск огромный, но она не боится». Сама мать Мария говорила:

– Вы думаете, что я бесстрашная. Нет, я просто знаю, что это нужно и что это будет… Я кормлю теперь двадцать пять голодающих, а там я буду кормить сто. Я просто чувствую по временам, что Господь берет меня за шиворот и заставляет делать, что Он хочет. Так и теперь с этим домом. С трезвой точки зрения, это – безумие, но я знаю, что это будет. Будет и церковь, и столовая, и большое общежитие, и зал для лекций, и журнал. Со стороны я могу показаться авантюристкой. Пусть! Я не рассуждаю, а повинуюсь…

Ее мечты о создании большого пансионата человек на сто прерывали помощники – рассудительная Ольга Романовна и Федор Пьянов:

– Хорошо, но где взять деньги?!

Самое удивительное, что у нее все получалось! Дом оказался нежилым, здание было сильно запущено и уже несколько лет необитаемо. Настоящая парижская трущоба! Из воспоминаний Софьи Борисовны Пиленко мы узнаем, как мать Мария украшала дом и церковь:

...

Говорили, что раньше в зале продавали доски, зал был перегорожен. Там, где были окна, видимо, сидели конторщики, другая же половина, без окон, была почти темная, нельзя было видеть, какой в ней пол, каменный или деревянный; первым делом сняли перегородку. Мать Мария повязала голову платком, взяла принадлежности для мытья пола и принялась за работу. К ее изумлению и радости, пол оказался паркетом, а на дверях после мытья показались золотые обводки. Как по волшебству открывалось, что это старый, когда-то прекрасный особняк. Окна были так грязны, что из них ничего не было видно.

Постояльцы приюта при желании могли (в обязанность это не вменялось) посещать домовую церковь. Для церкви матушка придумала переустроить гараж во дворе дома (в этом помещении когда-то располагалась конюшня. Направо от входа, во всю длину, находились ясли для многих лошадей). Когда все это было расчищено, матери Марии пришла мысль приспособить для амвона каменные плиты, находящиеся во дворе. Пришла на помощь монахиня сестра Иоанна (Рейтлингер) и подарила иконы своей работы: Спасителя и Божьей Матери для иконостаса и огромную икону Покрова Богородицы на наружную стену над входом в храм. Постепенно в церкви появились вышивки и иконы, выполненные самой матерью Марией. Даже облачение священника она вышивала собственными руками, как и массу мелких вещей – облачения на аналоях и столиках, два стихаря для чтецов и др.

Для Лурмельской церкви матушкой был написан большой образ святого Василия Блаженного, который чтился в Покровском храме наряду с иконой святого Филиппа Московского. Известно, что Василий Блаженный был юродивым и, как принято говорить среди православных, «спасающим святым». «Мать Мария особенно чтила Христа ради юродивых, подвижников, не уединявшихся в монастырских стенах, а совершающих свой подвиг в миру под личиной безумных и убогих, служа людям и принимая поругания», – писал ее сподвижник Игорь Кривошеин. На иконе рукой матушки Марии вокруг центральной фигуры святого Василия были изображены все чудеса и знамения, произошедшие в царствование Ивана Грозного.

После того как храм был закрыт и в 1970-х годах снесен даже сам дом на улице Лурмель, многие работы матери Марии разлетелись по всему миру. Какие-то из них попали в различные храмы и архивы, а многие не найдены и по сей день. Надо отметить, что несколько икон, в том числе и Василий Блаженный, а также некоторые вышивки находятся сейчас в православном монастыре Знамения Божией Матери во Франции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});