Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой - Елена Обоймина

На съезде РСХД, проходившем в Клермоне, Елизавету Юрьевну выбрали кандидатом в члены Совета движения. Именно с этого момента началась ее миссионерская деятельность: она должна была ездить по Франции с докладами на собраниях русских общин, разбросанных по всей стране, как представитель РСХД часто выступала с лекциями.

Вместе с философом Г. Федотовым Елизавета Юрьевна предложила организовать семинары по изучению России. Оба, принимавшие деятельное участие в русской революции, рассматривали свой приход в Церковь и пребывание в ней не только в плане личного спасения, как подчеркивают исследователи, – они от всей души надеялись, что смогут выработать христианскую точку зрения на основные социальные вопросы, с новой силой поставленные русской историей. Политическую раздробленность русской эмиграции следовало, по их мнению, преодолеть «общим пребыванием в Церкви». Общая церковность, в свою очередь, должна была помочь выработать «православное мировоззрение в применении ко всем событиям реальной жизни».

Ради достижения поставленной задачи было организовано три кружка: первый – по изучению основ марксизма и ленинизма с христианской точки зрения, второй – по вопросам русской историософии (в этом кружке изучались труды русских мыслителей прошлого), третий – по изучению русской литературы с религиозной точки зрения.

Елизавета Юрьевна писала в своих отчетах, что чаще всего ее лекции превращались в духовные беседы. «С первого же знакомства завязывались откровенные беседы об эмигрантской жизни или о прошлом, и мои собеседники, признав, вероятно, во мне подходящего слушателя, старались потом найти свободную минутку, как бы поговорить со мной наедине: около двери образовывались очереди, как в исповедальню». Людям хотелось высказаться, поведать о каком-нибудь горе, которое способно годами лежать на сердце, или об угрызениях совести. В трущобах, где она чаще всего бывала, о вере в Бога, о Христе, о церкви говорить казалось бесполезным: здесь нуждались не в религиозной проповеди – в обыкновенном сочувствии.

Желание помочь тому или иному нуждающемуся, спасти его было для Елизаветы Юрьевны превыше всего. Однажды, приехав в Марсель, чтобы вырвать из рук наркоманов двух русских интеллигентов, она со свойственным ей бесстрашием вошла в притон и буквально силой вытащила из него молодых людей. Посадив на поезд, сама отвезла их к родным в деревню, где бывшие наркоманы, работая на природе, постепенно стали приходить в себя.

Как-то Елизавета Юрьевна отправилась в пиренейский шахтерский поселок русских беженцев, которые жили и работали там в ужасающих условиях. Начав беседу, она сразу почувствовала враждебную отчужденность слушателей. А один из них резко бросил:

– Чем читать нам лекции, вы б лучше вымыли нам полы и вычистили всю грязь…

Елизавета Юрьевна, почувствовав правоту этих обидных слов, тут же повязалась чем-то вместо фартука и принялась за работу. И надо же – нечаянно опрокинула на себя бадью с водой. Слушатели наблюдали молча. И вдруг тот, кто только что упрекнул ее, снял свою кожаную куртку:

– Вот, наденьте. Вы вся вымокли…

А когда она закончила работу, шахтеры усадили ее за стол обедать вместе с ними. Этот урок Елизавета Юрьевна, став матерью Марией, усвоила на всю дальнейшую жизнь.

Спустя годы мать Мария напишет в своих дневниках:

Путь к Богу лежит через любовь к человеку, и другого пути нет. О каждом нищем, голодном, заключенном Спаситель говорит: «Я», «Я алкал и жаждал. Я был болен и томился в темнице». Подумайте только, между каждым несчастным и Собой Он ставит знак равенства. Я всегда это знала, но вот теперь это меня как-то пронзило…

Своей миссионерской деятельности Елизавета Юрьевна отдалась без остатка. У нее появилось стремление к монашеству как самоотверженному служению людям – только в этом она видела единственный и возможный путь собственного спасения и призвания. Скорее всего, подспудно она готовилась к этому давно, но, как это часто бывает, одна крохотная песчинка перевесила чашу весов. В начале марта 1931 года ее маленькая, так рано ушедшая девочка была перезахоронена на другом участке кладбища Банье, что и отразилось в записях Елизаветы Юрьевны, процитированных ранее. Причина перезахоронения оказалась более чем банальной: «В связи с истечением срока бесплатного захоронения…» Согласно французским законам, несчастная мать должна была присутствовать при эксгумации дочери. Это событие, конечно же, ускорило ее непростое решение о монашеском постриге.

А в келье будет жарко у печи,

А в окнах будет тихий снег кружиться.

И тающий огонь свечи

Чуть озарит святые лица.

И темноликий, синеокий Спас,

Крестом раскинувший свой медный венчик,

Не отведет спокойных глаз —

Длиннее ночи, дни все меньше…

Елизавета Юрьевна мечтала о том, чтобы поскорее облачиться в монашескую одежду, и стихи ее, написанные в первые месяцы после пострига, выразили эти чаяния. Ее стремление вступить на путь монашества поддержал и митрополит Парижский Евлогий (Георгиевский), глава Русской православной церкви за рубежом.

Терпимость, широту взглядов митрополита Евлогия, умение понять самых разных людей, увидеть в них главное и поставить это главное на службу людям отмечали многие эмигранты.

В 1927 году Москва потребовала от владыки подписки о «лояльности», а еще три года спустя митрополит Сергий из Страны Советов объявил мировой прессе, что в СССР нет гонений на церковь. В том же году в Англии митрополит Евлогий принял участие в молебне о страждущей православной церкви, оплакав погибель тысяч русских священников на родине, и был вскоре уволен за это Московской патриархией. Тогда мятежный владыка отправился в Константинополь и получил там юрисдикцию Святейшего Вселенского Патриаршего престола. Время докажет правильность действий митрополита Евлогия: все его усилия были направлены на спасение Русской православной церкви за рубежом.

В марте 1932 года с согласия Даниила Ермолаевича митрополит дал Е. Ю. Скобцовой церковный развод. Гражданского развода они, кстати, не добивались и юридически, по французским законам, до конца своих дней оставались супругами…

16 марта 1932 года в храме Свято-Сергиевского подворья при Парижском богословском институте Елизавета Скобцова приняла монашеский постриг.

Как писал о ней отец Сергий Гаккель, «Елизавета Юрьевна Скобцова отложила мирское одеяние, облеклась в простую белую власяницу, спустилась по темной лестнице с хоров Свято-Сергиевского храма и распростерлась крестообразно на полу». Отныне ее звали матерью Марией, в честь святой Марии Египетской… Обряд проводил сам митрополит Евлогий, который напутствовал новую монахиню: