Гайда! - Нина Николаевна Колядина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2.
Начальник курсов как в воду глядел: вместо положенных шести месяцев учеба продолжалась неполных пять. При этом теоретические занятия нередко прерывались самыми что ни на есть практическими: по приказу командующего киевским боевым участком товарища Павлова будущим краскомам то и дело приходилось прерывать учебу и вступать в схватку с врагом.
Уже в мае отряд курсантов участвовал в подавлении вспыхнувшего против большевиков восстания, которое возглавил бывший начдив 6-й Украинской советской дивизии Никифор Григорьев. Бои с предателем велись почти полтора месяца, но и после подавления восстания курсантов не оставили в покое – противников большевистской власти на Украине хватало.
Порой будущие краскомы за три-четыре часа успевали погрузить в эшелоны орудия, боеприпасы, двуколки и тут же двигались в сторону фронта. Чаще всего они вступали в перестрелки с противником на крупных железнодорожных станциях. И сами станции, и прилегающие к ним территории не раз переходили из рук в руки.
Аркадий еще не закончил обучение, а в его послужном списке уже значились места боевых действий: Коростень, Кременчуг, Фастов, Александрия…
За неделю до конца августа курсанты собрались в огромном парадном зале корпуса, где в прежние времена проходили кадетские балы и другие торжественные мероприятия. На этот раз поводом для сбора стало собрание, на котором выпускникам досрочно вручались удостоверения об окончании 6-х Киевских курсов командиров РККА.
– Товарищи! С сегодняшнего дня начинается новый этап в вашей жизни, – поздравив новоиспеченных краскомов с окончанием учебы, сказал начальник курсов Иванов. – Вы уже больше не курсанты, а настоящие боевые командиры нашей непобедимой Красной армии. Она железной метлой выметает всю помещичью и капиталистическую сволочь, замучившую народ поборами и издевательствами. Красные войска, которых повсюду с восторгом встречают рабочие и крестьяне, уже освободили от Колчака весь Урал и начали освобождать Сибирь. Наше наступление успешно развивается по всем фронтам. Стало известно, что нами обратно взят Житомир.
По залу пронесся радостный гул. Житомир – это ведь не Урал, не Сибирь. Это совсем близко от Киева – верст сто тридцать, или чуть больше.
– Но, товарищи, пока ситуация на фронтах все-таки очень серьезная, – подняв правую руку, восстановил тишину начальник курсов. – Не исключено, что враг может докатиться и до Киева.
Зал снова загудел – на этот раз более сдержанно и тревожно.
– Именно поэтому, товарищи, – после небольшой паузы продолжил Иванов, – вас, новых краскомов, пока не распределяют по частям РККА, а в составе специально сформированной Ударной бригады направляют на защиту Киева. Лучшие из выпускников назначаются командирами полурот и взводов, а командовать ротами и батальонами при обороне города будут ваши преподаватели.
Иванов обвел взглядом притихший зал и, постаравшись придать своему голосу как можно больше уверенности, закончил свое выступление:
– Товарищи! Даже если допустить, что врагу удастся взять Киев, то положение в нашем социалистическом государстве все равно нельзя будет назвать безнадежным. И вот почему. Во-первых, как я уже говорил, мы перевалили за Урал. А во-вторых, потому что у нас есть наша молодая Красная армия – армия рабочих, армия крестьян, армия настоящих борцов за социалистический строй. Командирами в ней теперь будете и вы – дети тех же рабочих и крестьян, а не выходцы из господ и дворян, которые защищали только интересы правящего класса. Уверен, что вы не пожалеете ни сил, ни жизни в борьбе за счастье трудового народа!
Аркадий сложил только что полученное удостоверение об окончании курсов и расстегнул нагрудный карман гимнастерки, чтобы убрать туда документ. Неожиданно его рука застыла, а взгляд заскользил по стенам зала, где были развешены мраморные доски, украшенные Георгиевскими крестами и черно-оранжевыми лентами. Почему-то – в отличие от портретов государей и крупных военачальников – их никто не удосужился снять.
Заметив, куда смотрит его товарищ, Сомов тоже принялся разглядывать доски, на которых тисненым золотом были нанесены фамилии бывших воспитанников кадетского корпуса, в разные годы прославивших родное учебное заведение на полях сражений.
– А ведь они тоже не жалели ни сил, ни жизни… Сражались за веру, царя и Отечество, как тогда говорили. Таким раньше был воинский девиз, – сказал он Аркадию.
– Ну да, – согласился тот. – Только царя теперь нет, бога тоже нет. А за Отечество и мы не пожалеем ни сил, ни жизни. Только за другое Отечество – наше, социалистическое!
Он положил удостоверение в карман и застегнул пуговицу гимнастерки.
«А Отечество-то у нас все-таки одно, – подумал Виктор. – Только что-то непонятное в нем творится…»
Произнести эти слова вслух он не решился – еще по морде получишь. Голиков, хоть и моложе почти на четыре года, но куда сильнее. Он и ростом выше, и в плечах шире. И ловчее намного – вон как здорово по всем дисциплинам идет! И на учебных стрельбах, и в бою от фронтовиков не отстает, шашкой машет – хоть куда, на лошади скачет – будто с пеленок в седле сидит. И страха в нем нет никакого. За это его и товарищи уважают, и начальство ценит. Недаром ведь комиссаром отряда курсантов назначили и председателем партийной ячейки избрали. Один у него недостаток – очень уж горяч. Впрочем, тех, кто слабее его, Аркашка бить не станет. Ну, если только окажется, что человек «за буржуев» и «за контрреволюцию». Или, не дай бог, что-нибудь хорошее про старый режим скажет.
«Как-то у него все просто: делит людей на две части – тех, кто за большевиков, и тех, кто против. И, кажется, даже не думает о том, почему эти люди по разные стороны оказались и друг друга убивают, – рассуждал Сомов. – И ведь что творят! Врываются в село или в город белогвардейцы – и начинается! Расстреливают, вешают… Наши приходят – то же самое. Да еще раздевают людей перед смертью, чтобы добро не пропадало. И те, и другие. А ведь, если разобраться, все они…»
Виктор на секунду замешкался, усмехнулся про себя, но тем не менее закончил мелькнувшую в голове мысль: «Все они в одинаковых подштанниках».
Ему почему-то вспомнилась картина, которую он и другие курсанты видели весной по дороге в Киев, когда ехали на курсы. Их эшелон застрял на какой-то маленькой станции. Несколько парней, в том числе и Виктор с Аркадием, отправились в ближайший к железнодорожным путям лесок, чтобы нарубить дров для растопки печек в вагонах.
Сразу за кромкой леса между островками заметно осевшего снега и образовавшимися между ними проталинами черной извилистой лентой струился быстрый ручей. Берега у него были низкими – почти вровень с землей. На одном из них в беспорядке
