«Новый историзм»: Науковедческий анализ - Алина Анисимова

Каждому историку литературы предстоит выбирать между «историей литературы» и «литературной историей». В поисках решения С. Гринблатт обращается к творчеству отчасти близкого ему по духу автора М. Арнольда, английского философа и публициста второй половины XIX в. Как и Г. Лансон, М. Арнольд относился к литературе как к источнику общественной морали, которая может передаваться и воспроизводиться только в рамках культурного развития [35]. Именно обращение к культуре делает творчество М. Арнольда таким привлекательным для С. Гринблатта.

Выше мы описали, на каких авторов «новые историки» опирались, размышляя о том, что такое литературная история. Существует еще одна группа авторов, которых представители направления, так сказать, всегда «держали в голове». Это известные авторы учебников по истории английской литературы эпохи Ренессанса, культивировавшие фигуру Шекспира, а также время, в которое он жил. Т. Спенсер и Э. Тильярд, о которых здесь идет речь, подвергались резкой критике со стороны С. Гринблатта и его коллег [127; 118].

Свои известные работы о елизаветинской культуре эти авторы написали почти одновременно. Т. Спенсер – в 1942 г. и Э. Тильярд в 1943 г. Методология этих авторов опиралась на широко известную концепцию А. Лавджоя, представителя так называемой «истории идей» [91]. Под его влиянием Т. Спенсер и Э. Тильярд искали в культуре Ренессанса прежде всего устойчивые универсальные идеи, что привело к консервации представлений об этой культуре.

Работа представителя «новой критики» У.К. Уимсета «Интенциональная ошибка» подробно анализируется в монографии в связи с проблематикой автора [135]. Определить, что такое культурный анализ в «новом историзме», нам помогла методика интерпретации «других» культур, созданная в рамках культурной антропологии [4]. В связи с интересом «новых историков» к миметической функции языка особый интерес вызывает концепция «референциальности», разработанная французскими структуралистами [31].

Может показаться, что эта книга излишне детализирована, изобилует отсылками на конкретные исследования. Когда в России заговорили о «новом историзме» впервые, было очевидно, что отечественные ученые не только не могут договориться о своем отношении к этому интеллектуальному течению, его месте в российском гуманитарном развитии, но и прийти к однозначному выводу, какой именно набор текстов стоит за этим понятием. В отечественной критике внимание распределилось между двумя-тремя американскими исследователями: С. Гринблаттом, Л. Монрозом, К. Галлахер – авторами сборника о «новом историзме» с одноименным названием.

Желание углубляться в предмет возникло не у многих, и прежде всего, конечно, потому, что общий список тем и акцентов казался хорошо знакомым благодаря активному включению российских исследователей в дискуссии о постмодернизме. Телесность, сексуальность, расизм, тендерная проблематика – эти словосочетания и так на слуху, и далеко не все исследователи посчитали своим долгом принимать на веру заокеанские выдумки. Интересно, что даже отечественным шекспирологам «новый историзм» пришелся не по вкусу. Уж слишком невесомыми показались им изыскания С. Гринблатта на фоне хорошо отлежавшейся традиции.

Одной из задач этого исследования было показать, каким именно «новый историзм» действительно был, литературоцентричным, внимательным к зрительному образу, вялым, дерзким, наивным. Несмотря на увесистость самого бренда, в журнале «Репрезентейшенс» встречаются самые разные по качеству работы: одни из них написаны мэтрами, создавшими себе имя еще до появления «нового историзма», другие – молодыми учениками, еще не вполне понявшими, в какое научное сообщество они попали.

Лишь немногие работы увязаны друг с другом тематически, в специальные выпуски. Иногда именно эта увязанность и подсказывает нам, что мы имеем дело с авторами, придерживающимися противоположных взглядов на сходную проблематику, их методологическая отдаленность становится тем более очевидной. Примеры, подтверждающие это, приводятся в книге.

Хочется верить, что эта работа подвигнет читателя создать себе более объемный образ «нового историзма», доверять не только программным заявлениям, но и сложившейся исследовательской практике. Говоря словами «новых критиков», не будем вновь и вновь допускать одну и ту же «интенциональную ошибку».

Глава 1

«НОВЫЙ ИСТОРИЗМ»: ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АСПЕКТ

Институциональная организация современного гуманитарного знания крайне разнообразна и имеет свои отличительные, в том числе и национальные, формы. Любое научное направление реализуется посредством целого ряда институтов – университетских кафедр, исследовательских институтов, профессиональных организаций, периодических изданий, исследовательских проектов, конференций и др. Представители вновь возникающего направления должны заявить о себе в научном сообществе: они начинают принимать активное участие в работе уже существующих структур, а со временем создают новые, если существующих институтов оказывается недостаточно. Характер этих институтов оказывает влияние и на содержательную сторону исследований.

При этом следует учитывать, что известные нам научные школы – это, как правило, те школы, которые оказались победителями в сложной борьбе с другими за право занимать определенную нишу в академическом и общегуманитарном пространстве. Довольно трудно восстановить историю тех направлений, которые так и не приобрели известность в профессиональных кругах. Но прояснить, как выглядит процесс легитимации знания тех направлений, которые получили признание, в том числе за пределами изначального дисциплинарного и национального контекста, мы можем.

1.1. Институционализации как форма легитимации знания

«Новый историзм» возник в рамках университетской дисциплины «английская литература» в 80-е годы XX в. Понять исследовательскую программу «нового историзма», в том числе программу исследования культуры, вне той роли, которую играло изучение англоязычной литературы в американских университетах на рубеже XIX-XX вв., невозможно.

По своей значимости среди других гуманитарных дисциплин английская литература в США может быть сопоставлена с историей, занявшей в XIX в. одну из ключевых позиций в университетском образовании европейских стран, где современная модель университетского образования теснейшим образом связана с возникновением национальных государств [18]. В университетах каждого государства сначала на филологических, затем и на исторических факультетах в целях самоидентичности изучали национальную историю [16, с. 11-27].

Население США, быстро увеличивавшееся в ходе иммиграции на рубеже XIX-XX вв., составили представители разных европейских и неевропейских народов, которых объединял английский язык. Поэтому именно язык и учебная дисциплина «английская литература» оказались в центре системы высшего гуманитарного образования США. Изучение англоязычной литературы (в первую очередь, собственно английской, затем и американской) оказалось теснейшим образом связно с задачей создания общенациональной культуры и американской нации как таковой. При этом примечательно, что американцы, настаивая на государственной независимости, перенимают английский литературный канон.

К 70-80-м годам XX в. функция дисциплины «английская литература» изменилась. Знание текстов английской литературы уже не является признаком гражданской состоятельности, но умение ориентироваться в современной литературной теории, способность понимать амбициозные замыслы ее представителей являются некоторым признаком современного образованного человека, его способности социально адаптироваться и занимать видное положение в политике. «Новый историзм» возникает именно в этих условиях устойчиво высокого статуса дисциплины «английская литература» в американских университетах, с одной стороны, и все возрастающего интереса к литературной теории – с другой.

Не менее существенным фактором складывания «нового историзма» была внутриуниверситетская борьба за право профессионально представлять данную область знания. Английская литература не только одна из самых влиятельных гуманитарных университетских дисциплин в США, но и, безусловно, самая представительная по количеству выпускников, получающих академические степени разного уровня по этой специальности. Конкуренция за место на университетской кафедре в этой дисциплине традиционно высокая. Как отмечает Н. Даброу: «Значительное сокращение преподавательских ставок на академическом рынке в 70-е годы XX в. (как раз в то время, когда первые представители "нового историзма" искали работу и претендовали на должности "помощников профессора". – Прим. A.A.) так же важно, как влияние Вьетнамской войны на развитие этого направления» [52, с. 425].