Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства - Вячеслав Черемухин

По опубликованным материалам инициативной группы из архива ДРЗ можно сказать, что деятельность инициативной группы началась с сентября 1923 года, а заседания проходили на частных квартирах членов данного органа. Первый известный нам журнал датируется 15 сентября 1923 года, председателем собрания был избран Н. Н. Шебеко. Несмотря на то, что данное заседание считается первым, следует обратить внимание, что подобные заседания проходили и раньше. Так, член Русского Национального Комитета (далее — РНК) М. М. Федоров делал свой доклад в этот день «согласно просьбе нескольких участников предыдущего собрания группы»[245]. По данному свидетельству можно точно говорить, что группа собирались и ранее, но, по всей видимости, заседание 15 сентября стало первым организованным, когда уже стал вестись протокол заседания. В состав инициативной группы на первом организованном заседании вошли: граф В. Н. Коковцов, Н. Н. Шебеко, А. Ф. Трепов, генерал Е. К. Миллер, С. Н. Третьяков, М. М. Федоров, А. Н. Крупенский, князь Оболенский, В. И. Гурко и Н. В. Савич. Точно установить имя князя Оболенского по журналу не представлялось возможным, но следует предположить, что с большой долей вероятности это был либо князь Николай Леонидович (1878–1960) как начальник канцелярии Великого Князя Николая Николаевича-мл., либо князь Николай Сергеевич (1880–1948), который в будущем станет одним из собирателей средств для «Особой казны» Великого Князя. Примечательно, что оба князя Оболенских являлись делегатами не от Франции на Съезде 1926 года. Первый избран от Русского комитета в Югославии, а второй был избран от Польши[246]. Ответ на наш вопрос дает Н. В. Савич, который отмечает: «Утром был у меня кн. Оболенский. Он теперь не живет у Н. Н., но продолжает говорить, как бы передавая мысли Н. Н., которых он уже не знает»[247]. Речь в данном случае идет о князе Николае Леонидовиче Оболенском.

Обратимся к более ранним событиям. Наиболее наглядно работу по организации съезда показывает дневник Н. В. Савича. Нам представляется важным обратить внимание на частое упоминание в дневнике политика периодических заседаний «группы Шебеко», которые, по всей видимости, первоначально могли претендовать на роль своеобразного салона по политическим интересам, коих было много в дореволюционной России. В пользу этого утверждения может служить неоднородный состав группы, непостоянство его заседаний, отсутствие стенограммы заседаний группы. В то же время программы этих заседаний носили разнообразный характер: положение советской власти, монархическое движение в эмиграции, проблемы, связанные с принятием Великим Князем Кириллом Владимировичем титула «Блюстителя Государева Престола»[248]. Первое упоминание о «группе Шебеко» Н. В. Савич делает в апреле 1922 года. Можно при этом с уверенностью сказать, что данная группа была создана раньше и являлась неофициальным клубом[249]. В то же время первые серьезные политические проекты объединения эмиграции, согласно Савичу, начались с весны 1923 года. Тогда последовательно созывались подобные «группе Шебеко» собрания с участием А. В. Карташева, П. Н. Шатилова, И. А. Хольмсена, Н. Н. Шебеко и самого Н. В. Савича, которые ставили цель «создать единство фронта между разными организациями»[250]. Приблизительно с осени 1922 года начались собрания у Шебеко, по-видимому, в том же составе, но с участием других лиц, где поднимался вопрос о создании единого фронта вокруг Великого Князя Николая Николаевича-мл.[251] Но все же важно, на наш взгляд, отметить наблюдение бывшего члена Правительства Юга России о собрании 3 апреля 1923 года в стенах Торгово-Промышленного и Финансового Союза в Париже. По его словам, это «первое заседание приглашенных ею [торгово-промышленной группой. — В. Ч.] представителей разных организаций». Как отмечает Никанор Васильевич, «было человек 40, в том числе Гирс, Маклаков, Бернацкий». Особую роль на собрании отвели А. В. Карташеву, который в своей речи отметил следующие соображения о форме правления: «пора отбросить интеллигентские бредни о демократии, о четыреххвостке, об учредилке. Россия или погибнет вовсе, или станет конституционной монархией»[252]. С этого времени становится понятно, что вопрос о первоочередной роли учредительного собрания выносился далеко за рамки дискуссий. Объединение эмиграции следовало проводить на основе определенной программы, которая предполагала монархическую идею.

Но в то же время самым показательным сдвигом в сторону общеэмигрантского съезда можно считать прибытие под Париж Великого Князя Николая Николаевича в 10-х числах мая 1923 года, а также, и это симптоматично, поднятие вопроса о национальном съезде в кругах Русского Национального Комитета. «К удивлению моему, — записал в свой дневник 19 мая Савич, — Федоров от имени бюро сделал предложение не о съезде Национального Союза [Русский Национальный Союз создан в июне 1921 года. — В. Ч.], а о национальном общеэмигрантском съезде, куда вошли бы представители всех существующих партий и организаций, равно как члены Национального Комитета»[253]. Заметим, что последовавшие за этим заявлением на собрании РНК переговоры между различные деятелями эмиграции выявили некоторые ключевые фигуры объединения. Именно они будут впоследствии активно участвовать в подготовке съезда. Среди них был Н. Е. Марков 2-й, А. В. Карташев, Н. В. Савич, А. Ф. Трепов и др. Еще более открыто Савич отмечает тенденцию к политическому объединению в июле 1923 года. Он пишет: «Уже определенно наметилась необходимость создания двух таких организаций: одной тайной из лидеров разных организаций и второй явной из значительного числа делегатов от всех организаций. Первая должна вести секретную работу по пропаганде в России идей, способствующих организации там движения с целью свержения большевиков, а вторая должна быть ширмой для первой и внешним проявлением единого лица русской эмиграции… большую роль сыграли военные, а также имя в.к. Николая Николаевича. Именно на нем объединились, как на будущем правителе, и левые, и правые, т. е. от кадет до монархического блока»[254]. Последовавшие за этим обсуждения некоторых программ, воззваний и прокламаций проходили, по сути, в кулуарах, в Третьяковской группе, программы объединения эмиграции продолжали обсуждаться в «торгово-промышленном клубе», а также в группе Н. Н. Шебеко, куда с августа месяца вошли будущие основатели инициативной группы (см. выше). Свою роль в этом процессе играл герцог Г. Н. Лейхтенбергский, один из символов «Братства Русской Правды» и основателей монархического издательства «Денитец»[255], который, по словам Савича, пытался отговорить Н. Н. Шебеко от объединения с торговопромышленниками, кадетами и Комитетом Национального Союза. Наиболее интересное сообщение об инициативной группе Н. В. Савич делает 18 августа 1923 года в своем дневнике: «На заседании у Третьякова решили предпринять шаги по подготовке съезда беженцев, причем долго спорили, как назвать выделяемую ячейку. Решили назвать — Инициативной группой, куда вошли Третьяков, Гурков, Федоров, Трепов, Шатилов и я»[256]. Заключительное заседание перед созданием Инициативной группы состоялось у Н. Н. Шебеко. Здесь возникла весьма серьезная дискуссия по поводу окружения Великого Князя Николая Николаевича-мл. и того, как последний реагирует на поступающие сведения об объединении эмигрантов. Савич говорит, что после указанных вопросов было решено начать собрания с 15 сентября 1923 года,