Военный дневник. Год второй - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Дождь, дождь, дождь… Настоящий, осенний, хоть в школьную хрестоматию. Совершенно не восхищаюсь, но что есть, то есть. Правда, огни машин сквозь серую дымку смотрятся даже романтично. Импрессионизм!
Дождь дождем, но кофе все-таки выпил. Не слишком много радостей в жизни.
* * *
А вот прототип доктора Гирина из «Лезвия бритвы» всем хорош. Анатом Алексей Петрович Быстров, отчасти еще и палеонтолог. Достаточно в лицо взглянуть…
Одна деталь из его биографии. «Не прекратил научную деятельность: за годы войны исследовано 4,5 тысяч человеческих черепов».
К такому лучше не попадать!
Вот такой герой.
А это, как я понимаю, идеальный человек по доктору Быстрову. А если ночью приснится. Подкрадывается все ближе, ближе…
* * *
А тем временем Маяковский…
Есенин просто хотел быть первым. Прежде всего, первым поэтом. Вначале в России, потом и в мире. В России, считал он — уже, в мире — Дункан поможет. Так он думал, правда, не слишком долго.
Маяковский же хотел признания от власти. И не просто признания. Вначале, еще небитый, он надеялся, что ему разрешат покомандовать всем искусством. Чтобы Зимний — фабрикой макаронной, чтобы классиков — с парохода. И чтобы приказы регулярно отдавать.
В конце 1917-го, когда пришлось бежать из Москвы в Питер от ареста, он уже что-то понял. Но не проникся. Решил, что власть не осознала его таланта и величия, надо напомнить.
Попросился обратно в партию — не взяли.
Написал нужную вроде бы пьесу («Мистерия») — приняли не очень, даже совсем не очень. Написал про Ивана (150 000) — нарвался на гнев самого Ленина. Но так и не понял.
В незаконченной поэме (которая про Интернационалы) начал диктовать планы Центральному комитету РКП (б). Вот тут ему, кажется, все объяснили, пусть и не вслух. Больше он ЦК ничего не указывал.
Оставалось одно — писать то, что начальству нравится. А стихи Маяковского начальству совершенно не нравились, разве что Луначарскому, и то не всегда. Троцкий читал, но без особого энтузиазма.
Была еще одна серьезная проблема.
26 ОКТЯБРЯ (610 ДЕНЬ)
День рождения деда. День рождения моей давней знакомой.
В такой день хотелось бы солнца, но за окном пока уже привычная серость.
Сообщают, что за ночь обстрелов было относительно немного, но по Херсону опять ударили, обстреляли пограничные районы на севере. Война постоянно напоминает о себе.
А в Харькове молодежь наелась таблеток, стала резать себе вены. Кто-то даже помер. Закон Дарвина действует. Надо ли таких жалеть?
* * *
На улице… Солнце? Да где там! Дождь, дождь…
В подъезде — дым и пар, из дыма появляются темные фигуры… Да, пытаются наладить отопление. Ну, поглядим.
Что интересного на улице? Да… Да сегодня ничего, несколько рож, которых давно пора отправить в штрафбат — вытаптывать минные поля. Но таких всегда много.
* * *
Включил старый обзор фильма «Обитаемый остров». Там помянули идиотский сценарий, написанный дебилами. Так и сказали.
Дяченки, долго вспоминать будут…
Да, сценарий такой. Но поставить фильм по повести очень трудно, даже Ридли Скотту. Мультфильм — идеально, причем именно в тех реалиях, которые предусматривали авторы — конец 1950-х, атомпанк.
* * *
Не хочу работать! Не хочу! Не хочу работать!
Вообще? Нет, над тем, что обязан. Или должен. Или кому-то обещал.
Всю жизнь что-то должен!
Свободы! Хочу как Робинзон Крузо!
* * *
Разрушенный корпус «Фокстрота» обшили чем-то вроде шифера. И все? И все. За столько времени Эмпайр Стейт Билдинг выстроить было можно.
Продолжают благоустраивать обиталище кошачьей семейки. Вот это правильно.
* * *
В биографии Быстрова, прототипа доктора Гирина, обращает на себя внимание то, что он нигде и ничего не защищал, звания присвоены приказом сверху. И в самом деле! В этих ученых советах сплошные «бывшие» вперемежку с врагами народа и прочими вейсманистами-морганистами. Какие еще диссертации?
У Ефремова та же картина.
И еще. 4,5 тысячи черепов, исследованных Быстровым. Судя по фото, их никто и не думал хоронить. Чьи это черепа? Кто такое разрешил? И где они сейчас? 4,5 тысячи!
Советская наука — самая передовая наука в мире!
* * *
В ихних Штатах поссорились в баре и поубивали кучу людей. Где? А в штате Мэн. Ох, Стивен Кинг, Стивен Кинг! Ладно, не стоит о грустном. А что веселое? Веселое сейчас — две Белоснежки — нормальная и от Диснея, обезьянистая и наглая. Дисней почувствовал соперницу и начал дергаться.
* * *
Давно уже убедился, что очень не люблю вспоминать. И никто никогда не объяснит мне, почему. К счастью.
* * *
Проблема Маяковского состояла и в том, что без власти он элементарно не прокормился бы (в отличие от Есенина), разве что карты помогали. Чем дальше, тем больше он писал заказуху, о пробках в Моссельпроме, подписи к плакатам, агитки про Ивана Козырева. Лирика быстро исчерпалась, да и прежде была не для всех. Не только из-за формы, но из-за содержания тоже. Маяковский писал об одном и том же — что его девушки не любят.
Последняя большая лирическая вещь — «Про это» — мало кому понравилась. Троцкий слегка похвалил, но явно сквозь зубы.
Маяковскому нужен был конкретный социальный заказ с договором. Поэмы-«паровозы» тому очень бы поспособствовали.
В том же году, что и Есенин, он написал программу поэму про Ленина. И… и — мимо, никому не понравилось. Поэму стали восхвалять уже после смерти Маяковского — исключительно благодаря Сталину (там случилась целая история в связи с январским концертом в Кремле 1930 года). Но пока — мимо. И через некоторое время, к юбилею переворота, Маяковский решил попытаться вновь. Впрочем, не сам решил.
27 ОКТЯБРЯ (611 ДЕНЬ)
Из новостей… Да-да, обстрелы, серьезно попали по Изюму, удары по областям, в том числе по Херсону. Все то же, все то же…
Не очень понятно насчет отопления. Батареи… Ну, подождем, пока еще не мороз.
Работа по иллюстрациями к третьей трилогии «Ока Силы». Очень странное ощущение, пока даже сложно сформулировать.
* * *
