Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Даже без этого разговора, который невольно пришлось выслушать, Березовский не очень высоко ценил царствующих лиц. В особенности этого жалкого короля, над которым зло насмехались не только бессарабцы, но и подданные старого королевства. «И все же никто не знает, когда и как улыбнется счастье настоящему таланту», — проговорил он про себя с мыслью не только об одаренной хористке, но и о самом себе. Хор приготовил одну из кантат его собственного сочинения и должен будет исполнить в присутствии короля. Он медленно спустился по ступеням особняка митрополита и озабоченно направился в сторону собора. «Что бы там ни было, а хор нужно собрать. И в первую очередь найти Марию. Его преосвященство прав. Но что он понимает, этот пигмей… На ней одной сейчас практически держится весь хор. Для него же она всего лишь живая кукла. Тьфу! Каков король, таковы и слуги».

У профессора были еще и другие причины сердиться. Он надеялся, что, как только эта блистательная чернь отправится на юг, у него будет несколько дней, чтоб спокойно поработать над своей новой картиной, на которую возлагал большие надежды. Он назвал ее «Справедливость у позорного столба» и надеялся, что она принесет ему успех, когда осенью откроет выставку своих работ.

Машина, в которой привольно, нога за ногу, разместился сублокотенент[25] Шербан Сакелариди, бесшумно скользила по нижней части города. Это был черный лакированный «крайслер», в котором ему не слишком часто приходилось разъезжать. Дьякон, сопровождающий его, очень смуглый, немолодой, черный с головы до ног, сидел сгорбившись рядом с шофером и походил на нахохлившуюся ворону. Он только изредка приподнимал подбородок и что-то невнятно бормотал, показывая дорогу. «Но даже если б был более разговорчивым, — подумал офицер, — о чем с ним можно говорить? Что может быть общего между мной и этим попом? К тому же вполне может оказаться, что я не пойму этот дикий жаргон, на котором они говорят». Ему было поручено взять машину генерала и отправиться на поиски какой-то хористки. «Что они, с ума там посходили? — совсем уж рассердился он. — Кто я, в конце концов, сублокотенент, адъютант генерала, или курьер при соборе?» Однако вскоре взял себя в руки, вспомнив, какая шумиха поднялась в гарнизоне, в штабе, во всем городе. Понял, что на карту поставлены богослужение, честь генерала, голова митрополита и кто знает что еще. И в конце концов прогулка по городу в такой элегантной машине в этот прекрасный солнечный день — истинное удовольствие. Если бы к тому же оказалась хорошенькой и девушка, на что тогда жаловаться? Однако, по мере того как машина углублялась, удалившись от центра, в хаотическое нагромождение кривых, узких улочек, а тряска на ухабах стала невыносимой, он подумал, что машина в любую минуту может разбиться. «Какая нищета, господа, какая нищета, — удивленно подумал Сакелариди между двумя толчками, замечая, что домишки становятся все более ветхими, а улицы — еще более грязными и зловонными. — Настоящая клоака. Даже не подозревал, что в Кишиневе есть такие неприглядные места…» И торопливо ухватился за ручку дверцы. Вираж, который пришлось сделать шоферу, чтоб обминуть яму, был таким неожиданным, что Сакелариди могло выбросить из машины. «Настоящий Сохо! Да что там Сохо! Китайские кварталы!» Он был большим любителем полицейских романов, а их действие чаще всего разворачивалось в самых жалких кварталах европейских столиц. Только сейчас он мог наяву представить, как они выглядят в действительности. «Но это настоящее издевательство, — продолжал он сетовать про себя в перерывах между ухабами. — Какая еще хористка, господа? Как может достойная особа проживать в подобных местах? Настоящее болото! И особенно: как смеет особа, проживающая в этой мерзости, предстать перед самим королем? Наверно, так пропахла этими зловониями, что изгадит воздух во всем соборе! Ну и спектакль!»

Машина выехала наконец на улочку, хоть и немощеную, но все же более чистую и широкую. Она была усажена по обеим сторонам акациями и погружена в тишину, что придавало месту законченный деревенский вид. Машина остановилась у невысокого забора, за которым прятались бедные низкие домики, разбросанные беспорядочно по довольно длинному и узкому двору. Появление автомобиля вызвало истинную панику, любопытство, удивление, и не только в этом дворе, поскольку из-за других заборов тут же показались кое-как одетые мужчины, с хмурыми небритыми лицами, а также женщины, торопливо вытиравшие руки засаленными фартуками. Опирающиеся на палки старики подслеповато смотрели на солнце, отражавшееся на ослепительно сверкающей поверхности машины, точно в огромном черном зеркале. Со всех сторон набежали стайки полуодетых детишек, которые, остановившись на почтительном расстоянии, с любопытством смотрели на автомобиль, однако подойти ближе не осмеливались.

Смуглолицый дьякон вышел, путаясь в полах рясы, из машины, — как видно, не очень-то привык к этому средству передвижения, подойдя к калитке, что-то спросил. Его слова вызвали истинный взрыв негодования, породили настоящую бурю. Несколько женщин, девушки, мужчина в фартуке сапожника с молотком в руке вырвались из калитки на улицу. Шербан Сакелариди инстинктивно сжался, глубже зарываясь в сиденье машины.

— Ох, грехи мои тяжкие! — закричала полная, рослая женщина, которая, непонятно зачем, вышла из двери дома с корзиной, наполовину заполненной черешнями. — Что могла сделать эта бедная девочка, совсем еще ребенок, что ее могут искать жандармы?

— Это не жандарм, — поправил кто-то из толпы. — Самый обыкновенный офицер.

— Несчастье на нашу голову, если пришло время, что Мусю ищут румынские офицеры!

— А ты что думала? — ухмыльнулась молодая женщина с лицом Мадонны Рафаэля и непомерно тучным телом. — Мусенька туда, Мусенька сюда! Мусенька — наша радость и гордость…

Мужчина в фартуке резко толкнул ее и сделал устрашающий шаг в сторону машины. При этом он высоко поднял молоток. Шербан нащупал рукоять сабли на бедре, хотя и не мог представить, как можно будет применить ее против молотка.

— Пусть мне скажет этот мамалыжник, что ищет в нашем дворе, не то вдребезги разобью фары!

Его пыталась успокоить женщина более приличного вида, в ярко-красном домашнем платье с белыми цветами на отворотах — цветы эти приятно оттеняли ее смуглое лицо с чуть заметными усиками над верхней губой.

— Успокойтесь, домнул Миту! Подождите! Что на вас напало? И вообще, что вы все уставились, как слепые? Сначала узнаем, кто и почему ее ищет.

И только сейчас дьякон смог наконец объяснить, зачем они приехали. И тут же раздался взрыв восторженных