Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Из бездны мрачных мыслей его вывело появление Марии. Господин Димос смерил ее оценивающим взглядом. Какая-нибудь продавщица или ученица парикмахера. Может, даже гимназистка. Но из самых-самых бедных. Настоящей выгодой тут и не пахнет. И все же в силу раз и навсегда заведенного обряда, ставшего его второй натурой, хозяин вышел из-за прилавка навстречу покупательнице. Второй продавец был занят в подсобном помещении, а мальчик-рассыльный отправился к доамне Пануш, отнести кое-какие покупки.

— Прошу вас, барышня, — с медоточивой любезностью заговорил он. — Чем могу служить?

Мария сконфузилась, явно не ожидая такой почтительности. И чтоб скрыть замешательство, не спеша прошлась вдоль прилавка с видом человека, который окончательно еще не решил, что выбрать. Если сказать сразу, что покупать она ничего не собирается, может в ту же минуту выставить из магазина. А здесь было так хорошо, уютно, хотелось побыть подольше: магазин дышал теплом, чудесными ароматами и был похож на истинный райский уголок. Так, наверное, бывает в тропиках, где цветут орхидеи и резвятся попугаи.

Господин Димос провожал ее молчаливым, полным терпения взглядом своих темно-темно-оливковых глаз. И постепенно с лица его стало сходить хмурое выражение, он весь просветлел и теперь уже осматривал девушку с пристрастием истинного знатока. Могла бы быть немного повыше, но ничего и так, фигура как точеная. А какая грациозная! И белое-белое лицо, окаймленное темными прядями волос, выбивающихся из-под бедной шапочки… В общем, вполне напоминала девушку из его родных мест.

— Что-нибудь выбрали? — решился он наконец спросить.

— Да! — озорно ответила Мария, и в глазах ее пробежали лукавые бесики. — Полкило тропических ароматов. Надеюсь, это стоит не так уж дорого.

— Барышня изволит шутить, — улыбнулся господин Димос, однако на всякий случай отступил на несколько шагов назад, зашел за прилавок. «Может, ненормальная?» — промелькнула на его лице подозрительная тень. И проговорил, чтоб убедиться в своих предположениях: — Ароматы денег не стоят. Их мы отпускаем бесплатно.

— Слава богу, — с грустью кивнула Мария. — Хоть за это еще не берут деньги буржуи.

«Она же большевичка! — хозяина охватила паника. — Может, за нею следит сигуранца, и она решила укрыться от агентов в моем магазине? Только этого не хватало. И если так, одной витриной не обойдется. Вытащат из карманов пистолеты, от зеркала, да и вообще от всего помещения только пыль останется. Видели мы уже такое однажды в ресторане «Савой»…»

— Да, господин Димос, — с легким вздохом призналась Мария. — На этот раз ваши товары не по мне.

И сделала шаг к выходу.

— Но куда так торопиться? — с облегчением выдохнул грек. — Я же сказал: за ароматы не берем ничего.

— Мерси. Надышалась на все рождество, — ответила Мария.

Хорошее настроение опять вернулось к ней, вернулось, как только вспомнила, что через несколько дней, на службе второго дня рождества, будет первый раз петь в хоре отца Березовского. И поскольку Сеферидис был так почтителен к ней, решила поделиться с ним радостью, от которой всю ее так и распирало:

— Вы когда-нибудь ходите в собор?

— Зачем? — оторопело проговорил господин Димос — разговор их принял весьма странный оборот. — У нас есть своя церковь.

— И все же придите как-нибудь, послушайте мое пение.

Лицо лавочника благосклонно просветлело.

— Вы в самом деле поете у господина Березовского? Это в корне меняет дело — можем открыть кредит.

В магазин вошло наконец несколько покупателей: две дамы с лицами, утопающими в пушистых меховых воротниках, и мужчина, который вел за руку девочку в пальто с пелериной. Но Мария в любом случае не воспользовалась бы расположением хозяина. Она вежливо попрощалась и, не чувствуя больше холода в ногах и удерживая какое-то время ноздрями сладкие ароматы заморских фруктов, закрыла за собой дверь и направилась в нижнюю часть города, на свою окраину.

По дороге она остановилась у лавочки Оганесяна на перекрестке Пушкинской и Хараламбиевской.

— Неня Карпис, дайте пакетик инжира, — попросила она, выложив на прилавок свои три монеты.

— Сию минуту, джан. Может, возьмешь и пирожное?

— В другой раз, неня Карпис.

— Из школы? После занятий? — спрашивал он, накладывая в кулек инжир.

— Нет, — сказала Мария. — От господина Сеферидиса.

Оганесян остался с поднятыми вверх руками, так и не дотянувшись ими до весов.

— Но что ты делала в логове этой акулы, Мария-джан?

— У акул не бывает логова, неня Карпис. Они живут в воде. А в магазин господина Кироса зашла просто так, полюбоваться.

— Ага! Полюбоваться!.. То-то я удивляюсь… Ну и как у него? Лавка ломится от покупателей?

— С чего вы взяли? Пусто, как зимой на Иванковском пляже!

— Что ты говоришь, джан? — повеселел армянин. — Погляди-ка сюда. Кладу тебе и несколько фиников. Рождественский подарок. Думал, только ко мне забыли дорогу покупатели.

Отец на этот раз казался совсем другим человеком. Прежде всего не видно было, чтоб успел приложиться к стакану. Сидел на стуле у окна и просматривал один из номеров «Вяцэ Басарабией»[24] — мама принесла целую стопку газет из какого-то богатого дома, где делала уборку. На столике в кухне Мария увидела две большие селедки, коробочку с маслинами и кулек конфет. Ляли не было видно. Наверное, опять убежала с подружками кататься на коньках, источенных и ржавых, еще времен ее, Марииного, детства. Иначе ее бы не оттащить от конфет.

— Где мама? — смущаясь, вполголоса спросил отец.

— За ней прислали из дома доктора Чапэ…

— Я ведь сказал, чтоб никуда больше не ходила, — стукнул он кулаком по столу, точно так же, как и вчера вечером. — Нельзя ей сейчас работать!

— Да, да, — пробормотала Мария, чувствуя и себя виноватой в том, что маме в ее положении приходится работать. — Но сказали, ничего трудного. Ковры вытряхнет дворник. Он же натрет паркет.

Отец нервно скомкал газету и бросил ее на кучу других. Потом подошел к печке, разжег огонь, прикурил от него цигарку. Он, пошатываясь, ходил из угла в угол