Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы - Эмиль Верхарн

Скользящие в ночи

Перевод Ю. Александрова

Ряды куртин и фонарей вдоль галерей,В которых вьются так неторопливоШаги созданий, молчаливоНесущих траур по душе своей…

На купола, на колоннады,Воздвигнутые там и тут,Отпугивая тьму, текутОгней холодных мириады.

Пылает газ, и, как алмаз,Вкрапленный в диадему ночи,Любой светильник нежит очи,Кого-то приводя в экстаз.

А круг воды в лучах голубоватыхБлестит, как днем,И часть колонны, отраженной в нем,Подобна торсу в медных латах.

Растут костры, как желтые кусты,На площадях разбрызгав ртуть и серу,Волшебной сделав атмосферуИ мрака раздробив пласты.

Громадный город блещет, словно море,И волны электричества бегутПо всем путям, туда, где стерегутСвое молчанье, с трауром во взоре,Скользящие по грани темноты.Они томятся, дожидаясь утра,И держат в коготках из перламутра,Как водоросли, сникшие цветы.

Скользят медлительно, влача воланы, рюшиИ кружева, прикрывшие позор…Они друг друга знают — с коих пор? —Взаимные, болезненные души.

Они плывут, как будто по ковру,Вздымая перья шляп и рыжие шиньоны…У них свои жестокие законы,Полузабывшие пути к добру.

На пальцах, сжатых в горьком исступленье,В их перстнях дорогих под сенью галерей,Подобные глазам ночных зверей,Играют камни, пряча преступленье.

А их глаза ушли под бледный лоб.Лишь иногда, безмолвной схватке рады,Они так яростно вперяют взгляды,Как будто гвозди забивают в гроб.

Но лбы — как белые повязкиНа мыслях раненых. А губы — два цветка,Что на воде качаются слегкаИ сходятся почти без ласки.

Глаза понурые глядят,Пустые, в пустоту без бога,Хоть в сердце пламя и тревога,И звон его — набат.

Я знаю женщин в траурных одеждах,Но в туфельках нарядно-золотых;А в косах, черных и густых,Сверкает серебро, и на былых надеждах

Поставлен крест, и колкий остролист —Их диадема. Траур тот, однако, —Креп овдовевших без мужей, без брака,Избравших путь, который лишь тернист.

И здесь, в ночи, глухой порой бесстрастья,Наедине с трагической судьбой,Они постигли всё и плачут над собой,Держа в руках ключи потерянного счастья.

Вдоль галерей, сверкающих, как млечныйХолодный путь, когда кругом — ни зги,Скользят бесшумные шагиНесущих траур бесконечный.

Заводы

Перевод А. Ибрагимова

Глазами окон друг на друга мрачно глядя,Покоясь тенями огромными на гладиПрямых каналов, меж разводов нефтяных,Вдоль набережных, в сумерках ночных,Близ города, в предместном захолустье,Где плачет нищета, истерзанная грустью, —Стоят заводы, грохоча.

Надгробия из кирпича,Прямоугольные гранитные громады,И длинные — на много льё — ограды,И трубы, что, змеистый дым струя,Вонзили в небо, словно шилья,Громоотводов острия,Сараи, полные туманом ядовитым,И грязные дворы, где полуголый людСвершает — в отблесках огня — свой труд,И чад, и копоть, и кипящий битум,И уголь, и над всем — угроза смерти злой,И души и тела, глубоко под землейИзведавшие ад мучений беспощадных,И фонари в шеренгах безотрадныхВдоль стоков смрадных.

Не отрывая друг от друга черных глаз,Там, где струятся смоляные воды,Грохочут день и ночь заводы,Не умолкая ни на час.

О ржавые промозглые кварталы!И женщины в рванье, печальны и усталы,И скверы, что изъел жестокий кариоз,Где пробиваются сквозь щебень стебли роз,Иссохнувших в мечтах о влаге рос.

Везде, на перекрестках улиц, — бары,И медь, и зеркала, сверкающие яро,И поставцы, что чернотой — как смоль,И запечатанный в бутылках алкоголь,Бросающий свой блеск на тротуары,И кружки — пирамидами корон —На стойке, изукрашенной, как трон,И толпы посетителей безмолвных,Глотающих не торопясьЯнтарный эль и виски — как топаз.

Близ города, в предместном захолустье,Где плачет нищета, истерзанная грустью,Где сонмы бед, одна другой лютей,И ненависть, между собоюРазъединившая людей,И кражи среди тех, кто обойден судьбою, —Дни, ночи напролетУдарами глухими круглый годЗаводы сотрясают неба своды.

Под кровлями, что искрятся, светлы,Вращает пленный пар машинные валы,Захваты разевают пасть, как рыбы,И молот, с высоты обрушившись, в листыРасплющивает золотые глыбы,И брызжется в углу литье — оноРукою властной будет смирено.

А вот станки с проворными рукамиИз нитей трепетных и тонких — челноками —Под мерное жужжание и гудСукно неутомимо ткут.

В огромных залах многолюдныхБезостановочно, в усильях обоюдныхСоединив со шкивом шкив, бегут ремни,И крутятся большие шестерни,Как крылья мельниц безрассудныхПод натиском ветров.

Из огороженных дворов,Сквозь запотевшие подвальные оконца,Едва сочится свет полуденного солнцаНа труд рабочих, что без словОтлаживают ход часов,В чьем шумном тиканье и бое —Безумство, порожденное алчбою,Горячечный нелепый бред,Сжирающие с яростью слепоюЛюдскую речь — теперь на ней запрет.

Ночная тьма — тревожна и угрюма.И все растет, растет стена из шума.Но вот внезапно рушится она —И поглощает все обломкиРазлившаяся тишина.И снова — гневный клич, пронзительный и громкий,И, оглушительно резка,Трель отдаленного свисткаВдоль фонарей, что в копоти и дымеСтоят кустами золотыми.

Весь город, тонущий в пыли,Кольцом певучие строенья оплели.Мосты, и маяки, и пристани, и доки,Вокзалы — в вечной суматохе,Заводы, тягостно мрачны,Литейни, кузницы и адские чаны,Что нефтью и смолой начинены,Откуда иногда в небесные просторыВзмывают огненные своры.

По берегам одетых в камень вод,За черными путями, мостовыми,Там, на окраинах, где все невыносимейТяжелый гнет невзгод, —Дни, ночи напролетУдарами глухими круглый годЗаводы сотрясают неба своды.

Испачкалась заря самаО прокопченные дома,И светлый полдень, как слепец убогий,В тумане сумрачном плутает без дороги…Лишь по субботам, ввечеру,Упорный, в лихорадочном жару, —Труд замирает. Так над наковальнейМогучий молот виснет, недвижим.И выползает ночь из дымки дальней,Пронизанной сияньем золотым.

Биржа

Перевод Г. Шенгели

Проспект чудовищный, строеньями объятый;Сжимает пену толп его крутой гранит,Пробитый окнами, где млеет и горитПоследний ореол пурпурного заката.

И, торсом каменным вздымаясь в высоту,Храня в своей нечистой тайнеТревожный дух земли бескрайней,Встал памятник златой, сияя в темноту.

Вокруг него строй банков черных;Гераклы медные, сжимая кулаки,Несут фронтонов гнет, победных и упорных,Как денежные сундуки.

Вот площадь, где дает он грозный бой.Она вбирает ярости прибой,Влекущийся к его магнитам скрытым.Вот площадь, скверы и мосты,Где гроздья газа голубыеБросают с темной высотыЛучи и мглу на мостовые.

Грез и огней водоворотСогласной яростью течетИ во дворец безумный хлещет.Там золото горит и блещет,И жажда золота во всех сердцах трепещет,По городу летит из дома в домИ раздувает жар страстей кругом.Конторы грузные грохочут, как гроза,Завистливая роскошь бьет в глаза,И вдруг банкротства, как удар,На площадной валятся тротуар,Раскраивая резким взмахомЛбы буржуа, объятых страхом.

Горячка в полудневный часЕще растет и всходит,Глядит с карнизов сотней глазИ в залах биржи бродит,Клубится у недвижных ламп,Струится вдоль перил и рамп,Мятется, вьется, и сверкает,И прячется в тяжелых складкахДрапри, и снова возникаетНа лестницах и на площадках.

И ярость, вспыхивая вновьПри проблеске надежды вздорной,Восходит, красная, как кровь,Над этою геенной черной,Где бьется с грабежом грабеж.Сухие языки, и взгляды точно нож,И жесты дикие, и в мыслях — миллионы,Монет сверкающих безумные циклоны,И то надежд, то ужасов мираж.

Там спешка заменяет смелость;Там судорожно чертит карандашТоску, что в платье цифр оделась;Там продают и покупают гром,Что на краю земли народы убивает;Химеры носятся кругом,И шансы то растут, то убывают.«Даю, беру, даю, беру», —В жару ведут свою игру;Пылает воздух. Цифры, обезумев,Пакетами, тюками, в адском шуме,Вверх, вниз, вверх, вниз летят, летят,Переполняя этот ад,Пока не прозвонит на башне час,Вещающий, что бой их тяжких массУгас.

В те дни, когда кругом кряхтят крушенья,Самоубийствами их утверждает смерть,И, в траурном величье, погребеньяТоржественно сияют в твердь.Но в тот же вечер бледный пыл победныйВновь воскресает, и играСвирепая мятется, как вчера.

С улыбками, рыча, все рвутся в бой, покаНе доведут врага до петли и крюка.Там, как котел, клокочет злобаВкруг тех, кому она готовит сумрак гроба;Там твердо, без ненужных слов,Обкрадывают бедняков;Там плутовство окутывают в честность,Чтоб все прельстить, все заманить,Чтобы к деньгам позорным, в неизвестностьВсеобщее безумие взвихрить.

О, золото! Как башня в облаках,Оно возносится, блестящий сея прах.Металл чудовищный! И миллионы рукК нему простерты, замыкая круг;Мольба всеобщая к нему летит, все ширеРаскатываясь в беспредельном мире.

Там кубы золота на золотых треногах,И к ним стремят безумный свой полетУдачники, чей долго зрел расчетВ бессонницах, томленьях и тревогах.

О, золота, как пищи и питья!В умах же, — злей той жажды, — как змея,Слепая вера в темный случай,В пляс прихоти его зыбучей,В игру бессмысленных чудес,В которой древний рок воскрес.Игра! Ось адская, вокруг которой яро,В дыму и золоте, средь грома и угара,Завьется пагубная страсть,Затем лишь, чтоб в уродства и надрывы,В безумной похоти приливы и отливыУпасть.

Так, торсом каменным вздымаясь в высоту,Храня в своей нечистой тайнеТревожный дух земли бескрайней,Встал памятник златой, сияя в темноту.

Торжище