Гайда! - Нина Николаевна Колядина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ох, рано я уселся! – хлопнув себя по лбу, сказал Петр Исидорович. – Совсем забыл от радости!
Он встал со своего места, вышел из кухни и через минуту вернулся с какими-то свертками в руках.
– Вот, хозяйка, – обратился он к Варваре Ивановне, – давайте-ка все на стол!
Еще через минуту к домашним разносолам прибавились белоснежное, с розоватыми прожилками сало, банка мясной тушенки и белый хлеб, который изредка, но появлялся в лавках города. Кулек с конфетами отложили пока в сторону – к чаю.
– Разжился деликатесами в честь приезда сына, – разоткровенничался Петр Исидорович. – Пришлось у товарищей клянчить. Свой-то паек еще не получил. Да, если честно, и не до этого сейчас. Вот-вот первый эшелон будем отправлять, а дел еще невпроворот.
– Да уж скорей бы их отсюда выдворили, весь город заполонили, – сказал Афанасий Тихонович.
– Это вы про чехословаков? – поинтересовался Аркадий.
– Про них, про кого же еще, – ответил старик. – Все едут и едут, едут и едут. Уж, почитай, целая армия к нам в Пензу перебралась. Куда ни глянь – везде они.
– А что – сильно надоели? – улыбнулся Петр Исидорович. – Чем они вам так уж не угодили?
– Так сколько продовольствия съедают! – возмутился Афанасий Тихонович. – Его и так не хватает, того и гляди, голод начнется, а тут еще и они население объедают!
– И девки наши с ними гуляют! – поддержала мужа Варвара Ивановна. – На днях сама слышала, как сосед наш, Анатолий, на дочку свою, Любку, орал. Грозил ремнем отстегать, если еще раз с ихним Томасом – или, как его там! – Томашем ее увидит.
Аркаша вспомнил, как по дороге на квартиру, где остановился его отец, наблюдал такую картину: из ворот соседнего дома вышла красивая молодая девушка в наброшенном на голову, но не завязанном платке, концы которого она – чтобы не съехал – крепко держала обеими руками. Красавица быстро посмотрела по сторонам и, ни на секунду не задержав свой взгляд на Аркадии, бросилась в противоположную от него сторону – туда, где стоял высокий, стройный парень в военной форме. Через несколько мгновений парочка скрылась в каком-то переулке, пересекающем Большую Кочетовку. Но даже этих мгновений Аркаше хватило, чтобы заметить, какая прекрасная выправка была у парня. В голове у него тогда мелькнула мысль: «Именно так должен выглядеть настоящий военный!»
«Ох, не избежать Любке ремня!» – подумал Аркадий на этот раз.
– Ну, ничего, ничего, – успокоил разгорячившихся супругов Петр Исидорович, – потерпите немного, скоро всех в дальние края отправим.
– Это сколько ж эшелонов надо, чтобы такую прорву людей вывезти?
– Да чего ты пристал к человеку? Дай ему поесть! – вмешалась Варвара Ивановна и спросила постояльца:
– Конфеты-то доставать, что ль?
– Конечно, конечно, – улыбнулся Петр Исидорович и, повернувшись к старику, ответил и ему:
– Ох, много, Афанасий Тихонович, очень много – больше шестидесяти составов потребуется. И в каждом – по сорок вагонов!
– Да уж! – покачал головой старик. – Вот уж прорва так прорва!
Оставшись вдвоем в комнате Петра Исидоровича, отец и сын продолжили начатый на кухне разговор о готовящемся к отправке из города корпусе чехословацких легионеров.
– Пап, я там на одной из улиц, около станции, видел целые горы оружия, – сказал Аркаша. – Их что – разоружают?
– Разоружают, но не полностью, – ответил Петр Исидорович и пояснил:
– Между чехословаками и нашим правительством несколько дней велись переговоры об условиях передвижения корпуса. Сошлись на том, что большую часть оружия чехословаки обязаны сдать. В конце концов, получали они его от России, неважно, при каком правительстве. Так что товарищ Троцкий отдал приказ об их разоружении именно здесь, в Пензе, и они обязаны его выполнить. Это оружие ты и видел, когда шел со станции.
– Но я видел, что у многих солдат есть винтовки! – возразил Аркадий.
– Есть, – подтвердил отец. – По условиям того же соглашения, им разрешено оставить некоторое количество оружия для самозащиты. Все-таки ехать через всю страну! А вообще, продвигаться они будут как свободные граждане, а не как боевые единицы. И на всем пути Советы должны оказывать им всяческую помощь и поддержку.
– А они, эти чехословаки, за кого – за большевиков или за буржуев? – поинтересовался Аркаша.
– Чехословаки-то? – переспросил Петр Исидорович и, немного подумав, ответил сыну:
– А кто их разберет… Да что там говорить – все они разные. Одни, вроде, нашу новую власть поддерживают, другие – непонятно, как к ней относятся. А некоторые явно против большевиков настроены.
– И что же – они тоже на восток поедут, вместе со всеми? А если по дороге к какой-нибудь контре примкнут, чтобы против наших сражаться? – разгорячился Аркаша.
– Ну, тут мы некоторые меры приняли, – успокоил сына Петр Исидорович. – Во-первых, потребовали уволить со службы всех контрреволюционно настроенных русских офицеров. Многие из них еще с царских времен в этом легионе служили. Во-вторых, закрепили за каждым железнодорожным составом агитаторов из числа чехословацких товарищей, настроенных по-большевистски. Все это, кстати, в договоре прописано. И только после выполнения этих условий начальникам эшелонов выдается соответствующий документ, в котором подтверждается, что данный эшелон проверен в Пензе комиссией по разоружению и что не должен больше останавливаться и досматриваться. Так что пусть себе едут спокойно до места назначения.
Петр Исидорович замолчал. Потом, серьезно посмотрев на сына, добавил:
– А там – кто его знает… Я ведь вижу, как они зубами скрипят, когда оружие сдают, но поделать ничего не могут – это условие в договоре прописано. Да и – как ты уже, наверное, сам понял – с тем оружием, которое у них остается, чехословаки представляют собой сильную боеспособную единицу. Они – опытные вояки, четыре года войны за плечами. Не то что наши красноармейцы. Красная армия только формируется, в ней одни юнцы необстрелянные… Так что всякое может быть.
Пока Аркаша молча переваривал услышанную от отца информацию, тот достал из ящика стола небольшую коробочку с табаком и прямоугольный листок бумаги, вырезанный из старой газеты, сложил прямоугольник по длине и аккуратно насыпал на линию сгиба две щепотки табака. Потом он привычно разравнял табак указательными пальцами, скрутил бумажку трубочкой, оставив один краешек свободным, смочил его слюной, подождал, пока газета впитает влагу, и приклеил его к самокрутке. Слегка примяв концы папироски, чтобы табак не высыпался, Петр Исидорович закурил. Затянувшись несколько раз, он первым нарушил молчание:
– Ну, ничего. Даст бог, все обойдется. Доедут эти чехословаки до Владивостока, и пусть дальше сами до Франции добираются, по океану. А для нас сейчас главное – эшелоны побыстрее отправить.
Петр Исидорович снова затянулся, потом стряхнул с папироски
