Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

В селе он знал всех наперечет — комсомольцев, активистов, семьи красноармейцев и партизан. И он не выдал ни одного человека.

Однажды на заборах появились написанные от руки листки со сводкой Советского информбюро. Куторга догадался, чьих рук было это дело. Но, конечно, и глазом не моргнул, что знает подпольщиков. А когда услышал, как комендант приказал расстрелять десять первых попавшихся жителей Зеленой Балки, если еще хоть одна листовка появится в селе, немедленно отправился к Быланиным и шепнул Татьяне, чтобы та прекратила опасное занятие. Был и другой случай. У соседей скрывался раненый лейтенант Красной Армии. Куторга знал об этом, но виду не подавал. Правда, он знал и другое: лейтенант был при смерти, и спасти его могла лишь срочная помощь, которую один только Куторга, возможно, мог бы найти. Но рисковать для этого надо было многим…

Куторга считал свое поведение во время немецкой оккупации безупречным. Ко всему тому он спас жизнь красноармейцу-разведчику. Об этом у него в кармане хранилось свидетельство. Конечно, если сказать правду, все произошло помимо его воли, но это не имело значения. Случилось это в первые месяцы немецкой оккупации. Как-то раз поздним вечером в хату к нему ворвался неизвестный молодой человек в ватнике. Поспешно захлопнув за собой дверь, он взволнованно проговорил:

— Спрячьте меня!.. За мной гонятся немцы… Спрячьте куда-нибудь…

Это было похоже на удар грома среди ясного неба. Первое, что представилось Куторге, была высокая виселица посреди площади. Он так растерялся, что продолжал сидеть на лавке, бессмысленно уставившись на непрошенного гостя. Юноша в ватнике спустил скатерть до полу и спрятался под столом.

Все остальное было похоже на смутный сон. Вошли два немца с автоматами. Один из них узнал Куторгу, спросил его: не видел ли он шпиона? Куторга ответил отрицательна. Немец выругался, быстрым взглядом окинул хату и выбежал. За ним последовал второй.

Красноармеец горячо поблагодарил Куторгу.

— Век вас не забуду, товарищ, — сказал он, пожимая его дрожащие руки. — Совсем было засыпался. Если б не вы — крышка!..

Красноармеец рассказал, что он родом из далекой Сибири, что там у него престарелая мать и маленькая сестренка. Куторга напряженно думал, как бы поскорее сбыть с рук опасного гостя. Куда-нибудь, лишь бы его не было в доме.

— Вот что, милый, — сказал Куторга, — здесь тебе оставаться опасно. Очень опасно. Они вернутся. И, может быть, скоро. Поэтому нам надо спешить… — Он встал и решительно взял красноармейца за руку. — Пойдем, я покажу тебе дорогу.

Они вышли во двор и через задние ворота прокрались на огород.

— Кукурузником дойдешь до речки, потом на тот берег. Или вплавь, или через мост. Только через мост опаснее…

Красноармеец еще раз поблагодарил Куторгу и скрылся в кукурузе. Дул легкий ветер, шумели высохшие листья, скрадывая шорох шагов. Куторга набросил крючок на ворота, задвинул засов и вздохнул с облегчением: пусть никогда больше он не увидит этого человека, из-за которого чуть не попал в беду.

Но ему пришлось еще раз встретиться с разведчиком. Через неделю после отступления немцев неожиданно распахнулась дверь землянки, и на пороге в облаке пара появился стройный сержант с автоматом. Это был он, юноша из Сибири. Закрыв за собой дверь, сержант обнял Куторгу и сказал:

— Ну, еще раз спасибо, товарищ!

Куторга и на этот раз растерялся. Но скоро овладел собой, усадил гостя у стола, предложил закусить:

— Не богаты, а рады. Что-нибудь найдем. Прошу покорно…

Сержант, в свою очередь, попросил Куторгу не беспокоиться. Он случайно здесь, проездом, и на улице его ждет машина с солдатами. Они поговорили несколько минут, порадовались успешным делам на фронтах и распрощались. У порога Куторга набрался смелости и попросил сержанта написать ему свидетельство.

— На память, — запинаясь, пояснил он. — И на всякий случай…

Сержант охотно написал письмо, в котором было сказано, что благодаря колхознику Демьяну Харитоновичу Куторге он остался жив и смог доставить в часть важные сведения. Куторга бережно свернул бумагу, спрятал ее и боковой карман и с этой минуты почувствовал себя окончательно успокоившимся.

Вот только Ульяна… Она никаким свидетельствам не поверит. Она не простит ему трусости, не забудет слабость. А без Ульяны жизнь казалась тусклой и никчемной.

Куторга долго просидел у костра. Ветки прогорели, и над костром нависла ночь. В окне землянки мерцал тусклый огонек.

— Война… Война… — с горечью сказал Куторга и пошел в землянку. — Война всему причина…

…Ульяна неподвижно сидела у стола, положив лицо на руки. В землянке было прибрано и подметено. Это привело Куторгу в умиление: может быть, и в самом деле прошлая уютная жизнь вернется?

— Уля, поесть хочешь? — спросил он.

Ульяна выпрямилась, будто очнувшись от дум, покачала головой.

— Что так? — огорчился Куторга. — А то, может, повечеряем? Я вмиг сготовлю. Без тебя я научился многому, готовлю, что твоя городская стряпуха.

«Зачем это он говорит?» — с тоской подумала Ульяна и сказала:

— Нет, спасибо, я не хочу.

Куторга неуклюже потоптался на месте, сел на лавку и искоса посмотрел на жену.

— Послушай, Демьян, — сказала Ульяна. — Я тебе всегда говорила правду. Ничего не скрывала. И теперь не хочу скрывать. Не хочу кривить душой… Я не люблю тебя, Демьян…

Он насторожился, как бы готовясь к решительному и опасному сражению.

— Я не знаю, — продолжала Ульяна, — любила ли я тебя тогда. Может, и любила. Наверно, любила… Но теперь не люблю. В ту ночь я как-то по-другому на тебя глянула.

Слова ее причиняли Куторге почти физическую боль. Хотелось схватить жену за длинные косы, ударить по лицу, сдавить гладкую шею. Но он терпел, сдерживаясь усилием воли.

— Не жить нам вместе, Демьян, — ровно говорила Ульяна. — Не жить. Рано или поздно, а придет конец.

— Не спеши. Подумай.

— Много думала, Демьян. Мы чужие. Разойдемся лучше. Разойдемся по-хорошему…

С каждой минутой она ускользала, становилась все более и более