Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не удивляюсь, — спокойно сказал Кудряшов. — Но насчет мужества…
Куторга смерил Кудряшова сердитым взглядом!.
— Ты не веришь? Мне не очень-то хочется убеждать тебя… Но мы с тобой не один день знакомы, и раз об этом зашла речь… — Он вынул из кармана бумагу и подал ее Кудряшову. — Посмотри…
Это была справка, выданная красноармейцем из Сибири. Кудряшов несколько раз прочитал ее. Она была заверена секретарем Степновского сельсовета, предшественником Кудряшова, и не вызывала сомнений.
Для Куторги это была важная минута. Он впервые предъявлял документ, на который возлагал большие надежды.
— Так… — сказал Кудряшов. — А почему ты ни разу не говорил об этом?
Куторга неторопливо спрятал справку в карман.
— Я не из тех, которые выпячиваются. Я не люблю… Ты знаешь лучше меня: скромность украшает советского человека.
— Это правда.
— Ну вот… Теперь ты видишь, кто я… И я бы просил тебя, Валентин Владимирыч, как чуткого и проницательного товарища, осторожней насчет всяких архивов. Мало ли какая там чушь окажется.
— Это уж можешь быть спокоен, Демьян Харитоныч. В таких делах мы скандачка не поступаем!
Куторга следил глазами за Кудряшовым. Когда двуколка скрылась в придорожных кустах, Куторга вошел в землянку, снова достал измятую бумажку, разгладил ее на столе и долго всматривался в неровные, прыгающие буквы. За буквами ему чудилось широкое улыбающееся лицо сибиряка. За ним — продолговатое, горбоносое, серьезное лицо секретаря сельсовета. А потом… Потом встали суровые и настороженные темные глаза Ульяны. И черные буквы закружились, заплясали, словно издеваясь и крича, что есть люди, которых ничем не удивишь и не собьешь.
Очнувшись, Куторга тяжело вздохнул, свернул бумажку, которая теперь казалась ненужной, и сказал вслух, глядя в окно на полоску синеющего горизонта:
— Что-то ждет нас с тобой, Ульяна? Дай-то бог, чтобы это было хорошее…
11
Пока Арсей устраивал дела в районных организациях, Недочет развил бурную деятельность. Где серьезным словом, где острой шуткой поднимал он дух людей, вселял в них бодрость и желание трудиться засучив рукава.
Старик поспевал всюду. Терентию Толкунову с группой ребят он поручил вязать паром.
— Три слеги сверху, три слеги снизу, по краям поперечницы, а в середине камыш — что будет такое, а? — спрашивал он, обнажая в улыбке желтые зубы. — Эх вы, плотнички-работнички! Это ж и будет паром. И связать его надо никак не позже, чем через два дня.
— А канат где? — спрашивал Терентий.
— Канат? — Недочет задумывался. — Канат — это плевое дело. Скажи ребятам: из лыка пускай вяжут. Мы бывало лапти из лыка пуще пеньковых носили — крепкие, сносу нет…
А расставшись с Терентием, думал, качая головой: «Вот уж и впрямь — голь на выдумки хитра. Ну, какой же из лыка канат? На одну неделю…» Но здравый смысл подсказывал: а через неделю, глядишь, пенька будет, и дело пойдет!
Недочет побывал на пожарище, посмотрел, что делает отряд Прохора Обухова, похвалил ребят, отрядил троих подростков строить кузню, переправил туда группу девушек — сгребать в кучи золу. Вечером забежал к Быланиным. Прасковья Григорьевна покормила его похлебкой.
— Ты уж, Иван Иваныч, пока что к нам обедать заглядывай, — сказала она. — Пока сам как-нибудь не устроишься.
В тот вечер Дмитрий Медведев сдал Недочету перечень инструментов. В таборе оказалось много топоров, молотков, несколько станковых и две поперечные пилы. Кроме того, у большинства колхозников были собственные лопаты. Это обрадовало Недочета. Поблагодарив ребят за усердие, старик тотчас же отправился к кузнецу.
— Где Ульяна Петровна? — спросил он Дарью Филимоновну.
Жена кузнеца недоуменно повела плечами — о чем человек спрашивает?
— У мужа, у Демьяна, где ж ей кроме быть?
На рассвете Недочет отправился к Куторге.
— Ну, вот и хорошо, — сказал он Ульяне, которая стояла у землянки мужа. — Порученьице тебе, Ульяна Петровна, имеется. По этому списочку объявишь бабам, которые с лопатами, и — земельку копать. От косого шляха до балки. Таким, значит, макаром. Раз пахать не на чем, пока что копать лопатами будем. Арифметика ясная…
Из землянки вышел Куторга. Вид у счетовода был хмурый. Лицо измятое, под глазами синие круги.
«Не в ладах супруги, — заключил Недочет. — Явное дело не в ладах».
— А ты бы, Демьян Харитоныч, — обратился он к Куторге, — за бухгалтерию свою садился. Книги там всякие, какие нужно, завел бы, списки разные…
— А где их взять, книги-то? — огрызнулся Куторга, недовольный тем, что Недочет командует людьми. — Клочка бумаги, чтоб справку написать, нету, а ты — книги. Все погорело.
— В сельсовет обратись.
— Обращался. Сами на старых обоях пишут.
— Ну, тогда в район мотай, — посоветовал Недочет. — Там дадут, что нужно.
— Дадут, во что кладут… А на чем ехать? На своих на двоих?
— Да хоть и на своих на двоих. Чай, не старик еще. — Недочет хитро подмигнул Ульяне. — Я б тебе подал карету, да таковой у нас, сам знаешь, нету…
Недочет всем нашел работу. Жизнь снова забила ключом в этом дружном и большом семействе. Вечером колхозники возвращались с поля. Их встречали звонкие крики детворы:
— На сходку, граждане!
— Недочет сходку затеял! Всем приказал быть!
— На собрание к землянке деда Макара!
— Недочет кличет на сходку, товарищи!
Недочет слышал призывы ребят и довольно улыбался. Рядом спокойно шумела река, и на душе тоже становилось спокойнее. Одно только смущало: не знал он, как открывать и вести собрание. Хотел было посоветоваться с Денисом Скворцовым, но секретарь комсомола как сквозь землю провалился.
Люди заполняли площадь, на которой курчавилась молодая зеленая травка. Многие сворачивали сюда, не заходя домой. Они рассаживались группами и тотчас заводили разговор о войне, которая уже
