Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

уже отправил посыльных за лошадьми, пообещал выделить на весну Зеленой Балке два-три трактора.

— Но на это не очень-то надейтесь, — предупредил он.

— Как же так? — удивился Арсей. — На что ж нам надеяться?

— На самих себя прежде всего. Да-с… Государство поможет всеми силами и средствами, но мы с тобой не одни на шее у государства.

Потапов позвонил в райземотдел и попросил утром принять Арсея. Со своей стороны, секретарь райкома обещал поддержать Зеленую Балку, когда райисполком будет утверждать разверстку на семена.

— Но опять-таки на многое не рассчитывайте, — предупредил он. — Дадим минимум.

— Что это значит — минимум?

— А то значит, что на всю посевную площадь мы, к сожалению, семенами не располагаем. По крайней мере, сегодня. И еще это значит, что в силу указанной причины мы должны засеять в первую очередь хорошие земли.

— Да у нас в колхозе вся земля хорошая.

— Верно, я знаю вашу землю, — сказал Потапов. — Знаю и то, что почти половина ее в годы оккупации пустовала и сейчас представляет собой настоящую целину.

— Ну и что же?

— И чтобы поднять теперь эту целину, потребуются не два трактора. А где их взять? Из ничего приходится сколачивать, из трех один собираем. И все же получаются не тракторы, а горе.

Он встал и зашагал по кабинету. Половицы под его шагами жалобно заскрипели.

— А я рассчитывал опытное поле создать в Зеленой Балке, — сказал Арсей. — Но без вашей помощи вряд ли что получится.

Потапов остановился, посмотрел на Арсея.

— Опытное поле? — переспросил он. — Это правильная идея.

— Но идею надо облечь, так сказать, в материальную оболочку.

— Это мы поможем, — сказал Потапов. — Обязательно поможем. Дадим пшеницу, гречку и просо. И надо заложить участок побольше.

— Я хотел попробовать силы, — сказал Арсей, — и попытаться вывести новый сорт пшеницы.

— Какой сорт?

— Наиболее засухоустойчивый и, конечно, высокоурожайный. Еще до войны такая мысль донимала меня…

— Попробуй, — поддержал секретарь райкома. — И смелей действуй. А я — к твоим услугам. Все, что смогу, сделаю.

Потапов проводил Арсея на улицу, посоветовал переночевать у Туманова.

— Во-первых, — сказал он, — как мне известно, вы с ним дружки, а во-вторых, они, комсомольцы, намечают шефство над твоим селом, так что вам есть о чем потолковать…

Время было позднее. Спотыкаясь о камни, Арсей шел темной улицей и с трудом отыскал номер дома, который назвал ему Потапов.

Туманов встретил Арсея с распростертыми объятиями. Он помог товарищу раздеться.

— А ты недурно устроился, — сказал Арсей, усевшись в промятое кресло и блаженно вытягивая усталые ноги. — Получше, чем мы в Зеленой Балке.

Михаил Туманов занимал маленькую комнату, оклеенную розовыми обоями. Окно прикрывала тюлевая занавеска. У стены стояла железная «студенческая» кровать, у ее изголовья — этажерка с книгами. Под окном — столик, покрытый чистой скатертью. На столике двумя стопками лежали брошюры. Старый диван с разбитым зеркалом на спинке был покрыт легким вязаным покрывалом с двумя зелеными петухами.

— Ты, что ж, женился, что ли? — спросил Арсей, как будто такая обстановка могла попасть в комнату к секретарю райкома комсомола только в виде приданого жены.

Михаил рассмеялся.

— Женился, — сказал он, — на шестидесятилетней девушке. Сто целковых в месяц плюс мои дрова.

Они закурили и завели разговор о недавнем прошлом.

Однако предавались воспоминаниям недолго — Арсей признался, что не спал две ночи подряд. Михаил постелил товарищу на диване.

— Думаем взять шефство над Зеленой Балкой, — сообщил Туманов.

— Я уже слышал об этом, — сказал Арсей. — Сергей Ильич говорил.

— Многое мы, понятно, не поднимем, — признался Михаил, — но кое-что сделаем.

— Что именно?

— Клуб и школу думаем построить.

— Ну, за это мы вас в почетные колхозники запишем.

— Сейчас комплектуем молодежную строительную бригаду, — продолжал Михаил. — В ближайшие дни будет готова и выедет к вам. — Он задул лампу. — Между прочим, — сказал он, укладываясь на своей скрипучей кровати, — я обнаружил твою учетную карточку.

— Ну и что?

— Да ничего. Если хочешь, можешь сняться с учета.

— Зачем?

— Согласно существующему порядку. Ты член партии, не находишься на руководящей комсомольской работе и поэтому подлежишь снятию с учета в комсомоле.

— Вот как!

— А ты что, не знал? Такой порядок установлен еще до войны. Можем хоть завтра организовать тебе проводы из комсомола. На бюро райкома — честь по чести…

— А если я попрошу не делать этого?

— Почему?

Арсей приподнялся на локте.

— Понимаешь, я в комсомоле уже десять лет. С ним связана вся моя сознательная жизнь. Я всегда черпал в нем силы и с его помощью преодолевал препятствия. И я бы не хотел теперь, в трудное время, когда мне так необходима поддержка, расставаться с ним.

— Признаться, я не думал таким образом, — сказал Туманов. — Конечно, я не понимаю это механически: перешел на другую работу — и из комсомола долой. Нет. Я представляю дело так: комсомолец стремится стать членом партии, это его главная цель. И когда он вступил в партию, он достиг своей главной цели. Значит, комсомол для него сделал все, что требовалось, воспитал его, подготовил в партию. Но я рад, Арсей, работать с тобой в комсомоле хоть всю жизнь. И с удовольствием возьму свои слова обратно.

— Ты говоришь, главная цель комсомольца — вступить в партию, — сказал Арсей, подумав над словами товарища. — Это, конечно, правильно. Но вот я шесть лет назад вступил в партию, а комсомол для меня остался все таким же близким и родным. В моих отношениях к нему осталось еще — как бы тебе сказать? — осталось мое юношеское. Понимаешь?

Арсей лег навзничь. В комнате стояла густая темь. Где-то возле порога поскрипывал сверчок.