Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

как она седлала метлу, умерщвляла детей, пила их кровь? Или, быть может, ты сам танцевал в Чёрном лесу на дьявольском пиру, и тебе показалось, что ты видел там ее?

— Я никогда не посмею!..

— Не дьявол ли ударил тебе в голову, Хладвиг, если ты возжелал соблазнить девушку, которую Бернхард велел нам защищать?! — голос Александр стал угрожающим рыком. — Она отказала тебе, теперь ты выискиваешь в ней ведьму. Побойся Бога, Хладвиг, убери из этого сада свою перекошенную рожу, и я не скажу Бернхарду, что ты сотворил с его возлюбленной!

— Но она ведьма!.. — выдохнул Хладвиг, указывая на неё пальцем и не веря в то, что говорит его товарищ.

— Будь она ведьмой, от тебя бы теперь ничего не осталось! Пойдёмте, сударыня Камош, буду вам признателен, если вы не скажете Дер Бернхарду о безумствах этого пьяницы.

У Ишмерай больно сжалось сердце: она навела беду на Александра. Хладвиг мог его заподозрить в чем-то предосудительном, и тогда его будут пытать, жечь, затем четвертуют, а после вновь сожгут!

Хладвиг так и остался стоять на коленях в саду, но когда Ишмерай с Александром подошли ко входу, он уже исчез.

— Какого дьявола ты там делала?! — едва не орал Александр, больно держа её за руку. — Что ты творишь?!

Он несдержанно, даже грубо, втолкнул её, трясущуюся от гнева, ужаса и страшного холода, в одну из небольших комнат, где пылал камин, и запер дверь. Он быстро придвинул кресло поближе к камину, усадил девушку, снял с неё промокшие башмачки и навис над ней ослеплённой от ярости скалой, руками уперевшись в спинку кресла.

Ишмерай всё ещё тяжело дышала. Её била дикая дрожь, она безуспешно пыталась согреться, но то ли страх, то ли холод не давали ей успокоиться. Её душа клокотала от гнева, страха и стремления защитить себя. Она всё ещё не могла осознать, что Хладвига с ней рядом уже нет, что перед нею Александр, и ей ничего не грозит. Но грозит ему.

— Какого дьявола?! — выкрикнул он, и Ишмерай съежилась под этим яростным взглядом, под этим бушующим неистовством.

— Я… — выдохнула Ишмерай, осознав, что её дыхание начала прерывать истерика. — Я х-хотела под-дышать воздухом!

— Подышала?! — рявкнул он. — Как додумалась ты до этого?! Покинуть дом, уйти от людей, когда за тобой может последовать Хладвиг?!

Ишмерай мотала головой, желая освободиться от этой его удушающей злости, от его криков, от его ненависти, от боли в шее, которую ей только что едва не свернули.

— Я делаю всё, чтобы избавить тебя от него! Я нашёптываю Бернхарду, что он опасен, непредсказуем, пытаюсь увезти этого безумца как можно дальше от Аннаба, от тебя! Ты идешь прямо к нему в объятия, кладя и свою, и мою голову на плаху своей глупости!

Ишмерай сжала голову руками, пальцы впилась в свое лицо, затем опустила дрожащие руки и выдохнула:

— Прошу тебя, не рискуй больше. Мне не нужна твоя защита, я всё сделаю сама! Прошу тебя, не рискуй!

— Ты уже сделала сама, когда довела его до бешенства!

Ишмерай вновь замотала головой, уткнулась лицом в спинку кресла. Она попыталась успокоиться, но что-то так сильно сдавило её грудь, что она не смогла глубоко вздохнуть, и слезы выступили на глазах.

— Всё, всё, он ушел, — Александр взял её лицо в свои руки, прижался лбом к её лбу и прошептал: — Хладвиг тебя не тронет.

Ишмерай пыталась убрать его руки со своего лица, но дрожащие пальцы её не слушались, и она нервно громко жалобно всхлипнула.

— Какой ты Рианор?.. — прошептал он. — Ты простая, очень смелая, упёртая и совершенно безголовая девчонка…

— Нет, я… я Рианор… — упрямо повторила она дрожащим голосом. — Я не боюсь Хладвига.

— Дьявол бы тебя побрал, зато как я перепугался, когда увидел, что он вытаскивает нож. Перестань плакать.

— Я не плачу, — ответила она, трясясь.

— Какая же ты холодная, мокрая! За полтора года ума у тебя не прибавилось… Жди меня здесь.

— Не уходи! — взмолилась она, хотя еще несколько секунд назад упрашивала покинуть её.

— Я сейчас вернусь, — твёрдо повторил он и вышел.

Ишмерай обхватила себя руками, затем прижала ладони к лицу и громко, истерично взрыдала. Заставив себя успокоиться, она остановила срыв, подняла голову и начала глубоко дышать, злясь на себя и люто ненавидя Хладвига.

Александр действительно вернулся через несколько секунд, но не один. Следом за ним в комнату ворвался Бернхард и, подскочив к Ишмерай, воскликнул:

— Альжбета, дорогая, как же это произошло?!

Ишмерай дико уставилась на него, затем на Александра, не веря своим глазам — неужели Александр всё рассказал Бернхарду?!

— Альжбета! — воскликнула Бернхард, обняв её. — Как ты умудрилась свалиться в сугроб?! Зачем ты вышла на улицу, как тебе пришло в голову погулять по снегу в столь легкой обуви в подобный мороз?! Какая ты холодная! Ты вся промокла!

— Сударыня Камош долго не могла выбраться, — сказал Александр. — Она совсем замёрзла и выбилась из сил.

— Альжбета! — Бернхард растирал её, но только раздражал еще сильнее. — Ты должна выпить что-то горячее.

— Нет! — наконец, вымолвила Ишмерай. — Прошу Вас, господин Бернхард, я не хочу, чтобы гости знали?.. Я не желаю поднимать шум. Я обсохну и…

— Я сейчас же отвезу тебя домой!

«Нет! — горько подумала Ишмерай. — Не увози меня от Александра! Оставь меня с ним, иначе я сойду с ума в том пустынном доме! — она яростно поглядела на Александра. — Зачем ты увозишь меня?! Чтобы я не мешала тебе праздновать Рождество рядом с ней?! Чтобы я больше не доставляла тебе хлопот?! Зачем ты так поступаешь со мной?!»

Но Александр глядел на неё так, будто говорил: «Это необходимо».

Когда Бернхард и Ишмерай ехали в карете к Вайнхольдам, девушка все еще никак не могла согреться.

— Вас знобит… — тихо проговорил Бернхард. — Я останусь с вами до приезда Вайнхольдов.

— Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости, — ответила Ишмерай еле слышно. — Я сейчас выпью чего-нибудь горячего и лягу спать. Вы беспокоитесь, и мне очень неловко.

— Вас надо было оставить