Восхождение - Пётр Азарэль

оживление, заскрипели пружины кресел, защёлкали замки ремней безопасности. Взрослые и дети прильнули к стёклам иллюминаторов в ожидании встречи с неизвестным.

– Мама, мама, смотри, огоньки, много огоньков, – радостно защебетала девочка, сидевшая в соседнем ряду.

Впереди по курсу самолёта Яков увидел плотную яркую полосу, чёткой линией пересекавшую и остановившую, казалось, бескрайнюю всепоглощающую темноту пространства. Там, где кончалось море и упрямой чертой протянулась с севера на юг береговая полоса, начиналась загадочная, многие тысячи лет будоражащая воображение и души людей святая земля. Полоса света быстро расширялась вперёд по направлению движения и во все стороны, и вскоре на будто распахнувшейся равнине можно было разглядеть небоскрёбы на набережной большого города, прямые полосы улиц, фонари вдоль дорог с бегущими по ним автомобилями. Сдержанный и рассудительный Яков редко поддавался чувствам, считая чувствительность и эмоциональность свойством сентиментальных натур, но неожиданно для себя он обнаружил, что глаза его увлажнились, и непрошенный комок перехватил дыхание. Он подумал, что, наверное, таков инстинкт большинства евреев, впервые увидевших землю обетованную. Может быть, так проявляется спящая до поры генетическая память или подсознательная вера в творца, отдавшего им эту страну в вечное пользование и в отличие от них, никогда не покидавшего её.

Тем временем ощущение скорости по мере снижения самолёта усиливалось, и через несколько минут пружинистый толчок, пробег по взлётно-посадочной полосе и рёв включённых на реверс моторов известили о благополучном приземлении. В салоне раздались аплодисменты, улыбающиеся и украдкой утирающие слёзы люди делились впечатлениями, расстёгивали ремни безопасности и сбивались в проходах, отыскивая и забирая ручную кладь.

6

Весенняя ночь дохнула югом и лёгким влажным ветерком. Яков ступил на верхнюю ступень трапа и остановился на мгновенье, чтобы оглядеться. Тёмно-синее небо высоко над головой подсвечивалось снизу тысячами огней. Широкое приземистое здание неподалеку, огромное бетонное поле перед ним, какие-то объёмистые строения поодаль, простота и рациональность, свойственная второй половине двадцатого века, – ничего необычного, отличающего этот аэропорт от других. С небольшой спортивной сумкой на плече Яков спустился по трапу на подсвеченные прожекторами бетонные плиты аэродрома. Волнение, которое он испытал в самолёте, прошло, и сейчас ему дышалось глубоко и легко. Илья Зиновьевич и Ребекка Соломоновна, отдохнувшие и словно помолодевшие, спустились вслед за ним. Совершив широкий разворот, подъехали два автобуса, приглушённо урча моторами. Потом автобус, в который они сели, подрагивая на стыках бетонки, проворно двинулся к вокзалу. В проходах и на лестничных пролётах здания, куда они вошли, их встречали юноши и девушки с цветами и флажками в руках, напевающие «Хава Нагила». Они улыбались Якову, он смущённо улыбался им в ответ, удивлённый множеством симпатичных молодых лиц в четыре часа утра.

Яков вошёл в большое помещение на втором этаже, уставленное рядами кресел и скамеек. По одну сторону зала за столами, отделёнными друг от друга невысокими перегородками, работали служащие министерства абсорбции. Сюда выходило ещё несколько дверей. Время от времени одна из них открывалась, и из комнаты кто-то выходил, чтобы пропустить в её чрево очередного посетителя. Из разговоров Якову вскоре стало ясно, что это офисы работников спецслужбы, которые ведут выборочный опрос прибывших.

– Нам разрешён один бесплатный разговор по телефону. И я позвонила в Иерусалим, – сказала Ребекка Соломоновна.

– Ну и как там дела? Они нас встречают? – спросил Илья Зиновьевич, подвинувшись, чтобы освободить для жены место на скамье.

– Я говорила с Машей. Они выехали в Бен Гурион час назад.

– Значит, они уже здесь. Я слышал, что сюда из Иерусалима меньше часа езды. Да, не дали им сегодня поспать. Но ничего не поделаешь, не мы определяем расписание полётов, – не унимался деятельный Илья Зиновьевич. – Интересно, сколько времени нас ещё будут здесь держать?

– У нас номера 338, 339 и 340, а на табло сейчас 312. Наверное, через полчаса подойдёт наша очередь, – рассудил сидевший рядом Яков, – тут ещё остались люди с рейса, который прибыл за часа полтора до нашего. Если бы не они, мы бы уже прошли регистрацию.

Спать не хотелось, и, чтобы чем-то занять себя, он вынул из сумки полученный накануне отъезда номер журнала «Новый мир» и углубился в чтение. Периодически он поднимал голову, чтобы бросить взгляд на электронное табло и прислушаться к разговору родителей. Среди ожидавших Яков увидел в дальнем конце зала тех двух фронтовиков с семьями. Бессонная ночь сломила и их, и один из них непрестанно клевал носом, а затем вскидывал седой головой и виновато озирался по сторонам. Рядом бодрился отец, но Яков видел, каких усилий стоило ему не поддаться искушению сна. Он подумал о нём с нежностью.

«Держись, отец, потом выспишься. Эмиграция – не воскресная прогулка, это ясно».

Вскоре подошла их очередь. Служащие деловито внесли данные в компьютер и выдали им новенькие в серебристой обложке удостоверения репатриантов.

7

Толкая перед собой тележки с чемоданами и баулами Яков, Илья Зиновьевич и семенящая рядом с ним Ребекка двинулись к выходу. Роза Семёновна, увидев их, энергично замахала рукой.

– Рива, Ривочка, мы здесь, – закричала она и двинулась им навстречу.

За ней последовали Сергей Борисович и Гриша. Сёстры расцеловались со страстностью, присущей только женщинам. Яков обнялся с дядей и пожал руку Грише.

– Ну, как долетели? – суетилась добродушная и эмоциональная Роза Семёновна.

– Нормально, правда, перед полётом нужно было ещё проехать пол-Европы по железной дороге. Но это было приятное путешествие, – пошутил Илья Зиновьевич.

– Здесь так тепло, пальмы и луна такая роскошная! В Киеве по ночам уже холод собачий, – сказала Ребекка, с любопытством осматриваясь вокруг.

– Да, погода у нас сейчас хорошая, легко дышится. Но летом бывает очень жарко, хамсины и песок из пустынь, – поддержал тему Сергей Борисович. – Но мы ещё наговоримся вволю, а сейчас нужно грузить вещи и выбираться отсюда. Вам выдали талоны на бесплатный проезд до дома?

– Вот они у меня. – Илья достал из внутреннего кармана пиджака бумажник с документами.

– Хорошо, ждите здесь. Я договорюсь с таксистом. Мне нужно ехать с вами, а Роза и Гриша отправятся на нашей машине, – распорядился Сергей Борисович.

Светало. По обеим сторонам дороги виднелись аккуратные прямоугольники полей, соломенные брикеты лежали то тут, то там на сжатом пшеничном поле. Гряда холмов впереди ощетинилась лесом, равнинный пейзаж сменился гористым, и вскоре они уже мчались по дороге, петляющей среди поросших деревьями склонов. Мотор «Мерседеса» натужно ревел, одолевая подъём.

«Лене бы, наверное, понравилось», – подумал Яков, вспомнив о ней сейчас, в первые часы познания земли, куда привела его еврейская судьба. У него порой ещё ныло сердце, когда он мысленно возвращался в прошлое, где он любил и был любим. Он заставлял себя не думать о ней и винил себя за вынужденную жестокость, с которой собственноручно разрушил их искреннюю любовь.

– Красивая дорога! Правда, Серёжа? – заговорила взволнованная Ребекка.

– Да,