Плещут холодные волны - Анатолий Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За водной поверхностью было усилено наблюдение, была включена гидроакустическая аппаратура, а на постах глубинного бомбометания началась подготовка бомб и бомбосбрасывателей к боевой работе.
Наступили сумерки. Кильватерная струя за кормой кораблей ярко засветилась. В августе тихоокеанская вода фосфорится особенно сильно. Анатолий с ходового мостика внимательно следил за огненным следом впередиидущего корабля, любовался поистине впечатляющим зрелищем. Вдруг сигнальщик взволнованно доложил:
— Товарищ лейтенант, торпеда справа сорок!
Анатолий метнул взгляд в указанном направлении и увидел светящуюся полосу на водной поверхности, которая стремительно, словно стрела, приближалась к кораблю.
— Право на борт! — скомандовал Анатолий, строго следуя инструкции по уклонению от торпеды.
Корабль быстро покатился вправо, но огненная стрела уже пронеслась и продолжила свой путь по другую сторону строя кораблей.
— Прямо под кораблем прошла, — облегченно вздохнув, произнес сигнальщик.
— Наше счастье, что не коснулась корабля, видимо, углубление торпеды было больше, чем его осадка, — ответил Андреев, вытирая испарину со лба.
— Лево руля! — скомандовал он и с удивлением заметил, что строй кораблей распался. Стало ясно, что торпедной атаке подверглись и другие корабли отряда. "Кто же атаковал нас? — подумал Анатолий. — Возможно, японские подводные лодки, а может быть..."
Смеркалось. С берега тянул теплый ветерок. С ходового мостика Анатолий всматривался в незнакомое побережье, обильно покрытое растительностью, с которым предстояло сродниться ему на долгих семнадцать лет.
Вдруг по линии поступила команда: "Боевая готовность № 1. Выключить ходовые огни, кроме кильватерных. Проверить и строго соблюдать светомаскировку".
Анатолий доложил командиру корабля о полученной команде, включил ревун: "Боевая тревога!", распорядился о проверке светомаскировки на корабле.
До Владивостока, главной военно-морской базы Тихоокеанского флота, оставалось 200 миль, когда из состава кораблей выделился отдельный дивизион тральщиков, на одном из которых служил Анатолий, и взял курс на залив Владимира. Это был пункт его приписки и постоянного базирования. Сразу же по прибытии командир дивизиона был вызван в штаб военно-морской базы для получения боевого задания — в ночь с 8 на 9 августа 1945 года, в соответствии с договором союзных держав на Ялтинской конференции, начались боевые действия Советских Вооруженных Сил против Японии.
Получив задание, корабли сразу же вышли на конвойную операцию — сопровождение и охранение транспортных судов с грузами для портов и баз побережья Приморского края.
Три дня спустя корабли возвращались на базу. Внимание экипажей привлекло огромное скопление войск и боевой техники возле причалов.
— К чему бы это? — подумал Анатолий и обратился к командиру корабля:
— Как вы думаете, Иван Николаевич, что это значит?
Бывалый моряк, участник многих черноморских десантных операций, ответил сразу:
— Десантники. Будем куда-то высаживать десант.
Он оказался прав. Как только корабли пришвартовались, поступило приказание: "Приготовиться к приему десантников на корабли". Десант был принят, и корабли без промедления вышли из залива Владимира и взяли курс на северо-восток.
Сеял мелкий дождь. Морскую гладь колыхала мертвая зыбь. Плавная монотонная качка у некоторых десантников вызывала головокружение и тошноту. Но они крепились, держались мужественно в тревожном ожидании предстоящих событий. Кое-кто все-таки не выдерживал, подбегал к борту, вызывая добродушную подначку:
— Ну что, подкормил рыбу?!
— Молодец! Сам поел и о рыбках позаботился!
— Еще один порадовал акул!
— Я же говорил тебе: держи голову в холоде, а брюхо в голоде, не послушал, теперь излишки за борт отправляешь.
Вот один из десантников, только что совершивший вынужденный ритуал, бледный, отошел от фальшборта, чтобы возвратиться к своим веселым друзьям, многозначительно буркнул:
— Умные молчат, когда дураки ворчат.
— Не обижайся, браток, — промолвил пожилой матрос с медалью "За боевые заслуги", — шутка-минутка, а заряжает на час, а у нас часов впереди много.
Корабли держали курс к южно-сахалинскому порту Маока. По мере приближения к пункту высадки волнение десантников нарастало.
Личный состав кораблей по старым морским традициям надел форму первого срока (лучшую) при орденах и медалях, конечно, у кого они были. Десантники установили на фальшбортах и закрепили к стойкам станковые пулеметы, чтобы усилить мощь корабельного пушечно-пулеметного огня.
Перед рассветом сквозь слабую пелену дождя проглянули прибрежные сопки. Они вырисовывались все отчетливее, и вот уже обозначился вход в гавань. Не сбавляя хода, корабли под грохот стрельбы ворвались на рейд. Затем подошли к причалам, пришвартовались, выбросили десант.
А на берегу уже гремел жестокий бой. Его вели десантники первого броска. В неудержимом порыве морские пехотинцы устремились им на помощь. Высадившие десант корабли отходили на рейд и вели огневую поддержку по заявкам и целеуказаниям с берега.
Лейтенант Андреев, командир артиллерийской и минно-торпедной боевой части, с командного пункта внимательно следил за ходом боя, сигналами с берега, давал целеуказания морякам и управлял огнем, уничтожая или подавляя огневые точки противника на берегу.
Двое суток, то затихая, то усиливаясь, длился бой десанта. Враг сопротивлялся упорно и фанатично, но под сильным натиском моряков вынужден был отойти в глубь острова.
Перед кораблями была поставлена новая задача: принять отряд десантников и следовать для высадки его в порт Отомари, расположенный в южной части Сахалина.
Японское море было неспокойным. Десантный отряд кораблей, в состав которого входили в основном тральщики и большие охотники, следовал на юг к проливу Лаперуза. Перегруженные до предела корабли плохо держались на волнах. Многие десантники страдали морской болезнью. Штормовое море не позволяло развить большую скорость хода, и до пролива Лаперуза корабли шли уже двое суток.
По данным разведки, пролив был заминирован. Предстояло форсировать мощные минные поля — задача крайне рискованная.
Над морем опустилась темная, дождливая, грозовая ночь. Корабли вошли в пролив. Усилилась опасная бортовая качка. Сверкающие молнии время от времени освещали корабли, и тогда на палубе было видно до нитки промокших десантников, ухватившихся за стойки, поручни трапов и леера. Люди едва удерживались, чтобы не быть смытыми крутой волной, заливавшей палубу. Громыхал гром.
Анатолий, крепко вцепившись в нактоуз[3] компаса, внимательно следил за курсом, поглядывал на синий кильватерный огонек впередиидущего корабля. После вспышки молнии огонек пропадал, будто погасал, и приходилось до боли напрягать зрение, чтобы скорее адаптироваться в темноте и удерживать место в строю.
"Скорее бы рассвело, — подумал Анатолий. — Ничего не видно. А ведь такой шторм может сорвать мины с якорей, появятся плавающие мины, внутри которых — сотни килограммов взрывчатого вещества..."
Очередная волна
