Плещут холодные волны - Анатолий Шмелев

— У меня есть заманчивое предложение. Как вы смотрите на то... — он обвел внимательным взглядом офицеров, — чтобы совершить "кругосветку"?

Капитан I ранга ни на минуту не сомневался в том, что большинство морских офицеров воспримет предложение с воодушевлением, и не ошибся. Почти все лейтенанты были зачислены в состав экипажей специальных команд…

Через месяц, апрельским ранним утром, железнодорожный эшелон с укомплектованными командами моряков отошел от крымской столицы и направился на Дальний Восток. Шел он по тому времени быстро. Через три недели при подходе к Чите в вагоны эшелона ворвалась радостная весть о долгожданной победе над фашистской Германией. По эшелону прошла команда: старшим вагонов прибыть с ведрами к начальнику эшелона. Через час началось торжество в честь победы. В каждый вагон было выдано по полному ведру вина. Офицеры наполнили им кружки, и все залпом осушили победные чарки. Отовсюду к составу сбегались местные жители. Радостные, они обнимали и целовали моряков. Ликование было искренним и всеобщим.

Спустя несколько суток эшелон достиг конечного пункта — железнодорожного вокзала Владивосток на берегу бухты с интригующим названием Золотой Рог.

Три недели спустя спецкоманды моряков начали погрузку в морском порту на военный транспорт "Сухона".

Люди размещались во вместительных трюмах сухогруза, оборудованных нарами. Палуба была загружена спасательными плотиками, представляющими собой конструкцию из нескольких пустых металлических бочек, сбитых тесом. Предосторожность не была излишней, поскольку предстоящий путь пролегал через театр военных действий США и Японии. Уже были случаи, когда неопознанные подводные лодки торпедировали наш "транспорт" в открытом море.

Свежий норд-ост будоражил волны, покачивал корабль, держащий курс к проливу Лаперуза.

Матросам спецкоманд было строго запрещено выходить на верхнюю палубу, чтобы не привлекать внимание сторонних наблюдателей и не вызывать подозрения об истинном грузе, находящемся на борту.

Где-то посередине пролива, сквозь приподнимающийся туман, неожиданно показался японский эсминец. Было видно, как на нем завращались орудийные башни и торпедные аппараты в направлении вышедшего из тумана сухогруза. Однако в следующее мгновение непроглядный туман скрыл корабли друг от друга. Вскоре качка возросла. Крупная зябь возвестила о дыхании Тихого океана. "Сухона" изменила курс, и началась плавная монотонная килевая качка. Корабль то поднимался на гребень волны, то уходил вниз. У новичков появились первые признаки морской болезни: головокружение, тошнота, рвота, отвращение к пище. У бывалых же, наоборот, это вызвало прилив бодрости и ощущение родной стихии.

Свободного времени было много, и Анатолий часто беседовал со своими подчиненными артиллеристами и минерами, знакомился с их прежней службой, справлялся о родственниках, гражданской специальности, увлечениях, семейном положении, о друзьях, связях с ними и т. п. Через несколько дней у него уже сложилась ясная картина о всех тех, с кем предстояло пройти нелегкими путями борьбы с морской стихией, путями войны, преодолеть немалые тяготы службы.

Команды были укомплектованы матросами и старшинами с кораблей действующего Черноморского флота. Многие из них уже имели за плечами немалый боевой опыт, были награждены орденами и медалями.

Океан волновался на протяжении всего шестнадцатисуточного перехода. Часто моросил дождь. На палубе было прохладно.

Через пятнадцать суток прямо по курсу появилась земля. Это были Алеутские острова. Первой базой, куда корабль зашел для пополнения запасов топлива и продовольствия, был Датч-Харбор, конечным пунктом назначения — военно-морская база Колд-бей. Здесь экипажам спецкоманд предстояло пройти курс обучения, принять корабли для Советского Военно-Морского Флота, которые передавались США в соответствии с договором ленд-лизом.

Июль 1945 года был на исходе. Отряд кораблей, принятый в США по ленд-лизу, возвращался на Родину. В его состав входили фрегаты, тральщики, большие охотники и торпедные катера. Еще до выхода в океан стало известно, что "кругосветке", в полном смысле этого слова, состояться не суждено, поскольку отряд кораблей вернется на Дальний Восток и войдет в состав Тихоокеанского флота.

Берингово море бушевало. Мрачные низкие тучи сеяли дождь. В снастях завывал холодный ветер. Корабли беспощадно качало. Анатолий нес службу вахтенного офицера, сменяясь через каждые четыре часа. Его место было на открытом ходовом мостике тральщика. Непрерывная качка изнуряла. Хотя главными задачами были контроль за соблюдением курса, удержание места в кильватерном строю, поддержание связи с флагманом и соседними мателотами[1], напряжение было на пределе возможного.

Одни сутки сменяли другие, а корабли все шли и шли. Проходя вдоль гряды Алеутских островов, моряки пополнили запасы топлива и продовольствия на военно-морской базе острова Адак. Дальнейший курс лежал на Петропавловск-Камчатский. Отряд кораблей постоянно находился в полной боевой готовности, ибо военные действия между США и Японией еще продолжались.

До Петропавловска оставалось немногим более ста миль, когда на горизонте появилась эскадра крупных боевых кораблей, шедшая на пересечение курса отряда. По кораблям прошла команда: "Изготовиться к бою". Дистанция между кораблями эскадры и отряда быстро сокращалась. Вот она уже достигла дальности артиллерийского огня.

Вдруг сигнальщик доложил:

— На флагманском крейсере — флаг командующего флотом. Флажный сигнал: "Командующий Тихоокеанским флотом поздравляет весь личный состав с прибытием на Родину и успешным выполнением правительственного задания".

Над морем прогремели залпы артиллерийского салюта. Салютовали орудия главного калибра крейсера. В ответ командир отряда по линии приказал отсалютовать ракетами бортовых сигнальных ракетометов.

Корабли вошли в Авачинскую бухту. Эскадра стала на якоря. Прибывшие корабли пришвартовались у причалов бухты Тарья. Вечером состоялся торжественный прием. Ансамбль Тихоокеанского флота дал великолепный концерт. На душе у каждого было приятно и радостно. Как ни хороши были дни, проведенные в Америке, но Родина есть Родина, и она всегда дороже чужих мест.

Август только начинался, и никто: ни Анатолий, ни его боевые друзья — еще не знали, что всего неделя отделяет их от начала войны с империалистической Японией.

Через два дня в полдень отряд кораблей подошел к Первому Курильскому проливу. Справа был мыс Лопатка, слева — остров Шумшу, с каменистых берегов которого зорко следили за кораблями через амбразуры многочисленных японских дотов и оптические прицелы орудий воины Страны Восходящего Солнца.

Один за другим корабли на малом ходу двигались по проливу, когда вдруг флагман по радио сообщил: "Внимание, мины!"

Корабли сбавили ход до самого малого. Анатолий Андреев, находящийся на вахте, выставил на баке впередсмотрящего.

Не прошло и трех минут, как от того поступил доклад:

— Мина прямо по носу, четверть кабельтова!

— Право на борт! — скомандовал вахтенный офицер. А как только нос корабля покатился вправо:

— Лево на борт!

Описав коорданат[2] по команде Анатолия, корабль вновь занял свое место в кильватерном строю.

Мина осталась в стороне и на безопасном расстоянии от корабля.

Охотское море слегка